"Песнь" полевого сверчка

Запев ее, в сумерках,
робкий, неровный,
то пробует тон,
то умолкнет в тиши.
И кажется, будто
прелестный, любовный
бубенчика голос
навстречу спешит

высокому небу,
где первые звезды –
пространству и времени
верный отсчет.
И, песней пронизан,
колеблется воздух.
Она, выправляясь,
несмело растет.

А под фиолетовым,
ласковым бризом
цветок полуночный
раскрыться спешит.
И песня сверчка –
утонченным капризом
небесных лугов,
их чудесной души.

Притихшие, длятся часы,
и крестьянин
к высокому небу
стремится во сне.
Влюбленностью тихою
мир осиянен.
Дыханье полей –
будто весть о весне,

о юности. Ветер
волнует колосья.
В них – зелень луны.
И, как отзвук стихий,
летит пополуночи
многоголосье –
то песню свою
завели петухи.

А песня сверчка
затерялась, умолкла…
Но вдруг на рассвете,
от звезд опьянев,
когда затуманились
сонные окна,
и тихо луна
опустилась к земле,

она зазвучала
таинственно, звонко.
В ней – самозабвенная,
пылкая страсть.
И темные тучи
в сиреневой кромке
день тянут из моря,
как древняя снасть…




"Песнь" полевого сверчка
Наши с Платеро ночные дороги сдружили нас с песней сверчка.
Запев ее, в сумерках, робок, глух и неровен. Песня пробует тон и, вслушиваясь, учится у самой себя, но потихоньку начинает расти, выправляется, словно попадая в лад пространству и времени. И с первыми звездами в зеленом и прозрачном небе вдруг наливается вся певучей прелестью одинокого бубенца.
Свежо набегает фиолетовый бриз, ночь раскрывает последние свои цветы, и бродит равниной чистая и чудесная душа синих лугов, нераздельно земных и небесных. И песня сверчка ликует, заволакивает поле, это голос самой темноты. Он не сбивается уже, не смолкает. Словно выплескиваясь из себя, каждый звук двоится, дробится в себе подобные, в братство темных кристаллов.
Притихшие, проходят часы. На земле мир, и спит крестьянин, высоко в глубине сна различая небо. Где-то у ограды, среди вьюнков, смотрит заворожено, глаза в глаза влюбленность. Бобовые поля дают о себе знать мягким ароматом, и весточка пахнет, как в ранней юности, открытой и одинокой. И зеленые от луны колосья, волнуясь, дышат ветром пополуночи – первых, вторых, третьих петухов… Песня сверчка изнемогла от звонкости, заглохла, затерялась…
Вот она! О, пенье сверчка на рассвете, когда Платеро и я, продрогшие, торопимся домой по белым от росы тропинкам! Сонно опускается розовая луна. И песня, уже пьяная от луны, одурманенная звездами, темна, таинственна, самозабвенна. Это час, когда траурные тучи, грустно обведенные сиреневым, вытягивают из моря день, медленно и долго…

Надежда Буранова, 2006

Сертификат Поэзия.ру: серия 851 № 46418 от 23.07.2006

0 | 1 | 2667 | 26.04.2024. 22:51:12

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []