“Победившее смерть слово”

(О перекличке* А.Ахматовой и И.Бродского) (*: из всех толкований слов “перекликаться” и “перекличка” мне близок предложенный словарём Ефимовой:
“Сходство, подобие, внутренняя связь.”)

На похоронах А.Ахматовой И.Бродский услышал: ”С уходом Ахматовой кончилось…” - “Ничто не кончилось, ничто не могло и не может кончиться, пока существуем мы”. Рудольф Баршай в своей книге “Нота”, откуда взят этот диалог, заключает: “И действительно, своими писаниями и воспоминаниями Бродский помог продлить бытие Ахматовой для следующих поколений, тем самым её “воскрешая” (*Р.Баршай. Нота. АКТ. М. С.11-12) Итак, Бродский продлил бытие Ахматовой. Она, в свою очередь, дала жизнь СЛОВУ - “великому русскому слову”, подняв его своим творчеством на небывалую в её время высоту. Клятву на верность СЛОВУ она произнесла в военном 1942, ещё до поворотной битвы под Сталинградом, но мужество понадобилось Анне Ахматовой на протяжении всей её жизни. Вот как говорит о её жизненном подвиге Лидия Чуковская: “Мне довелось помнить её мужество не одного какого-нибудь года - десятилетий.

И мы сохраним тебя, русская речь,
Великое русское слово.

Слово - не музейная реликвия, и хранить его - значит ​​творить​​его. Творить​​в​​нём,
творить​​им,​​сотворять​​его​​заново.​Ахматова - из тех, кто хранит - сотворяет -
русское слово. Какое мужество , какой подвиг выше этого?

И внукам дадим, и от плена спасём
Навеки!

В 1942 году русское слово спасать приходилось от немецкого плена. Но разве и сейчас оно не в плену? И не требует спасения - ежедневного?” (Выделено мной - А.С.) (*. Лидия Чуковская. Записки об Анне Ахматовой. М.Согласие. 1997. Т.2. С.280-281. В дальнейшем я буду цитировать Л.Чуковскую по этому изданию, указывая том и страницу) Сама Ахматова признавалась, что она только и делала, что боялась. Замечательно возражение Л.Чуковской:: она боялась, но при этом написала “Реквием” и многое другое:”Бесстрашие Ахматовой, главным образом, в поэзии, в великой поэзии (...) Это и есть для поэта самое выразительное бесстрашие” (*Л.Чуковская.1997.Т.2. С.132). Перекличка Анны Ахматовой и Иосифа Бродского стала возможной, потому что их понимание СЛОВА было близко или совпадало. Цель работы - как понималась эта суть, почему И.Бродский считал итогом всей жизни и творчества А.Ахматовой “победившее смерть слово” в её стихах.​​​Итак,​​ цель ​​работы​​-​​обосновать,​​почему свершённое​​ А.Ахматовой​​-​​подвиг ​​и​​ почему ​​именно​​ А.Ахматова​​свершила​​его. Попутно будет рассмотрен и такой аспект: почему СЛОВО Ахматовой победило в борьбе с огромной и репрессивной полицейской машиной, пытавшейся “дезавуировать” её идеи вымарать её имя из списка живущих и действующих.. По традиции, если сопоставляются позиции двух поэтов, мы выбираем два самых характерных стихотворения. В данном случае это будут стихотворение А.Ахматовой “Мужество”(1942) и Иосифа .Бродского “Стихи на столетие А.Ахматовой” (1989). В случае необходимости я буду привлекать для анализа и другие стихотворения.

Мы знаем, ЧТО​​  ныне лежит на весах
И ЧТО совершается ныне.
Час мужества пробил на наших часах,
И мужество нас не покинет.
Не страшно под пулями мёртвыми лечь,
Не горько остаться без крова, -
Но мы сохраним тебя, русская речь,
Великое русское слово.
Свободным и чистым тебя пронесём,
И внукам дадим, и от плена спасём
Навеки!

23 февраля 1942 Ташкент.

Иосиф Бродский. “На столетие Анны Ахматовой”

Страницу и огонь, зерно и жернова,
секиры острие и усечённый волос -
Бог сохраняет всё; особенно - слова
прощенья и любви, как собственный свой голос.
В них бьётся рваный пульс, в них слышен костный хруст,
и заступ в них стучит. Ровны и глуховаты,
затем, что жизнь - одна, они из смертных уст
звучат отчётливо, как из надмирной ваты.
Великая душа, поклон через моря
за то, что их нашла, - тебе и части тленной,
что спит в родной земле, тебе благодаря
обретшей речи дар в глухонемой вселенной.

1989. Лондон.


Известное латинское выражение гласит: “Книги имеют свою судьбу”. Весомость
стихотворения “Мужество” такова, что оно тоже имеет свою судьбу.
Итак, как же складывалась судьба стихотворения?

Уже в момент публикации в газете “Правда” оно вызвало неоднозначную реакцию и в России, и в среде послереволюционной эмиграции. Свои коррективы в прочтение стихотворения вносило каждое новое поколение читателей ( поколение самой поэтессы, многие из которого оказались в эмиграции, в том числе близкие ей люди: Б.Анреп, А.Лурье, Н..Недоброво; поколение Л.К.Чуковской, свидетельницы написания стихотворения; и впоследствии много раз возвращавшейся к тексту; поколение тех, кого после смерти А.Ахматовой стали называть “ахматовскими сиротами”). Менялось отношение к стихотворению и в официальной критике, и в общественном мнении, этой критикой сформированном. А само стихотворение стало неотъемлемой частью биографии А.Ахматовой. Характерно, что во время чествования её в Сицилии, в момент присуждения премии Этна Таормина, демонстрировался документальный фильм о поэтессе. В нём звучало стихотворение “Мужество” Мной будут рассмотрены важные вехи осмысления стихотворения его горячими сторонниками и противниками. Такими вехами я считаю: время написания стихотворения - 1942, август 1946 (Доклад Жданова о журналах “Звезда” и “Ленинград” и Постановление Ц.К.ВКП(б) и несколько последующих лет; время так называемых “пауз” (слова Ахматовой), когда поэтессу не печатали; 60-е годы прошлого столетия - годы признания и славы. Я представлю мнения тех, кто понимал величие Ахматовой и не следовал конъюнктуре, и мнения противоположного толка. Особенно выделю - мнения собратьев по перу.

 
Публикация в газете “Правда”, органе ЦК ВКП(б), не спасла стихотворение от подозрительности. Ангажированная критика (другой просто не существовало) верно почувствовала, что в стихотворении не тот патриотизм, какой считался официальным,что этот патриотизм ОМОНИМИЧЕН по сути официальному. А затем мы наблюдаем по отношению к стихотворению приливы и отливы приятия или неприятия, по которым можно проследить изменение так называемого общественного мнения. Неприятие стихотворения и разгромная критика его произошли после Постановления ЦК КПСС и доклада А.Жданова о журналах “Звезда” и “Ленинград” в августе 1946 г. Постановления, при жизни А.Ахматовой не отменённого. “Приливы” и “отливы” - не заставили поэта что-либо изменить в стихотворении потому, что оно - концептуальное. Что же подвергалось сомнению или даже полному неприятию в стихотворении? Разнообразным по силе нападкам прежде всего подверглось СЛОВО, которому посвящено стихотворение. Основная претензия: в стихотворении будто бы речь идёт всего​​лишь​о защите слова, а не Родины, Отечества или страны.  Подвергалась нападкам система доказательств, то есть движение сюжета. А в нём - . отрицательные сравнения, использованные А.Ахматовой в параллельных конструкциях:

“Не страшно под пулями мёртвыми лечь,
Не горько остаться без крова…”

Интересно в этой связи привести эти строчки, как они виделись, слышались
Л.Никулину, занимавшему позицию “штатного пропагандиста”:

Не страшно под пулями мёртвыми лечь, Но​​“sic!”​​горько остаться без крова.
Так должны звучать, по его мнению, эти две строки. (Роман Тименчик, 2005. С.148).
Поражает глухота (если это глухота…): Л.Никулин словно не понимает
недопустимости противопоставления “под пулями мёртвыми лечь” и “остаться без
крова” - того, что одинаково трагично для А.Ахматовой. Его оставляет равнодушным в
стихотворении ахматовский лиризм, одушевляющий её чувство родины. Её ощущение
опасности, нависшей над “родной землёй”, её ощущение этой земли, уходящей в
глубокую даль времён, и земли, которая пребудет, пока жив её язык (ср. с пушкинским:
“Доколь в подлунном мире жив будет хоть один пиит”.) Таково Пространство
(слагаемое ХРОНОТОПА) в художественной Вселенной, созданной А.Ахматовой в
стихотворении.С одной стороны, оно ограничено, но с другой - стремится к бесконечности. Таково же и Время.
Его пульсация - нерв стихотворения. Можно заметить движение от “Мы” (читай: наше
поколение, нынешнее) - к “внукам” - поколению будущего. От “ныне”, происходящем
сейчас, - к “навеки”; и от образов “часов” и “весов” (меры) - к тому же образу вечности
(“навеки”, то есть безмерности). От параллелизма строк “не страшно под пулями
мёртвыми лечь” и “не горько остаться без крова”, заостряющих внимание на
возможных жертвах, - к образу того, ради чего приносятся жертвы, - ради спасения
“Великого русского слова”. “Великое русское слово” и есть “Родная земля”. Это
движение одушевляется не логикой рассуждений, а логикой чувств, душевным
движением. В этом огромная притягательная сила стихотворения.
Образ “родной земли” в “Мужестве” прямо соотносится с “родной землёй” в
одноимённом стихотворении :

Мы крошим и мельчим , громоздим и ворошим
Этот бедный, ничем не замешанный прах.
Мы ложимся в неё и становимся ею,
Оттого и зовём так свободно своею.

(А.Ахматова, М.Эллис Лак. С/.С в 6 т.т.1999. Т.2. С.120)

Стихотворение “Мужество” отличает удивительная композиционная стройность, сквозная мелодия, идущая по восходящей. Оно завершается в тот момент, когда в последней строке, в последнем слове, - “навеки!”- звучит искомым итогом - единственно возможным. Л.Чуковская вспоминает, как А.Ахматова, ознакомившись с претензией редактора: “строчка-де не завершена”; “стихотворение следовало бы доработать,” - иронизировала по этому поводу: ведь речь шла не просто об укороченной строке, а о ЖАНРЕ​​стихотворения. Это - единственное - слово скрепляет, словно печать, данную поэтом КЛЯТВУ.​​Стихотворение - клятва, присяга. Но позволить А.Ахматовой произнести клятву или присягу было нельзя по идеологическим соображениям. Поэт и современник А.Ахматовой С.Спасский в “Письмах о поэзии” назвал стихотворение “Мужество” “словами присяги, данными всей русской литературой” (“Звезда”,1945, №1.С.119). И тут же последовал окрик Н.Маслина, одного из соавторов доклада Жданова: ”Эта попытка автора (С.Спасского) превратить Ахматову в наставницу , в знамя советской поэзии может только повредить развитию современной поэзии и самой Ахматовой” ( Роман Тименчик.2015.Т.2. С.179).(*Трагически сложилась судьба поэта Сергея Дмитриевича Спасского. Арестованный в 1951 г., он находился в ГУЛАГе, советском концлагере, в заполярном Абези. Там же отбывал срок и погиб Н.Пунин, муж А.Ахматовой. ) Для понимания стихотворения важно также поставить следующие вопросы: можно ли считать, как Т.Трифонова, что А.Ахматова “находилась во внутренней эмиграции”? И - кто эти “мы”, от лица которых говорит поэтесса.. Утверждение, что А.Ахматова - “внутренняя эмигрантка” исходит из двух источников. Во-первых, она считалась таковой “салоном Бриков” (она презирала этот салон за его тяготение к чекистам - частым и желанным гостям Бриков. Сама Ахматова никаких иллюзий в отношении гэбистов не питала. Но мнение “салона” не было официальным. А.Ахматову уязвляло подобное мнение, изрекаемое устно и печатно Т.Трифоновой*. Смысл её утверждения заключался в том, что Ахматова якобы молчала,​​замыкалась в​​себе,​​не​​публиковалась​​-​​в​​этом​​выражался​​​её​​протест​​против​​Советской власти. Следует сказать, что некоторые представители второй эмиграции соглашались с подобным мнением и оправдывали его тем, что к “внутренней эмиграции” поэтессу вынуждали обстоятельства жизни в Советской России. Всем своим творчеством и целым рядом высказываний А.Ахматова опровергала мнение и представителей второй волны эмиграции, исходивших из самых благих намерений, и мнение Т.Трифоновой, двоедушие которой было известно поэтессе. (*Т.Трифонова - дочь расстрелянного большевиками в 1918 - м контр-адмирала) О её двоедушии . говорят следующие высказывания. “Во время эвакуации (...) Т.Трифонова говорила: “Я ничего не взяла в эвакуацию, кроме двоих детей, да этого томика Ахматовой, Я держу его под матрацем на моём топчане, чтоб не спёрли. Это моя единственная радость и утешение” (Р.Т. 2015. Т.2. С.110). По словам генерала О.Калугина, она была осведомительницей - следила за А.Ахматовой (. Там же). А вот другое, официальное, мнение Т.Трифоновой о творчестве Ахматовой:”Она (Ахматова) всеми своими корнями в прошлом, в тех последних днях агонизирующего, бесплодного русского дворянства, когда оно уже чувствовало свою обречённость и могло играть только вредную реакционную роль. (...) Судя по её творчеству, судьбы народа в России никогда не волновали Ахматову, и общественные события находили косвенное отражение в её стихах лишь постольку, поскольку они непосредственно влияли на её личную судьбу”. Далее Т.Трифонова частично реабилитирует Ахматову, делая снисхождение для стихов военного времени, в том числе для стихотворения “Мужество”. Но тут же оговаривается:, что и в нём “она остаётся аполитичной и говорит лишь о сохранении “великого русского языка”. Таким образом, Трифонова присоединяется к сонму критиков, утверждавших то же самое. Ахматова же доказывала, что её творчество актуально и злободневно, говорила, что оно имеет откровенный политический смысл. В пылу полемики она даже утверждала , что она и Л.К.Чуковская создали совершенно новый жанр - произведения, написанного не после события, по памяти, а во время его, ссылаясь прежде всего на поэму “Реквием! (“В страшные годы ежовщины”) и ряд своих стихов (например, “Родная земля”, “Всё расхищено…”, “Защитникам Сталина”), и на повесть Л.Чуковской “Софья Петровна” Ни мнение Т.Трифоновой, двоедушие которой было хорошо известно А.Ахматовой, ни сочувственное мнение эмиграции, считала она, не отражают реального положения дел. и одинаково оскорбительны для неё . . А.Ахматова творила во враждебном окружении официальной критики. Сколько раз ей приходилось испытывать горечь от сознания того, что очередной сборник стихов не выйдет, а если выйдет, то не даст истинного представления о её творческом пути или даст ложное представление потому, что произведения, которые она считала принципиальными, лучшими произведениями и наиболее характерными, не включались в сборники или включались в отрывках, с изменённой из-за цензуры датой, без указания, частью какого целого являются. Достаточно сказать, что “Реквием” впервые напечатан в Мюнхене!; “Поэма без героя”, над которой поэтесса трудилась четверть века, при её жизни выходила в России отрывками, полностью в основном публиковалась 1 часть. Ни отрывки, ни одна только первая часть не давали представления обо всей поэме.Об Ахматовой, как авторе поэмы, читатель составить представления не мог. Она переживала своё отлучение от читателя очень болезненно. Бережно собирала и хранила все отзывы о поэме тех, кто волею обстоятельств - близости к поэтессе - прочёл поэму или слышал её в исполнении автора. Более того, часто, получив отзыв, меняла строки или строфы - так дорожила мнением читателя. Когда я говорю о понимании А.Ахматовой своей высокой миссии - передать внукам “великое русское слово”, я храню в памяти её завет, сформулированный в “Мужестве”: “Высоким и чистым​​его пронесём…” Мы сталкиваемся с очень важной составляющей творчества (и поведения) Анны Ахматовой - хранить чистоту СЛОВА. Множество аспектов содержит это понятие.

Аспект !. Ахматова и современная ей критика.
Мне хотелось бы рассмотреть,: как автор “Мужества” боролась за чистоту
литературного творчества.
Читая высказывания собратьев по перу, видишь однотипные, словно написанные под
копирку, мнения. Сопоставим два высказывания, в них - попытка анализа творчества
А.Ахматовой.
”Постановление ЦК ВКП(б) нашло глубокий отзвук сердцах писателей. (...) Наше
Правление и его председателя Н.Тихонова правильно обвиняют в том, что
мы дали возможность пропагандировать чуждые взгляды таким литераторам, как
Ахматова, Зощенко. В дореволюционный период развития Ахматова была довольно
заурядным представителям того течения “искусства для искусства”, с которым
большевизм и литература, выражающая идеи большевизма, всегда боролись. (...)
Мы - борцы за за лучшие передовые идеалы человечества. Та идеология, которая
противостояла и противостоит нашему движению, утверждает, что художник - вне
политики, вне идейной борьбы. Мы как советские литераторы родились в борьбе с
подобным индивидуализмом, упадничеством.. Как же получилось, что после такой
войны, в которой победили основные принципы нашего строя, отдельные советские
литераторы утратили чувство органической вражды к проявлениям аполитичности,
безыдейности. (...) Что касается Ахматовой (...) то мы не хотим, чтобы наш народ и в
частности наша молодёжь пачкалась пессимистическими , упадническими
произведениями….” (А.Фадеев. “Вечерняя Москва. 1946. 11 ноября. (Р.Тименчик.2015.Т.2. С.123-124).
Формат статьи не позволяет подробно остановиться на стиле высказывания
А.Фадеева, но несколько слов сказать необходимо. Бросается в глаза
подражательный характер высказывания - это явное подражание сталинскому стилю
высказывания. Те же готовые формулы из бюрократического управленческого стиля
или стиля обращения к народу; повторение этих формул (формулы должны
запомниться и затем легко воспроизводиться); ординарность мышления.
категоричность ( читатель ни минуты не должен сомневаться в их безусловности). Это
образец того бюрократического стиля, войну с которым А.Ахматова вела на
протяжении всего своего творчества, своим творчеством отрицая его.
А вот ещё одно высказывание, и снова от собрата по перу - В.Катаева:
“Там ( у М.М.Зощенко) не только аполитичность, как у Ахматовой, а скрытое
злопыхательство. (...) Наконец, у нас есть потребность в лирике , в настоящей
чудесной лирике , и то, что Ахматова упражнялась в салонных писаниях , вовсе не
значит , что наши поэты не должны писать прекрасные лирические стихи и о любви, и
обо всём. “. Спустя год:”В нашу крепкую литературную среду стали проникать
нездоровые , враждебные настроения, Появились произведения упаднические,
аполитичные, полные тошнотворного мещанского пессимизма, сугубо эстетские” (Р.Т,
2015. Т.2. С.339.). Высказывание А.Фадеева и В.Катаева словно написаны под
копирку.
Они относятся к 1946-47 годам, от обоих так и несёт желанием как можно скорее
засвидетельствовать свою приверженность руководящей линии партии.
А вот ещё одно мнение - небезызвестной (удостоена Государственной премии СССР)
писательницы Анны Караваевой. Всеволод Вишневский назвал его “отвратительной
лицемерной болтовнёй”. Жанр выступления я бы определила как покаяние. В чём же
кается всенародно А.Караваева? В том, что не уберегла “молодых поэтесс” от
“салонно- декадентской поэзии Ахматовой”, которая ”начала их хватать за сердце”
(интересное признание!). Она обвиняет Ахматову в том, что, благодаря ей, “в дни
войны появилась мода на на “святую Русь”, на своеобразное возрождение русского
национализма” (*Р.Тименчик.2015. Т.2.С.23). Далее она называет книгу, в которой
А.Ахматова отдаёт должное Б.Пастернаку, только на этом основании - “реакционной”
(“Эта книга звучит реакционно”). Затем отметив снисходительно публикацию в газете
“Правда” “двух (?) стихотворений Ахматовой, она сквозь зубы признаёт, что эти стихи
сделаны профессионально. И А.Караваева вновь казнит себя, что вовремя не
разоблачила А.Ахматову, проявила близорукость и самоуспокоенность. Нового в этом
покаянии, пожалуй, только то, что Караваева казнит себя за не сделанное вовремя
доносительство.
В ряду хулителей творчества А.Ахматовой был и А.Чаковский (“с его услужливой
спиной метрдотеля”, как припечатал его А.Турков), всячески препятствовавший
публикации стихов А.Ахматовой. Сначала дав отрицательную внутреннюю рецензию
на её стихи в журнале, затем, уже будучи редактором “Литературной газеты”,
препятствовавший публикации ахматовских стихов в ней.
А.Ахматова была лишена возможности публично возразить или не согласиться. С
этим чувством немоты она жила и творила, опровергая ложь и клевету своим
творчеством. НО однажды ответила, и как ! “Меня не печатали 25 лет (С 26 по 40 и с
46 по 56) Это отнюдь не значит, что я не писала 25 лет Во второй антракт я писала
“Поэму без Героя”, в первый - “Реквием” ((19№5 - 1940, “Русский Трианон” (уцелели
отрывки) и ряд не самых моих дурных стихотворений.” (*Р.Тименчик. 2005. С.243)..

Аспект 1. Что значит “чистый язык”

Мне хотелось бы рассмотреть,: как автор “Мужества” боролась за чистоту литературного творчества. Читая высказывания собратьев по перу, видишь однотипные, словно написанные под копирку, мнения. Сопоставим два высказывания, в них - попытка анализа творчества А.Ахматовой. ”Постановление ЦК ВКП(б) нашло глубокий отзвук сердцах писателей. (...) Наше Правление и его председателя Н.Тихонова правильно обвиняют в том, что мы дали возможность пропагандировать чуждые взгляды таким литераторам, как Ахматова, Зощенко. В дореволюционный период развития Ахматова была довольно заурядным представителям того течения “искусства для искусства”, с которым большевизм и литература , выражающая идеи большевизма, всегда боролись. (...) Мы - борцы за за лучшие передовые идеалы человечества. Та идеология, которая противостояла и противостоит нашему движению, утверждает, что художник - вне политики, вне идейной борьбы. Мы как советские литераторы родились в борьбе с подобным индивидуализмом, упадничеством.. Как же получилось, что после такой войны, в которой победили основные принципы нашего строя, отдельные советские литераторы утратили чувство органической вражды к проявлениям аполитичности, безыдейности. (...) Что касается Ахматовой (...) то мы не хотим, чтобы наш народ и в частности наша молодёжь пачкалась пессимистическими , упадническими произведениями….” (А.Фадеев. “Вечерняя Москва. 1946. 11 ноября. (Р.Тименчик. .2015.Т.2. С.123-124). Формат статьи не позволяет подробно остановиться на стиле высказывания А.Фадеева, но несколько слов сказать необходимо. Бросается в глаза подражательный характер высказывания - это явное подражание сталинскому стилю высказывания. Те же готовые формулы из бюрократического управленческого стиля или стиля обращения к народу; повторение этих формул (формулы должны запомниться и затем легко воспроизводиться); ординарность мышления. категоричность ( читатель ни минуты не должен сомневаться в их безусловности). Это образец того бюрократического стиля, войну с которым А.Ахматова вела на протяжении всего своего творчества, своим творчеством отрицая его. А вот ещё одно высказывание, и снова от собрата по перу - В.Катаева: “Там ( у М.М.Зощенко) не только аполитичность, как у Ахматовой, а скрытое злопыхательство. (...) Наконец, у нас есть потребность в лирике , в настоящей чудесной лирике , и то, что Ахматова упражнялась в салонных писаниях , вовсе не значит , что наши поэты не должны писать прекрасные лирические стихи и о любви, и обо всём. “. Спустя год:”В нашу крепкую литературную среду стали проникать нездоровые , враждебные настроения, Появились произведения упаднические, аполитичные, полные тошнотворного мещанского пессимизма, сугубо эстетские” (Р.Т, 2015. Т.2. С.339.). Высказывание А.Фадеева и В.Катаева словно написаны под копирку. Они относятся к 1946-47 годам, от обоих так и несёт желанием как можно скорее засвидетельствовать свою приверженность руководящей линии партии. А вот ещё одно мнение - небезызвестной (удостоена Государственной премии СССР) писательницы Анны Караваевой. Всеволод Вишневский назвал его “отвратительной лицемерной болтовнёй”. Жанр выступления я бы определила как покаяние. В чём же кается всенародно А.Караваева? В том, что не уберегла “молодых поэтесс” от “салонно- декадентской поэзии Ахматовой”, которая ”начала их хватать за сердце” (интересное признание!). Она обвиняет Ахматову в том, что, благодаря ей, “в дни войны появилась мода на на “святую Русь”, на своеобразное возрождение русского национализма” (*Р.Тименчик.2015. Т.2.С.23). Далее она называет книгу, в которой А.Ахматова отдаёт должное Б.Пастернаку, только на этом основании - “реакционной” (“Эта книга звучит реакционно”). Затем отметив снисходительно публикацию в газете “Правда” “двух (?) стихотворений Ахматовой, она сквозь зубы признаёт, что эти стихи сделаны профессионально. И А.Караваева вновь казнит себя, что вовремя не разоблачила А.Ахматову, проявила близорукость и самоуспокоенность. Нового в этом покаянии, пожалуй, только то, что Караваева казнит себя за не сделанное вовремя доносительство. В ряду хулителей творчества А.Ахматовой был и А.Чаковский (“с его услужливой спиной метрдотеля”, как припечатал его А.Турков), всячески препятствовавший публикации стихов А.Ахматовой. Сначала дав отрицательную внутреннюю рецензию на её стихи в журнале, затем, уже будучи редактором “Литературной газеты”, препятствовавший публикации ахматовских стихов в ней. А.Ахматова была лишена возможности публично возразить или не согласиться. С этим чувством немоты она жила и творила, опровергая ложь и клевету своим творчеством. НО однажды ответила, и как ! “Меня не печатали 25 лет (С 26 по 40 и с 46 по 56) Это отнюдь не значит, что я не писала 25 лет Во второй антракт я писала “Поэму без Героя”, в первый - “Реквием” ((19№5 - 1940, “Русский Трианон” (уцелели отрывки) и ряд не самых моих дурных стихотворений.” (*Р.Тименчик. 2005. С.243)..

Аспект 2. Что значит “чистый язык” 

Когда при ней начинали спорить, какой язык чище и может быть признан настоящим - тот, который увезли в эмиграцию отъезжающие, где стали говорить и писать на нём, или тот, который остался в России с теми, кто не эмигрировал и пережил и новояз, и “канцелярит”, и порой немыслимые сокращения слов, вступивших затем усечёнными частями в немыслимые союзы типа Главначпупс (герой “Бани” В.Маяковского - Главный начальник по согласованию и управлению)), или Главпросвет и Главполит (из стихотворения того же Маяковского “Прозаседавшиеся”), или Даздраваперма (это новообразование обозначало имя - Да здравствует первое мая) и т.п., - она решительно отдавала предпочтение языку оставшихся в России. Только этот язык, говорила она, развивается по естественным, собственным законам, отвергая устаревшее, обретая новое. Главное - он ​​РАЗВИВАЕТСЯ​. Он вбирает в себя самое ценное из просторечья , из разговорного языка - “когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда…” Усилиями живых, обладающих, подобно А.Ахматовой, способностью животворить СЛОВО, оно живёт. Призыв О.Мандельштама - “Сохрани мою речь!” - восприняла как обращение к ней. И действительно, никто, кроме неё, не сделал столько, чтобы вернуть Мандельштама читателю. Её гражданская позиция состояла в убеждении, что характер эпохи определяется не властью предержащей, которая календарно совпала с эпохой, а поэтом, - Пушкинская, а не Николаевская эпоха, настаивала она. 

Ржавеет золото и истлевает сталь, 

Крошится мрамор - к смерти всё готово. 

Всего прочнее на земле печаль 

И долговечней - царственное слово. 

(“Кого когда-то называли люди Царём в насмешку…” А.Ахматова.. 1999. Т.2/1. С.114) 

Аспект 2. Поэт и его читатель. А.Ахматова, поэт редкого сочетания гражданственного накала и тончайшего, проникновенного лиризма, свою открытость (“распахнутость”) не только декларировала. Такой она была перед Л.К.Чуковской. Следует сказать о роли Л.Чуковской в судьбе А.Ахматовой. Л.Чуковскую иногда сравнивают с Эккерманом, говоря о роли этих людей в жизни великих поэтов. Сравнение не вполне корректно, потому что то, чему была свидетелем и что пережила вместе с А.Ахматовой Л.К., Эккерману не выпало. Жить в атмосфере всеобщего признания и поклонения, в комфорте и благополучии или жить под вечным надзором, расплачиваться запретом на печатание (повесть Л.Чуковской “Софья Петровна”, её замечательные оригинальные стихи не публиковались) из-за её преданности Ахматовой. Трудно сказать, чего лишилась бы А.А.А., если бы не Л.Чуковская - литературный критик, ценитель поэзии, влюблённая в А.А. - в её личность, в неё как Поэта, в современницу… Преклонявшаяся перед её судьбой, с восхищением наблюдавшая неоднократно, как переплавляла А.Ахматова “сор” жизни в чистую поэзию. Достаточно вспомнить, какую роль сыграла она, свидетельница написания “Реквиема” в том, чтобы читатель прочёл наконец поэму. Долгое время “Реквием” существовал только в живой памяти Л.Чуковской - нельзя было хранить его написанным. Когда поэма была напечатана впервые, В Мюнхене, и не последовало реакции со стороны власти, подобной той, которая последовала на публикацию за рубежом “Доктора Живаго”, они обе восприняли это как знак легализации “Реквиема”, как свою общую победу. А ведь А.Ахматова, по словам Ольги Анстей, лично поэтессе незнакомой,“выпела, выкричала ”37-й (*Р.Тименчик. 2014. Т.1. С.363). Если распространить это высказывание на всё творчество поэтессы, то мы вплотную приблизимся к оценке подвига А.Ахматовой, как её сформулировал И.Бродский. Отметила А.А.А и письмо “мальчика из Лодейного Поля” (под таким именем он проходил в разговорах А.А.А. и Л. Чуковской). Тогдашний девятиклассник в письме к любимой поэтессе (он послал его на адрес К.И.Чуковского для передачи А.Ахматовой) недоумевал: “... Можно ли мне, советскому школьнику, считать любимейшей поэтессой Анну Ахматову? Так часто приходится до хрипоты в голосе, чуть не до слёз защищать её и её стихи. Словно какой-то запрет наложен на это имя. (...) Не от культа ли личности достался нам этот запрет? Но я борюсь , потому что я люблю….” мальчик из Лодейного Поля - Михаил Кралин, окончив филологический факультет Ленинградского университете, посвятил свою жизнь изучению творчества любимой поэтессы. Одна из его книг называется так же, как моя статья, - “Победившее смерть слово”. Если говорить об оценке творчества А.Ахматовой находящимися за рубежом, то их мнение было не однозначным и далеко не всегда справедливым. Часто А.А.А. приходилось опровергать интерпретацию её творчества, в том числе “Мужества”, “Реквиема”, опровергать их измышления по многим аспектам. Сошлюсь на факты, которые приводит Р.Тименчик в книге-исследовании “Ахматова в 60-е” . Р.Тименчик цитирует некоего Дм.Рудина (Р.Н.Александрова) о “завербованной” советской властью “престарелой Ахматовой”, которая явила “патриотический зуд”, дала большевикам “удобную возможность непосредственно управлять чувствами и вдохновением” её, так как во время ежовщины у неё был арестован сын. (*Р.Тименчик .2015. Ахматова в 60-е”, т.2, с. 31). К счастью, были и другие, правда, более поздние, отклики:, например, отзыв С.С.Оболенского. Письмо в редакцию..//Народная правда (Париж)1949, №6. С.39-40: “”То “великое русское слово”, на защиту которого звала тогда в своих патриотических стихах Анна Ахматова, не было пустозвонным и лживым официальным штампом, а было только таким, каким оно всегда понималось всей настоящей русской традицией - и “правыми” славянофилами, и “левой” общественностью: свободным творческим выражением свободного духа”. Обратим внимание на глубокое понимание Оболенским отличия патриотизма Ахматовой от официального. То есть на то. что было уловлено противниками А.Ахматовой в самом Советском Союзе и стало причиной многочисленных нападок на стихотворение. . . На протяжении многих лет с момента публикации в “Правде” стихотворения “Мужество” реакция ангажированной критики оставалась разоблачительной и запретительной. Всякая попытка оценить по достоинству стихотворение “Мужество” и ряд других военных стихов Ахматовой встречали незамедлительный отпор. Так произошло, например, с отзывом С.Спасского, назвавшего “Мужество” “словами присяги, данными всей русской литературы”. “Это может повредить всей русской литературе и самой Ахматовой - попытка превратить Ахматову в наставницу, в знамя советской литературы”, - так прозвучала отповедь со стороны Маслина Н.О., одного из соавторов ждановского доклада.. Чтобы завершить эту часть статьи, приведём и прокомментируем ещё два отзыва. Отзыв, а вернее - два, Тамары Трифоновой (сестра Веры Кетлинской и дочь расстрелянного контр-адмирала):1.”Я ничего не взяла в эвакуацию, кроме двоих детей, да да этого томика Ахматовой. Я держу его под матрацем на моём топчане, чтоб не спёрли. Это моя единственная радость и утешение.” и 2-й- ”. ...Даже в стихотворении “Мужество”(1942) Ахматова остаётся аполитичной и говорит лишь​о сохранении​​“великого​​русского​​языка”​​(​выделено мной - А.С.) И, наконец, дадим слово одному из близких людей круга Ахматовой, одному из тех четырёх самых близких в её окружении. Он, к тому же. несколько лет исполнял роль секретаря поэтессы. речь идёт об Анатолии Неймане. В своей книге “Рассказы о Анне Ахматовой” , приведя полный текст стихотворения, он пишет: “Нисколько не отменяя сиюминутного, “военного” содержания этой​​клятвы​, стихи прочитываются и в более широком, и в более узком контексте. При всей катастрофичности тогдашнего положения, при угрозе возможного порабощения врагом, разговор о запрещении, об уничтожении русского языка ​​не​​шёл,​​русская​​речь​​была​​вне​​конкретной опасности. (Выделено мной -А.С.) Стихотворение говорит о мужестве, которое требовалось от поэта, чтобы противостоять уничтожению великой русской культуры новым - и до и после войны - временем. Чтобы сохранить свободным и чистым русское слово Гумилёва, лёгшего под пулями, повесившейся Цветаевой, сгинувшего за колючей проволокой Мандельштама и десятков других, продолжающих поминальный список. Это ответ на отчаянный выкрик друга: “Сохрани мою речь навсегда за привкус несчастья и дыма…” (* Анатолий Нейман. “Рассказы о Анне Ахматовой. М.Вагриус.1999. С.194) С моей точки зрения, реплика А.Наймина не однозначна. Она значима тем, что новое поколение обращается к стихотворению, которое для него - история. Но открылось ему новой гранью, и значит - стихотворению суждена долгая- долгая жизнь. Но, с другой стороны, хочется и поспорить с автором: в случае порабощения России и неизбежного онемечивания русскому языку грозило бы уничтожение. Возразила А.Наймину, хоть и не ведая того, Л.Чуковская, пережившая войну в сознательном возрасте: “В 1942 году русское слово спасать приходилось от плена . Но разве и сейчас оно не в плену? И не требует спасения - ежедневного? (Речь идёт о том, что слово в плену у бюрократии, но об этом - дальше.) (* Л.Чуковская. 1997. Т.2. С.281)

 -------------- 

Образец казёнщины и бюрократии, с которыми А.Ахматова - поэт и гражданин считала нужным бороться, которые отрицала всем своим творчеством, вновь явила А.Караваева, предъявив новые обвинения: в цикле “Слава миру” она-де исказила облик бойца Советской Армии, назвав его уничижительно. Вот она наставляет А.Ахматову: писать нужно не о берёзах и Дедах Морозах, а о “храбрецах Советской Армии - без них ни ветки берёзы, ни деды-морозы ничего не сделают. (...) “незатейливые парнишки” - тоже не подходит. Читатель может обидеться: “гитлеровских вояк разбили не “Ваньки, Васьки и Гришки а мощно оснащённая Советская Армия, тысячи и тысячи её сознательных бойцов - и уж никак не Ванек и не Васек.!” (* Р.Тименчик,т.2.С.24) Между тем, появление в сборнике стихотворений о победе Ванек и Васек для А.Ахматовой - установка принципиальная. Их появление может быть объяснено и конкретными фактами жизни Ахматовой в период написания цикла, и той концепцией войны , как она сложилась в сознании поэтессы. По свидетельству А.Ахматовой, она жила ритмами своей эпохи. “Читатель этой книги (речь идёт о стихах Ахматовой, вышедшей в “Библиотеке советской поэзии” в 1960 г. А.С.) увидит, что я не переставала писать стихи. Для меня в них - связь моя с временем, с новой жизнью моего народа, Когда я писала их, я жила теми ритмами, которые звучали в героической истории моей страны. Я счастлива,что жила в эти годы и видела события, которым не было равных” (*Тименчик, 2005. С.494). Несомненно события Великой Отечественной относятся к таковым. Три фактора, с моей точки зрения, помогут понять, отчего защитники Отечества названы именно так. Она приняла их сердцем, это её сыновья, они - те, кому “первый дальнобойный” - ему поэтесса была свидетельницей в блокадном Ленинграде -“гибель нёс”. Воспринимавшая все события личностно, Ахматова вглядывалась в участников их, не могла оторваться. Запоминала. Свидетельствует Л.Чуковская, ехавшая в эвакуацию вместе с Ахматовой: что Ахматова не отходила от окна поезда и говорила: “Я вижу много России”.(*Л.Чуковская. Записки об А.Ахматовой.М.Согласие. Т.1. 1938-1941. С.235) Это отразилось позже в строчке “Поэмы без героя”: “И самой же себе навстречу // Шла Россия спасать Москву” Л.Чуковской вторит Э.Бабаев:”Когда мы проходили мимо нашей новой школы, построенной перед самой войной, где теперь был расположен госпиталь, она всегда останавливалась и подолгу смотрела на высокие окна,в которых мелькали лица молодых солдат. Мне и до сих пор кажется, что во время одной из таких остановок под окнами ташкентского госпиталя возникли её стихи о мальчиках-солдатах 40-х годов: 

Вот о вас и напишут книжки:

“Жизнь свою за друга своя…”  

(...) “незатейливые парнишки…” - 

“внуки, братики, сыновья…” 

*Э.Бабаев. Воспоминания. Журнал “Знамя”. 2000. №8. 

(Электронный адрес: imverden.de/pdf/babaev_vospominaniya_2000_ text.pdf (*4.О личности Э.Бабаева. 

В пору, когда А.Ахматова была в эвакуации в Ташкенте, он был 15-летним подростком, но стал её постоянным гидом по городу, который знал очень хорошо. По совету А.Ахматовой он поступил в Ташкентский университет им. Улугбека. Расстался с университетом из-за нежелания участвовать в кампании проработки творческой позиции Поэтессы, заклеймённой Постановлением о журналах “Звезда” и “Ленинград” и докладом Жданова. Он, по его признанию, плакал, уходя из университета, но иначе поступить не мог: “”за счастье общения с Ахматовой надо было платить” . Много позже, уже профессором-филологом МГУ, в 1959 г.,. он при встрече с поэтессой в Москве вручил ей “царский подарок” (слова Ахматовой) - её стихотворение “De Profundis”, которое она считала утраченным, никем не записанным. Э.Бабаев запомнил услышанное стихотворение после единственного прочтения и во время встречи прочёл его поэтессе, а затем по её просьбе записал. Его жизненные принципы характеризует и следующий эпизод. Н.Мандельштам вручила ему на хранение чемодан с рукописями Осипа Мандельштама. Он хранил его, рискуя многим. И - сохранил! ) И наконец ,третий фактор, который объясняет выбор форм имён поэтессой - ощущение своего родства с поэзией Некрасова. “Некрасовский отголосок” слышен, например, в следующем отрывке: 

Книжки неценны; 

По гривне штука - 

Деткам наука! 

Для ребятишек 

Тимошек, Гришек,

Гаврюшек, Ванек… 

(* Р.Тименчик.2015. С.355) 

В начале статьи я назвала патриотизм А.Ахматовой “омонимичным” по отношению к официальному чувству. Но каким же он был, патриотизм поэтессы? Образ Родины, представление о ней раскрывается различными способами. Один из них - синонимический ряд понятий.Самый частотный среди синонимов - ЗЕМЛЯ​, нередко в сочетании с определением РОДНАЯ.​​​​65 раз оно употреблено поэтессой против 9 употреблений слова Родина. С одной стороны, это объясняется нелюбовью Ахматовой к “торжественным” словам, с другой - слово земля в сочетании и вне его - звучит более интимно. Но есть и третья сторона - Ахматова и в этом случае ощущает себя продолжательницей традиций русской классики, в частности Н.Некрасова. Формат статьи не предполагает подробного освещения этого вопроса. но на одном моменте, мне кажется, следует остановиться. Читаем у Некрасова в стихотворении “Размышления у парадного подъезда”:

 ...Родная земля! …… 

Что же значит твой стон бесконечный? 

Ты проснёшься ль, исполненный сил, 

иль, судеб повинуясь закону, 

всё, что мог, ты уже совершил, 

создал песню, подобную стону 

И духовно навеки почил?.. 

Перекличка А.Ахматовой с Н.Некрасовым очевидна. Более того, поэтесса словно перенимает эстафету от Некрасова: по Некрасову, “народ духовно почил” то есть лишился дара речи. Вместо речи - стон. Вернуть народу духовность - значит наделить его речью. Можно отметить, что в подобном же смысле Ахматова ощущает себя единомышленницей В.Маяковского, сказавшего в поэме “Облако в штанах”:” Улица корчится, безъязыкая - ей нечем кричать и разговаривать” (*Владимир Маяковский. Библиотека поэзии. С-П.Диамант. 1998. С.80) Истинный патриотизм А.Ахматовой, явленный ею в стихотворении “Мужество” , в поэме “Реквием”, во множестве других стихов, в высказываниях, запечатлённых Л.Чуковской и другими современниками, в том, что СЛОВО мыслится ею как эквивалент культуры, искусства, духовной составляющей нации. СЛОВО, древнее и современное, вечно обновляющееся и отстоявшееся, самовоспроизводящееся и воспроизводимое, требует от деятеля литературы быть на его, СЛОВА, уровне, творить на самом высоком уровне. не дать СЛОВУ оказаться в плену тех, кто использует его как орудие принуждения, умолчания, всякого рода внеположных литературе запретов. Уместно ответить на вопрос, почему именно творчество А.Ахматовой - это “победившее смерть слово” (“Поэма без героя”). Подвиг А.Ахматовой состоит в том, что она дала язык своему народу - так видится творчество её И.Бродскому. По Бродскому - в интерпретации Л.Лосева, “. “voх populi - voх dei”, но только при условии, что имеется поэт, способный “voх populi” артикулировать”. Таким был голос А.Ахматовой. (К интерпретации Л.Лосева мы ещё вернёмся. Сейчас достаточно сказать, что я пользовалась электронной версией статьи Л.Лосева: http://silver-age.info/na-stoletie-anny-aхmatovoj/O/ Как мы знаем, лирический герой В.Маяковского мучился “улицей безъязыкой”. И опять обращусь к современникам великих поэтов. Говорит Л.Чуковская: “При первом восприятии поэзия Ахматовой не поражает новизной форм - как, скажем, поэзия Маяковского. Слышатся и Баратынский, и Тютчев, и Пушкин - иногда, реже, Блок. В ритмике, в движении стиха , в наполненности строки, в точности рифмовки. Сначала кажется, что это тропочка, идущая вдоль большой дороги русской классической поэзии. Маяковский оглушительно нов, но при этом не плодоносящ, не плодотворен: он поставил русскую поэзию на обрыв, ещё шаг - и она распадётся. Следовать за ним нельзя - придёшь к обрыву, к полному распаду стиха. Тропочка же Ахматовой оказывается же на деле большой дорогой, традиционность её чисто внешняя , она смела и нова и, сохраняя внешнее обличье классического стиха, внутри него совершает землетрясения и перевороты, И, в отличие от стиха Маяковского, следом за стихом Ахматовой можно идти, не повторяя и не подражая, а продолжая, следуя ей, традицию великой русской поэзии.(Л.Ч. 1997. Т.1. С.135-136) Итак, по мнению Л.Чуковской, сочетание традиций и новаторства помогло Ахматовой выполнить своё предназначением - миссию. Мне кажется, что эта формула не вполне исчерпывает и не передаёт смысл содеянного А.Ахматовой. Преданный поэту читатель ощущал в её стихах личность, в её судьбе - подвижничество, в её жизненном поведении - пример стойкости и несломленности. Когда А.Ахматова произносила “МЫ”, когда “кричала” от имени “стомильонного народа”, каждый, кто в этот момент вынужденно молчал, начинал ощущать себя человеком, обретшим речь. Лирическое напряжение её поэзии, а значит, и воздействия, было таким, что завораживало и втягивало в её орбиту. По словам К.Чуковского, “Сталинская полицейщина разбилась об Ахматову. Обывателю это, пожалуй, покажется чудом - десятки тысяч опричников, вооружённых всевозможными орудиями пытки - напали на беззащитную женщину, и она оказалась сильнее. Она победила их всех. Но для нас в этом нет ничего удивительного. Мы знаем: так бывает всегда. Слово поэта всегда сильнее всех полицейских насильников. Его не спрячешь, не растопчешь, не убьёшь” (*Р.Тименчик. 2015. Т.2. С.383). Это характеристика масштаба всего творчества и всей личности Поэта. А.Ахматова всегда протестовала против умаления политического характера её произведений или отрицания его. Она ссылалась на “Реквием”. Но не только названная поэма подтверждает её правоту. Приведу два эпизода в подтверждение её самооценки. . При всём своём уважении к итальянцам, инициаторам присуждения ей премии Таормины, итальянцам, издавшим сборник её стихов, к Италии - родине Данте, с чьей “Божественной комедией” она не расставалась (читала в подлиннике), она восприняла как оскорбление стихи Pierr’a Paolo Pasolini, напечатанные в журнале “L’Europa Letteraria” (№33, 1965). Автор трактует Ахматову как царскосельскую поэтессу, которая поёт свою песенку, не замечая великих событий ХХ века.. А вот стихотворение “Защитникам Сталина” может быть, не менее красноречивое, чем “Реквием”:

Это те, кто кричали: “Варраву 

Отпусти нам для праздника”, те, 

Что велели Сократу отраву 

Пить в тюремной глухой темноте. 

Им бы этот же вылить напиток 

В их невинно клевещущий рот, 

Этим милым любителям пыток, 

Знатокам в производстве сирот.

 (А.А.1999.Т.2.С.138) 

Красноречив синонимический ряд слов, раскрывающих понятие СЛОВА.​​​

В поэзии А.Ахматовой оно оказывается сродни понятиям тишины, которая “грохочет”, крика, который то же, что тишина, вынужденного молчания, которое слышимо. Если вслушаться, то оно оказывается сродни понятию “глухонемой” - обоим его корням. Наделить языком “глухонемую вселенную” - это ли не подвиг!? Этому посвящено стихотворение И.Бродского “На столетие Анны Ахматовой” (1989). Оно было написано в Лондоне и прочитано там же на международной конференции, посвящённой юбилею - “общественно значимому событию”, по словам Л.Лосева. Это “подобающий Ахматовой памятник (...) не в виде “уходящей к тучам каменной вещи”, а горацианский монумент, стихотворение-монумент” .Три строфы стихотворения - это три предложения, осложнённые инверсиями, обособлениями, анжабементами, ведут читателя по восходящей: от картин уничтожения того, что может быть уничтожено, и орудий этих действий: “страница и огонь, зерно и жернова . секиры острие и усечённый волос”- к тому, что не уничтожимо, что вечно:”Бог сохраняет всё, особенно слова / прощенья и любви, как собственный свой голос. “ И.Бродский использует девиз (“Deus conservat omnia”) начертанный на фронтоне Шереметевского (Фонтанного) дома, во флигеле которого долгое время жила А.Ахматова. Но, согласно интерпретации,, “сохранённое Богом осуществляется (или Бог пре-существляется) . только в творческом акте смертного человека. (...) таким образом смертный становится Великой Душой и заслуживает благодарности вселенского масштаба” (там же, электр. версия). “Великая душа, поклон через моря / за то, что их (слова) нашла, - тебе и части тленной, / что спит в родной земле…” Мысль поэта устремляется вверх: через моря к родной земле и ввысь, во вселенную. (...) Семантическую структуру таким образом можно назвать “расширяющейся”, его динамику сравнить с меняющимся фокусным расстоянием кинокамеры (...) постепенно переходящей к полю зрения широчайшего охвата” (там же). Интерпретатор показывает, что и особая метрическая форма (так называемый элегический александрийский стих), и определение мемуаристами облика Ахматовой, как царственного, нашедшее отражение в той же метрике, и анжамбеманы, и анаграммирование самого имени 

АННА благодаря​​ звукописи​​-​​всё ​​является ​​смыслообразующим​​ в стихотворении-памятнике. И.Бродский​​ говорил​​о​​“​честном служении своему призванию: быть одним из тех, кем живёт язык”. Для него нравственными примерами такого служения были Оден и Ахматова. (...) В стихах 1989 г. он благодарит её за то, что она нашла “слова . прощенья и любви”: Затем, что жизнь - одна, они из смертных уст звучат отчётливей, чем из надмирной ваты. (Лев Лосев. ЖЗЛ. Иосиф Бродский. М.Молодая гвардия. 2006. С.120) Ещё в 1922 г., как явствует из Дневников К.Чуковского, когда только начинался погром отечественной литературы ( естественные и насильственные смерти, преследование Горького, “философский пароход” и пр.) , он сказал ей (Ахматовой): у вас теперь трудная должность: вы и Горький и Толстой, и Леонид Андреев, и Игорь Северянин - все в одном лице - даже страшно” (*Михаил Кралин. Победившее смерть слово. Водолей. 2000. С.278) Груз ответственности оказался А.Ахматовой по плечу.

 --------------------------------------- --------------------------------------- 

Закономерен вопрос, в одном ли “семантическом поле” существовали (существуют) А.Ахматова и И.Бродский? Отвечая на этот вопрос положительно, я должна напомнить читателю некоторые обстоятельства их знакомства и общения в последние 4 года жизни А.Ахматовой (1962-1966). Представленный А.Ахматовой Рейном, И.Бродский к тому времени прочёл лишь несколько стихотворений А.А. и не заинтересовался ими (это были ранние стихи, которые не любила и она сама). О том, как И.Бродский понял, с кем, вернее с чем,​​имеет дело, он пишет как об озарении: “Я вспомнил то ли её фразу, то ли поворот головы - и вдруг всё стало на свои места. С тех пор (...) я виделся с ней довольно регулярно”. А когда снимал дачу в Комарове - “буквально каждый день”. И объясняет, почему: “Скажу одно: всякая встреча с Ахматовой была для меня довольно-таки замечательным переживанием. Когда физически ощущаешь, что имеешь дело с человеком лучшим нежели ты, . Гораздо лучшим. С человеком, который одной интонацией своей тебя преображает. И Ахматова одним только тоном голоса или поворотом головы превращала вас в хомо сапиенс. Ничего подобного со мной ни раньше, ни, думаю, впоследствии не происходило. (...) В разговорах с ней, просто в питье с ней чая или, скажем, водки, ты быстрее становился христианином - человеком в христианском смысле этого слова, - нежели читая соответствующие тексты или ходя в церковь” (Бродский об Ахматовой. Диалоги с С.Волковым.М.Независимая газета. 1992. С.5) Суждения И.Бродского о двух поэмах А.Ахматовой - “Реквием” и “Поэма без героя” - глубоки и показывают, что он был их внимательным читателем, поэтому и стал интересным интерпретатором. Особо значимы высказывания о “Реквиеме” Отвечая на реплику С.Волкова, что А.А не знала, как растёт лебеда, он говорил, что её демократизм не в этом, а в том, что она пережила вместе с народом его трагедию - большой террор (!Как трёхсотая с передачею будешь стоять”) Этот опыт делает её поэму народной. Особенно впечатлили меня высказывания о трагизме поэта - здесь опыт Ахматовой в “Реквиеме” рисуется Бродским как свойственный поэту вообще, - вынужденного следовать одновременно двум разноречивым велениям: с одной стороны, мать, оплакивающая своего сына, которого “уводили на рассвете”, с другой поэт, долженствующий как можно правдивее (лучше) нарисовать подобную ситуацию. О трагическом раздвоении сознания, приводящего к “безумию”, пишет и сама А.Ахматова. Бродский задумывается над тем, какой должна быть музыка к поэме “Реквием”, чтобы передать трагизм, а не сентиментальность изображаемого в поэме, которая “пахнет смертью”, по его словам. И.Бродский опровергает бытующее мнение, что строфу, а значит интонацию, “Поэмы без героя” А.Ахматова заимствовала у Кузмина. “Музыка ахматовской строфы абсолютно самостоятельна: она обладает уникальной центробежной энергией. В то время как строфа Кузмина в Форели (“Форели разбивает лёд”) в достаточной степени рационализирована” (с.16) Завершает И.Бродский своё участие в диалоге словами признания за Ахматовой того, что он в стихотворении на её столетие назвал “Великая душа”: “... Каким-то невольным образом вокруг неё всегда возникало некое поле, в которое не было доступа дряни. И принадлежность к этому полю , к этому кругу на многие годы вперёд определила характер , поведение, отношение к жизни многих - почти всех - его обитателей. На всех нас, как некий душевный загар, что ли, лежит отсвет этого сердца, этого ума, этой нравственной силы и этой необычайной щедрости, от неё исходившей. Мы не за похвалой к ней шли или там за одобрением наших наших опусов. (...) Мы шли к ней, потому что она наши души приводила в движение, потому что в её присутствии ты как бы отказывался от себя, от того душевного, духовного (,..) уровня, на котором находился, - от “языка”, которым ты говорил с действительностью, в пользу !языка”, которым пользовалась она. (...) Не слишком-то веря в существование того света и вечной жизни, я (...) часто оказываюсь во власти ощущения, будто она следит откуда-то извне за нами (...) Не столько наблюдает, сколько хранит.(Диалоги. С.49).

Оценивая величие подвига А.Ахматовой, современники называли её "душехранительницей"

А.М.Сапир.

Список литературы.

1.А.Ахматова. С/С в 7 томах. М.Эллис Лак.1999

2.Бабаев Эдуард. Воспоминания. "Знамя".2000. №8

3.Бродский об Ахматовой. Диалоги с С.Волковым.  М.Независимая газета.  1992

4.Кралин Михаил. "Победившее смерть слово..." Водолей. 2000

5.Лосев Лев. Иосиф Бродский.  ЖЗЛ. Молодая гвардия.  2006

6.Лосев Лев.  Пиры серебряного века. Электронный адрес. 

hppt://silver-age.info/na-stoletie-anny-a[matovoj/O/

7.Найман Анатолий. Записки о Анне Ахматовой.

8.Тименчик Роман. Анна Ахматова в 60-е . 2005.

9.Тименчик Роман. Анна Ахматова в 60-е. В двух томах.2015. Иерусалим/ Россия.

9.Чуковская Лидия. Записки об Анне Ахматовой. В трёх томах. М.Согласие. 1997

Ася Сапир