Английская лирическая поэзия эпохи Тюдоров (1509–1603). Александр Лукьянов

Эпоха правления династии Тюдоров обычно связана с эпохой Возрождения в Англии. Но разные исследователи связывают английский Ренессанс с разными временными периодами. Начало Английского Возрождения часто связывают с битвой при Босворте в 1485 г., когда закончилась гражданская война «Алой и Белой Розы», и на престол вступили Тюдоры. Правление Генриха VII называют периодом спокойствия и восстановления. Новый король построил сильную монархию и восстановил социальный и политический порядок. В 1476 г. Уильям Какстон представил первый печатный станок, начала процветать народная литература, появилась печатная Библия, появились переводы на английский язык произведений римских драматургов, таких как Сенека, Плавт и Теренций. Из последователей Джеффри Чосера (1340/1345–1400) – «отца английской поэзии» можно отметить Джона Скелтона (1460–1529), «предвестника английского Возрождения», поэзия которого была популярна при дворе Генриха VII. Он хорошо знал классическую, особенно римскую литературу, писал стихи на латыни, но с итальянскими поэтами эпохи Возрождения поэт был, по-видимому, знаком мало. Он особенно любил древних сатириков. Скелтона часто осуждали, и слишком строго, за грубость некоторых его стихотворений. Дж.Паттнэм в «Искусстве английской поэзии» (1589) назвал Скелтона rude rayling rimer  («резким, ругачим рифмачом»).

Однако подлинный литературный Ренессанс английской поэзии начался вместе со вступлением на английский престол короля Генриха VIII в 1509 г., который начал эру значительных и целенаправленных изменений. Он поощрял торговлю и ремесленников, ускорив упадок феодализма, чем увеличивал богатство страны. Конечно, ему пришлось довольно жёсткими мерами бороться с вольницей баронов и герцогов, давая при этом людям «низкого рождения» возможность подняться на социальной лестнице.

Талантливые и образованные люди нашли почетное место при его дворе. Царствование Генриха VIII также ускорило Реформацию, начатую в Англии почти два века назад кардиналом Уиклифом. В 1534 г. Генрих VIII разорвал все связи с католическим Римом, желая разорвать свой первый брак на католичке Екатерине Арагонской, что дало возможность провести радикальные теологические реформы. Во время правления Генриха его двор стал покровителем образования, искусства и литературы. Однако после смерти последнего творческая деятельность на какое-то время затихла во время правления Эдуарда VI (1547–1553) и Марии Тюдор, Марии «кровавой», которая за пять лет своего нахождения у власти  восстановила римский католицизм в Англии путём преследования и казней протестантов. Расцвет эпохи Возрождения в Англии произошёл в царствование королевы Елизаветы (1558–1603).

 

Начало английского Ренессанса. Поэзия при ранних Тюдорах (1509–1558)

 

С ростом образованности усилилось иностранное влияние на культурную жизнь Англии, что сказалось и на её литературе. Появились многочисленные переводы знаменитых древних классиков, которые стали доступны и для простых людей. Развитие наук и гуманизма, жизнерадостный характер короля Генриха VIII, его любовь к литературе вызвали проявление новых форм поэтического творчества. Английская поэзия вдохновлялась иноземными образцами, в основном, французскими и итальянскими, и придворные Генриха VIII в большом количестве стали сочинять стихи, сделав это занятие одним из признанных достоинств рыцаря. В Англии, как и в континентальной Европе, писание стихов стало одним из искусств, владеть которым для аристократа, а затем и для других сословий, стало просто необходимо. В Италии стихи сочиняли и властители, как Лоренцо Медичи, и папа Римский, и художники, как Микеланджело. Баловались стихами и король Генрих VIII, и Елизавета I, и сменивший её на троне Иаков I.

Английские дворяне Томас Уайетт и Генри Говард, граф Суррей в начале XVI в. посетили Италию от имени короля Генриха VIII, и, вернувшись ко двору, стали переводчиками и подражателями сонетов Петрарки и его канцон. В то время Италия была источником изысканных манер и образованности для всей Европы. Как отмечает Дж.Паттнэм в «Искусстве английской поэзии» (1589), Уайетт и Суррей «…познали сладость метра и стиля итальянской поэзии и, взяв за образец Данте, Ариосто и Петрарку, отшлифовали грубую и наивную манеру нашего родного стихосложения».

Уайетт и граф Суррей застали в Италии расцвет «петраркизма» – поэтического направления, следовавшего Франческо Петрарке (1304–1374), одному из великих поэтов итальянского Возрождения, чей стихотворный сборник «Канцоньере» (Книга песен) состоит из 317 сонетов, канцон, баллад, секстин и мадригалов.

В 1557 г. увидела свет книга, имевшая определяющее значение для развития английской поэзии, а именно «Песни и сонеты» или «Сборник Тоттела» (Tottel’s Miscellany), названный именем издателя. В него были включено 96 стихотворений Томаса Уайетта. Подражая Петрарке, Уайетт ввёл в английскую поэзию сонет. Развитие английского сонетного творчества включало в себя манипулирование как поэтическими топосами и эстетическими идеалами Петрарки, так и формой петрарковского сонета. Томас Уайетт сначала сохранил его структуру с рифмами abba abba cdc cdc (или cde cde), но затем разработал свой вариант с рифмами – abba abba cdda ee. Иными словами, он сохранил классические два катрена, но изменил заключительный сестет. Таким образом, последние две рифмующиеся строки более чётко замыкали общую мысль сонета и придавали ему законченность

В «Сборник Тоттела» кроме стихотворений Уайетта вошли также 40 стихотворений графа Суррея, посвященные некой Джеральдине, под именем которой выведена 14-летняя Элизабет Фитцджеральд, фрейлина Марии Тюдор. Поэт-граф ввёл в изменённый сонет Уайетта перекрестную рифмовку, и новая форма (abab, cdcd, efef, gg) была воспринята многими английскими сонетистами, в том числе и Шекспиром. С этого времени этот сонет называют почему-то «шекспировским».

Как отмечают исследователи, Томас Уайетт был пионером новой английской поэзии, и от него нельзя ожидать совершенства. Однако он работал со стихотворным метром, старясь улучшить использование традиционных английских слов и улучшая силлабо-тоническую основу английской поэзии. Следуя Петрарке, Уайетт воспевал в своей любовной поэзии почти исключительно свои страдания от жестокости своей возлюбленной, гораздо реже о своей радости от её любезности. Во всяком случае, искренность поэта, старающегося следовать идеалам Сенеки и Платона, и отвергающего чувственную составляющую жизни философа, достаточно объективна, если вспомнить историю отношений Уайетта и Анны Болейн, второй супруги Генриха VIII, казнённой им за прелюбодеяние.

Доказательства, используемые для подтверждения вывода о том, что Анна Болейн и Томас Уайетт имели любовную связь, обычно взяты из его стихотворений, из факта его ареста в 1536 г., и из трех католических трактатов, написанных после её смерти. Однако в последние исследования убедительно доказывают, что интимных отношений между поэтом и королевой не было. И хотя многие стихотворения Уайетта традиционно ассоциировались с Анной Болейн, только одно стихотворение из ста двадцати четырёх можно точно связать с нею. В этом сонете Уайетт достаточно прозрачно намекает на то, что абсолютно не претендует на прекрасную Анну, раз она стала любовницей короля, а затем и его женой. Взяв за основу CXC сонет Петрарки из «Канцоньере», Уайетт через образ «цезаревой» лани, за которой он теперь не охотится, выражает свою лояльность королю. Хотя раньше он добивался любви Анны, появившейся в 1522 г. при дворе Генриха VIII. Но безуспешно, Анне больше нравился Генри Перси, 6-й граф Нортумберленд.

Однако в связи с полностью надуманным делом о прелюбодеянии Анны Болейн Уайетт был взят под стражу, хотя и был освобожден через несколько недель. А вот пять его знакомых придворных: Джордж Болейн, Френсис Уэстон, Марк Смитон, Френсис Дэрем и Генри Моррис были казнены якобы за плотскую связь с Анной. Казнена была и сама падшая королева. Уайетт, скорее всего, был задержан из-за своей дружбы с семьёй Болейн, возможно, с её братом Рочфордом, а также с одним из казненных, Генри Моррисом.

Генри Говард, граф Суррей – второй поэт, много сделавший для развития новой английской поэзии. Как и Уайетт он сочинял сонеты, песни, терцины. Он ввел в английскую поэзию октаву (размер, которым позже будут написаны поэмы Байрона «Дон Жуан» и «Видение суда»). Ему принадлежит помимо этого приоритет создания белого пятистопного ямба, получившего впоследствии особенно широкое распространение в английской драматургии и перевод Вергилия. Белый ямбический стих Суррея является прекрасным достижением для его времени и еще одним доказательством его истинной поэтической способности. Своей воинской доблестью, своей ученостью, положением при дворе, поэзией и мастерством рыцарских упражнений, Суррей мог лишь сравниться с другим достойным рыцарем – Филипом Сидни.

Что наиболее сильно поражает читателя в любовной поэзии графа, так это приверженность кодексу рыцарской придворной любви. Однако в Суррее мы не найдём независимости, мужественности или искренности Уайетта. В своих стихотворениях, посвящённых любви, Генри Говард выступает совершенным дворянином, забавляющимся изящной игрой. Однако героиней их была не жена Суррея, а некая Джеральдина, под именем которой скрывалась Элизабет Фитцджеральд, дочь ирландского 9-го графа Килдэра. В то время ей было только 14 лет, а, значит, стихотворения графа не являются результатом искренней страсти, но лишь соблюдением правил игры галантных развлечений по книге Бальдассаре Кастильоне «О придворном».

Как и Уайетт, Суррей черпает образы своих сонетов из Петрарки, переведя четыре сонета последнего полностью, как, например, сонет «Влюблённый жалуется, упрекая». Во всех стихотворениях графа мы видим бесчисленные идеи и образы великого итальянца, но усвоенные, переработанные и используемые в новых условиях: тленность и пагубность красоты, любовные клятвы, жалобы влюблённого, возможность утешения от безответной любви, печальные повествования о своих беспокойствах и переживаниях и даже близкой смерти. Стилистически Суррей шлифует и совершенствует поэтический язык, никогда не оставляя неизмененных архаизмов, которые иногда использовал Уайетт.

Творчество этих двух поэтов, может не очень талантливых, дало толчок для появления гигантов английской поэзии: Сидни, Спенсера, Шекспира. Уайетт и Генри Говард явились как бы необходимым звеном английской поэтической традиции, связывающим Чосера с поэтами-елизаветинцами.

Несколько слов хочется сказать о поэте, не подвергнутому ни одному итальянскому влиянию – о Томаса Тассере. Его замечательный стихотворный труд  «Сто важных особенностей земледелия» содержит руководство по выполнению сельских работ в каждом месяце года и советы по управлению фермой. Тассер использовал часто аллитерации и акростихи, будучи человеком учёным, он очень хорошо чувствовал метрику стиха. Потому восприняв размер и стопы английского стихосложения, он мастерски отшлифовал и компоновал их, соединяя легкость ритма с краткостью и точностью выражения, что явилось новым подходом в области стихосложения.

О ранней поэзии «елизаветинского века» можно судить по творчеству Томаса Сэквилла, 1-го графа Дорсета, государственного деятеля и поэта. Современники считали, что если бы он не был призван к обязанностям государственного управления, он бы добился больших успехов в поэзии. Его трагедия «Горбодук» о легендарном короле Британии явилась первой английской драмой, написанной белым ямбом. Сэквилл, несомненно, был обязан Чосеру и, в свою очередь, оказал влияние на Спенсера, хотя стих Сэквилла несет печать его собственной индивидуальности: в нём есть страстное достоинство и серьезное величие. Великолепный слог Сэквилла, полный нового и по-настоящему «елизаветинского» духа, всё же несколько архаичен и искусственен, хотя у него неплохо получались и сонеты, и другие стихотворения. Сэквилл и его современники практиковали, иногда очень красиво и всегда очень тщательно, разнообразные лирические размеры.

Творчество Джорджа Гаскойна, как и Томаса Сэквилла, относится к переходному периоду от литературы раннего Возрождения к «поэзии елизаветинцев». Как и Сэквилл, Гаскойн был высоко оценен в свое время и внес заметный вклад в развитие новой английской поэзии, но затем его произведения уже воспринимались довольно снисходительно, так как представляли больше исторический интерес. Даже известный литературовед Клайв С. Льюис называл последующую поэзию эпохи Генриха VIII  и королевы Марии «серой». Но современный взгляд на Гаскойна уже несколько другой: Джон Уильямс в предисловии к изданию «Английская поэзия эпохи Возрождения» (2016) отмечает, что Гаскойн, безусловно, самый значительный поэт, исконно национальный, и является одним из шести или восьми величайших поэтов столетия. В 1573 г. Гаскойн опубликовал свой известный поэтический сборник «Сто разных цветов», который был признан оскорбительным (содержал «игривые речи и развратные фразы») и был конфискован Верховными комиссарами королевы Елизаветы I. Сборник был издан поэтом, который отчаянно искал покровительства в надежде спасти своё наполовину растраченное состояние.

 В предисловии к сборнику Гаскойн писал, что представляет публике «поэтический букет», в котором излагает «много пустяковых фантазий, человеческих страстей и странных переживаний влюблённого. И в это время (хотя произносить мудрые слова над страницей – вещь бесплодная) я сам пожинал эти плоды, сидел и улыбался тщетным мыслям, околдовывал себя золотыми путами фантазии и отстранялся от всего остального мира, еще не понимая, что они захватываются невидимой сетью». Через два года Гаскойн издал переработанный сборник с учётом пожелания цензоров. Как известно, в юности он безрассудно развратничал, но заделался слишком настойчивым пуританином в свои последние дни нездоровья и раскаяния.

Расцвет английского Ренессанса (1558–1603). Поэты-елизаветинцы.

 

После смерти короля Генриха VIII началось правление сначала малолетнего Эдуарда VI (1537–1553), сына Генриха от его третьей жены – Джейн Сеймур, а затем к власти пришла Мария (1516–1558), дочь Генриха VIII от его первой жены – католички Екатерины Арагонской. Новая королева отменила Реформацию и восстановила связь с Римом. Мария вышла замуж за испанского короля Филипа IV Габсбурга, и затем устроила жестокое преследование «еретиков» – протестантов. И только смерть «Марии Кровавой» в 1558 г. предупредила всеобщее восстание. На престол вступила её сводная сестра Елизавета (1533–1603), дочь Генриха VIII и протестантки Анны Болейн. Англичане восторженно встретили это событие.

Экономическое и военное положение Англии было в это время наихудшим. Страна оказалась без армии и флота, без средств снарядить их, казна была истощена, религиозные распри грозили перерасти в вооружённые столкновения, как это случилось во Франции. Все слои общества обратили взоры к молодой королеве, видя в ней единственную надежду на мир и возрождение страны. Правление Елизаветы возродило Англию, сделало её мощной и богатой державой, «владычицей морей». Развивались мануфактуры,  строились заводы, стала усиленными темпами развиваться торговля. Лондон сделался общеевропейским рынком, где продавались товары со всех частей света. Корабли Френсиса Дрейка, Уолтера Рэли, Хемфри Гилберта и Мэтью Фробишера бороздили моря и океаны, открывая для Елизаветы новые земли, доставляя испанское золото и восточные пряности. Национальное благосостояние росло.

Правление Елизаветы возродило Англию, сделало её мощной и богатой державой. Возрождение страны вызвало к жизни и новые поэтические дарования. Филипп Сидни начал реформировать английское стихосложение ещё в 1570-х годах, своим творчеством породив целую плеяду прекрасных поэтов, которые получили в литературоведении название «поэты-елизаветинцы»: Майкл Дрейтон, Сэмюэль Дэниэл, Джон Дэвис, Эдвард де Вер, Фульк Гревилль – всех не перечислить. В эти годы взошла звезда Эдмунда Спенсера.

Что особенно важно, Елизавета бегло говорила на итальянском и французском языках, и, следовательно, литература Возрождения находила широкий приём при её дворе. Джордж Чапмен перевёл Гомера, Эдуард Фэрфакс – Торквато Тассо, сэр Джон Харрингтон – Людовико Ариосто: английский язык совершенствовался в этом процессе перевода произведений античных авторов и литературы континентальной Европы. Английская драма получила необыкновенную популярность в народе, создавались целые авторские коллективы, писавшие комедии, трагедии, маски и исторические драмы поточным методом, в котором всё же звенел голос Кристофера Марло, Роберта Грина, Томаса Кида, Энтони Мэнди, и, наконец, был выкован гений Шекспира.

Поэты-елизаветинцы не только принимали, но и сами вносили новшества в поэтические формы поэзии и сочиняли стихи на разные темы. Поэзия эпохи Елизаветы отражает дух эпохи, в ней мы видим дух завоевания и самовосхваления, гуманизм и энергичное воображение, эмоциональную глубину и страстную энергию. Кроме любовных появились философские, патриотические, сатирические стихотворения, стихами писались научные трактаты и описания путешествий, появились огромные эпические произведения. Время правления королевы Елизаветы I называли «золотым веком» (Gold Age), который также можно назвать «веком рифмачей» (Rhyming Age). Но поэзия елизаветинского периода всё же оригинальна: ранние классические и итальянские влияния были полностью поглощены, и произведение этого периода отражают типичный британский характер и темперамент.

В разных поэтических сборниках появлялись стихотворения с инициалами E. O. Под этими инициалами, как определили исследователи ещё в XIX в., скрывается Эдвард де Вер, 17-й граф Оксфорд. Полностью его имя и титул можно увидеть только в рукописях, хранящихся в английских архивах. Многие аристократы писали стихи и даже пьесы, но все они использовали псевдонимы из соображений дворянской чести. Никто не публиковал при жизни своё творчество под своим именем. Можно назвать графа Суррея, барона лорда Во, сэра Филипа Сидни, сэра Уолтера Рэли, сэра Эдварда Дайера и сэра Фулька Гревилля. Дж. Паттнэм в «Искусстве английской поэзии» (1589) отмечал, что многие дворяне пишут, но скрывают это, и «если бы их сочинения могли обнаружить и обнародовать наряду с остальными, то первым из них был бы благородный джентльмен Эдвард, граф Оксфорд». Который, кстати, не был обычным дворянином, а первым графом королевства.

Как лирический поэт де Вер использовал различные метрические формы: стансы, сонет, четверостишия и трёхстишия. Первые стихотворения де Вера появились в 1576 г. в The Paradise of Dainty Devices («Рай утончённых творений»), а затем в «Искусстве английской поэзии» Паттнема (1589). В своем издании «Поэзия Англии» (1586) Уильям Уэбб отмечает, что «достопочтенный граф Оксфорд претендует на звание наипревосходнейшего среди других [поэтов]». Стихотворения графа Оксфорда философичны, полны какой-то грусти, обращены больше к разуму, чем к чувству. Некоторые исследователи приписывают ему авторство замечательного стихотворения «Мой разум – царство для меня». Однако характер и жизнь Эдварда де Вера совершенно не похожа на тот образ мудреца, созданный в этом произведении. Оксфорд был вспыльчив: в 1579 г. произошла крупная ссора между ним и Филипом Сидни на теннисном корте в Уайтхолле, примерно в это же время граф Оксфорд открыто поссорился и с графом Лестером, фаворитом королевы.

Существует гипотеза, что сонеты Шекспира написаны Эдвардом де Вером, также как и поэмы «Венера и Адонис» и «Лукреция». Эти произведения обращены к Генри Райотсли, графу Саутгемптону, которого де Вер сватал к своей старшей дочери Элизабет. И в сонетах, якобы, поэтически высказана обида графа Оксфорда на нежелание молодого дворянина исполнить свой мужской долг. Существует версия, что де Вер был одним из любовников королевы. Габриэль Харви как-то опубликовал латинский стих, восхваляющий мастерство лорда Оксфорда как автора, и в заключении отметил: «Ваши глаза пылают огнем, ваши ЖЕЛАНИЯ ПОТРЯСАЮТ КОПЬЯМИ» (в оригинале WILL SHAKES SPEARS!). Может отсюда и появился псевдоним «Уильям Шекспир», который взял Эдвард де Вер, чтобы иметь возможность публиковать свои произведения: стихи, комедии, трагедии, хроники. Эта версия находит всё больше и больше сторонников среди исследователей творчества и жизни Шекспира.

 

Английская сонетная традиция

 

Изобретённый в Италии в XIII веке сонет медленно завоевал благосклонность английских поэтов, начиная с Томаса Уайетта и графа Суррея. Но эти первичные усилия составляют изолированный эпизод в истории английской литературы. Прошло целое поколение – более четверти века – пока появился именно «елизаветинский сонет». Поначалу писанием сонетов мало кто увлекался. В вышеупомянутых поэтических сборниках до середины 1580-х годов сонеты – явление редкое. Несколько сонетов поместил Гаскойн в свой сборник «Сто разных цветов», в 1569 г. Яном ван дер Ноодтом (1540–1595) была выпущена книга «Theatre for Worldings», включавшая в себя его собственный антикатолический трактат и несколько сонетов Спенсера, являющиеся переводами из итальянца Петрарки и француза Дю Белле. Но только к концу последнего десятилетия царствования Елизаветы I началась настоящая «сонетомания». Писали сонеты все: от аристократа до фермера. Между 1590 и 1600 годами не было ни одного поэта, не попробовавшего себя на этом поприще.

Давно стало общим местом утверждение, что знаменитый сборник сонетов и канцон Франческо Петрарки «Канцоньере» стал непререкаемым образцом для европейских поэтов: достаточно вспомнить переведённые на русский язык сонеты Тассо, Ронсара, Дю Белле, Камоэнса, Гонгоры, Кристобаля де Месы и других поэтов. В XVI в. петраркизм – основное лирическое направление ренессансной поэзии в самой Италии, а также во Франции, Испании, Португалии и других странах. Способность любовной поэзии Петрарки выразить сложные переживания и восторженные чувства влюблённого, раздираемого противоречивыми желаниями между обычной чувственной любовью с одной стороны, и уходом от земного мира ради божественного – с другой, создавала определённый духовный конфликт. Этот конфликт, порождающий вину, стыд, беспокойство, невыносимую напряженность и неуверенность, был воспринят последующими поэтами для изображения куртуазной любви.

Хочется отметить, что сонет стал «визитной карточкой» литературного сообщества «Плеяды» (La Pléiade), которое объединило таких французских поэтов как: Пьер де Ронсар (1524–1585), Жоашен Дю Белле (1522–1560), Понтюс де Тиар (1521–1605) и др., принявших решение реформировать французский язык на основе достижений мировой литературы. Ронсар написал более 500 сонетов, составивших три отдельных цикла: «Любовь к Кассандре», «Любовь к Мари» и «Любовь к Елене». Дю Белле был популярен своим философским сонетным циклом «Руины Рима».

Именно поэтому в отличие от сонетного творчества Уайетта и Суррея, которое находилось под сильным влиянием Петрарки, елизаветинский сонет получил вдохновение из Франции. Все поэты-петраркисты, боготворя свою возлюбленную, как бы «фетишизируя» её, не позволяют ей самой что-то желать, надеяться, думать, иметь право выбора. Обладание объектом страсти становится их единственной целью, причём возлюбленная должна принадлежать исключительно им. И если она отклоняет ухаживания, то обвиняется в жестокости, бессердечности, гордости и должна быть наказана. Когда любимая вдалеке, то поэт страдает, получая от этого даже некоторое мазохистское удовольствие – он, то горит, то замерзает, наслаждаясь мукой отверженного в надежде, что после терзаний придёт блаженство, и любовные мытарства будут вознаграждены.

Самым первым елизаветинским сонетистом был Томас Уотсон, который, однако, был несколько безразличен к строгому метрическому закону. Кроме того, его сонеты были подражательны, используя идеи и образы не только Петрарки и Ронсара, но и учеников Петрарки.

Подлинную революцию в сонетном «деле» в Англии произвёл Филип Сидни. В начале 1580 г. Сидни по совету графа Лестера, своего дяди, предпринял попытку отговорить королеву Елизавету от брака с герцогом д’Алансоном, братом короля Франции, прибывшим в Англию летом 1579 г. Из-за этого королева несколько охладела к Сидни, который, бросив политику, уединился в своём поместье Уилтон и занялся писательством вместе со своей сестрой Мэри, графиней Пемброк.

Вдохновившись деятельностью французской «Плеяды», Сидни вместе со своими друзьями-единомышленниками: поэтами Эдвардом Дайером, Фульком Гревиллом и некоторыми другими молодыми людьми – основал литературное сообщество, названное «Ареопагом» (Areopagus). Целью этого сообщества являлось преобразование английской поэзии. Собираясь вместе, молодые люди занимались вопросами просодии и метрики стиха, обсуждали вопросы законодательства, философии и поэзии.

Англия произвела на свет пока только одного выдающегося поэта – Чосера. Однако метрика его стихотворений несколько устарела, а большая часть поэтических произведений современных авторов была метрически тяжела. Сидни решил своим творчеством внести новую струю в английскую поэзию, написав пасторальную поэму «Аркадия», цикл сонетов «Астрофил и Стелла» и трактат «В Защиту Поэзии».

Обширная коллекция сонетов Филиппа Сидни, известная под общим названием «Астрофил и «Стелла», была написана между 1580 и 1584 гг. Широко распространённая в рукописи до и после гибели Сидни в 1586 г., она не была напечатана вплоть до 1591 г. Сонеты Сидни, как и сонеты Ронсара и Петрарки, образуют более или менее взаимосвязанный цикл, в котором поэт под именем Астрофила (влюблённый в звезду – греч.) повествует о своей страсти к даме, которой он дает имя Стеллы (звезда – лат.). Отношения между Астрофилом и Стеллой очень похожи на отношения между Петраркой и его поэтической возлюбленной Лаурой. Нет сомнений в том, что Сидни, как и Петрарка, был в определенной степени вдохновлен любовным эпизодом своей жизни. Под именем Стеллы поэт, скорее всего, воспевает Пенелопу Деверё, сестру Роберта Деверё, 2-го графа Эссекса, последнего возлюбленного королевы Елизаветы. Рука 14-летней Пенелопы была обещана Сидни, но в 1581 г., когда ей исполнилось 19 лет, она вышла замуж за лорда Рича. В предисловии к первому изданию этого цикла (1591) английский поэт и писатель Томас Нэш назвал творение Сидни «трагикомедией любви – tragicommody of loue», доказательством которой служит «жестокость целомудрия, пролог, вселяющий надежду, и эпилог, рождающий отчаяние». Филип Сидни не стал экспериментировать с формой и представил в своём цикле «Астрофил и Стелла» часть сонетов петрарковской формой, а часть сонетов формой, придуманной Уайеттом.

Сонеты Сидни, конечно, выдающееся явление в английской поэзии, но нельзя сказать, что они являются её вершиной. Одни критики превозносили его стихотворения, другие, как Уильям Хэзлитт (1778–1830), считали сонеты Сидни скучными, холодными, угловатыми и громоздкими. Истина, как всегда, лежит посередине.

Поэтическое наследие Фулька Гревилля включает цикл сонетов «Целика» (Caelica), обращённых к некоей виртуальной возлюбленной – Мире, а также пьесы «Алахам», «Мустафа» и «Антоний и Клеопатра», несколько моралистических и политических поэм. Гревилль, вероятно, начал свой сонетный цикл именно в момент дружеского поэтического соревнования ­с Сидни и Дайером в конце 1570-х годов. В сонетах Гревилля герой постепенно оставляет земную любовь ради любви небесной. Понятно, что ранняя поэзия Гревилля рождалась в партнерстве с Сидни.

Цикл «Целика» Гревилля состоит из 109 коротких стихотворений, каждый из которых автор назвал сонетом. Но только 37 из них являются сонетами в полном смысле, остальные 72 так называемых «сонета» – это лирические стихотворения разного размера и разной длины и формы, между которыми нет внутренней связи. Поэтические возлюбленные лорда Брука – Целика и Мира – являются его поэтическими фантазиями. Стиль сонетов Гревилля довольно простой, и сонеты его звучат мелодично. Полностью «Целика» была опубликована впервые в 1633 г. И этот сборник можно считать последним образцом елизаветинских сонетных циклов.

В 1580 г. Габриэль Харви в письме к Спенсеру (Three Proper и Wittie, Familiar Letters) описывает Сидни и Дайера как «два бриллианта при дворе её величества со многими особенными и редкими качествами». Эдвард Дайер получил значительную известность как поэт в последней четверти XVI столетия. Дж. Паттнэм в «Искусстве английской поэзии» писал, что «большинство элегий мастера Эдварда Дайера сладкозвучны, торжественны и достаточно изощрённы». А в своих бумагах Сидни написал, что Дайер «по-своему наш единственный английский поэт». Самое известное стихотворение Дайера – «Мой разум – царство для меня», на которое  английский композитор Уильям Бёрд написал музыку. Хотя некоторые исследователи приписывают это стихотворение Эдварду де Веру.

Сонетный цикл Сидни, состоящий из 108 сонетов и 11 песен и являющийся, при всех его собственных достоинствах, всё же английским вариантом «Канцоньере» Петрарки, вызвал целый поток сонетов и сонетных циклов в английском обществе. Причём эта «сонетная болезнь» заразила не только поэтов, но и многих образованных англичан. Можно отметить следующие сонетные циклы: «Делия» (1592) – Сэмюэля Дэниела, «Слезы воображения» (1593) – Томаса Уотсона, «Партенофил и Партенофа» (1593) Барнэби Барнса, «Юсия» (1593) Джайлса Флетчера Старшего, «Филлис» (1593) – Томаса Лоджа, «Зеркало Идеи» (1594) – Майкла Дрейтона, «Селия» (1594) – Уильяма Перси, «Диана» (1594) – Генри Констебла. В 1596 г. появились  «Фидесса» Гриффина, «Диелла» Линча и «Хлорис» Уильяма Смита. Наконец, к этому ряду присоединились «Лаура» (1597) Генри Тофта, бледная копия Петрарки.

 

Если бы не было Шекспира, то пору, завершившую развитие литературы Возрождения, можно было бы назвать «веком Спенсера», который  впервые привил английскому стиху сладкозвучие и музыкальность. Эдмунд Спенсер оставил после себя мастерски написанные произведения в каждом жанре поэзии: от пасторали и элегии, до сонетов и огромной эпопеи. Как поэту Спенсеру доставались самые высочайшие эпитеты: «принц поэтов», «архи-поэт Англии», «наш новый Поэт», «Поэт Поэтов».

Может быть, следуя моде, Спенсер, вдохновлённый званием «первого поэта Англии», решил поучаствовать в соревновании сонетистов конца царствования Елизаветы I. В 1595 г. в Лондоне вышел из печати сборник Amoretti («любовные увлечения» – ит.), состоящий 89 сонетов, представляющих собой как бы поэтический дневник Спенсера. В нём последовательно излагается любовная история поэта, начиная от ухаживания за 18-летней Элизабет Бойл, богатой ирландской невестой, до его завершения долгожданной свадебной церемонией. Этот дневник полон изображения самых разнообразных чувств и переживаний: обид и восхищений, радости и грусти, понимания и укоров, уныния и призывов.

Спенсер был экспериментатором в поэтических формах. Как для своей эпической поэмы «Королева Фей» он создал новую строфу, отбросив октаву, которой написаны эпопеи Ариосто и Тассо, так и для Amoretti поэт придумывает новую форму классического сонета. Спенсер, видимо, рассматривая все предыдущие возможные варианты, решил, что для большей взаимосвязи содержания сонета необходимо создать новый порядок рифмовки – abab bcbc cdcd ee. Рифмы Спенсера как бы цепляются друг за друга, создавая больше гибкости в передаче сложной поэтической «истории» каждого сонета. Майкл Спиллер назвал спенсеровскую форму “цепочечными четверостишиями”. Хотя такая форма сонета иногда встречается и в ранних стихотворениях (1576) Джеймса VI, короля Шотландии, будущего короля Англии Иакова I.

Взяв за образец творения Петрарки (как и все прочие английские сонетисты), Спенсер, однако, наполнил свой цикл новым содержанием. При внимательном рассмотрении его сонетной последовательности, мы обнаруживаем присущие ей формы, идеи, смыслы, тональности, настроения, образы и чувства, позволившие Спенсеру создать свою концепцию Любви и Красоты, которая соединила в себе светские ренессансные теории любви и протестантскую веру.

Петраркисткие мотивы в Amoretti навеяны не только автором «Канцоньере». Некоторые темы взяты у несколько манерного французского поэта Филиппа Депорта  (1546–1606), который прославлял в своих сонетах королевских фавориток. Петраркизм с элементами неоплатонизма Депорт почерпнул в Италии, путешествуя по ней вместе с будущим королём Генрихом III (тогда ещё герцогом Алансонским). Ронсар и Депорт были главными французскими наставниками английских поэтов в конце XVI в., и Депорт всё это время оказывал большее влияние на английских сонетистов. «Немногие, – говорил Томас Лодж о Депорте в 1590 г., – в состоянии повторить сладостные образы Филиппа Депорта, чьи стихи можно обыкновенно видеть в руках каждого».

Однако, взяв за образец Петрарку, Тассо или Депорта, Спенсер наполнил свой цикл новым содержанием. Чаще всего поэты выбирали своими героинями замужних дам или несвободных девушек, посвящая им сонетные циклы. Так, Сидни воспел в образе Стеллы Пенелопу Деверё, дочь 1-го графа Эссекса; Майкл Дрейтон воплотил в образе «Идеи» Энн Гудьир, дочь своего покровителя сэра Генри Гудьира, а Дэниэл восхвалял сестру Филиппа Сидни, поэтессу графиню Пемброк (Делию), которая, окружая себя молодыми поэтами, слушала их любовные послания на своих литературных вечерах.

Потому никто из петраркистов не ставил себе целью путём поэтической «атаки» привести свою «поэтическую» возлюбленную к алтарю. В большинстве сонетных циклов, написанных в традициях петраркизма, поэт изображает свою грусть и тоску по любимой даме, которая является недоступной для проявления им земных чувств и обычной земной любви. Спенсер, наоборот, не только посвятил, но и вручал своей даме сердца каждый новый сонет, чтобы «достойно добиться» её руки. Главное отличие протестантского взгляда на отношения между мужчиной и женщиной от петраркисткого заключалось в том, что петраркианская любовь греховна, ибо обращена к женщине несвободной, часто замужней. Католический идеал – это идеал безбрачия, бесплотной средневековой духовности, которая в борьбе с чувственными влечениями часто превращалась в обычный адюльтер на стороне. Протестантская мораль отвергала такие отношения.

Спенсер решает дилемму петраркизма, снимая противоречие между платонической и чувственной любовью, ибо эти две любви объединяются у него в единое целое в узах священного союза под эгидой общей веры:

 

И в медной башне ждёт восторг блаженный,

  Где вера возведёт чертог священный.        (Am.65)

 

Нет сомнения, что Спенсер придерживался принципов англиканской церкви, но его протестантство было изменено и смягчено другим мощным движением времени, а именно, изучением Платоновской философии. Получив огромную популярность в поэзии и литературе Италии и Франции XVI в., доктрина идеализированной Любви и Красоты, проповедуемая итальянским философом и гуманистом Марсилио Фичино (1433–1499) и его учениками, нашла гостеприимный прием в искусстве туманного Альбиона. Вместе с теоретиками платонической любви Спенсер говорит в своих сонетах о любви, обращаясь к Небесам, откуда вся любовь и происходит. Но вместо того, чтобы вернуть любовь на Небеса, к божественной Красоте, поэт останавливается на красоте, воплощённой в прекрасное тело молодой девушки. С самых первых сонетов, Спенсер формирует свой «неоплатонический идеал» божественной Красоты, который воплощается в образ юной Элизабет:

 

  В моей душе есть образец чудесный,

  И не доступный для земных очей:

  Идея Красоты твоей небесной,

  Бессмертной каждой чёрточкой своей.

                                                    (Am.45)

 

 

Блеск Спенсера был велик, но «елизаветинская эпоха» подарила миру также поэтические звёзды меньшей величины. Одной из них был друг и покровитель Спенсера сэр Уолтер Рэли. Рэли и Спенсер были одногодками, но бурная жизнь Рэли была прямой противоположностью тихой и уединённой жизни Спенсера. Поэтическое наследие Рэли невелико, но поражает своими глубокими мыслями и особым взглядом на жизнь. Один английский  критик отмечал, что строки Рэли похожи на его ум: «свирепые, быстрые и беспокойные, как хищная птица... Они очень остры, часто горьки или вызывающи…обладают эпиграмматическим богатством и умны в причудливых сравнениях,  у них есть характерные черты, делающие их незабываемыми».

В 1581 г. Рэли был ещё простым капитаном, воевал в Ирландии, после возвращения его Лондон, произошёл известный эпизод, рассказанный Томасом Фуллером в 1663 г.: «Капитан Рэли, приехавший из Ирландии, бросил и расстелил свой плащ на земле: после чего королева осторожно прошла». Было грязно на улице (средневековые города не отличались чистотой), и Рэли этим удачным ходом сделал изумительную карьеру. Сначала Елизавета и Рэли стали друзьями, и однажды Рэли написал алмазом перстня на стекле строчку:

Подняться рад бы, но боюсь упасть.

 

На что Елизавета также алмазом ответила строкой:

 

Коль сердце подведёт, не лезь во власть.

 

Елизавете было под пятьдесят, а Рэли около тридцати лет, когда он стал её фаворитом. Рэли был поразительно привлекателен, 1м 80 см ростом, с аккуратной бородкой и пронзительными голубыми глазами. Рэли любил экстравагантную одежду, драгоценности и жемчуг. Часто он долго находился у двери спальни королевы, ожидая, когда она выйдет утром. Его смелость, огромные амбиции, тщеславие и уверенность в себе все очень понравились королеве. На Рэли обрушились всяческие блага: почести, монополии и имения. Рэли также не оставался в долгу, участвуя во многих морских экспедициях, и поэтически восхваляя свою государыню, особенно в первые годы, надеясь укрепить свои позиции при дворе. Елизавета I очень любила музыку и поэзию. Когда об этом узнал Рэли, он также написал несколько панегириков в её часть, таких как «Хвала Диане», сравнивая Елизавету с богиней-девственницей греческого пантеона. Это стихотворение представляет елизаветинский двор как вечный, безмятежный, совершенный мир, завершённый и замкнутый. Величественным и спокойным слогом Рэли изображает Елизавету как творца, движитель, как эстетический и этический центр этого мира.

Многие приближённые Елизаветы, такие как граф Лестер, ревновали его и боялись влияния Рэли. Лестер представил королеве своего пасынка, юного Роберта Деверё, графа Эссекса, в качестве соперника Уолтера. Угроза Эссекса позициям Рэли при дворе вскоре стала реальной, и фаворит бросил Эссексу вызов дуэли. Дело было улажено, но Рэли был отлучён от двора и поселился в своём поместье в Ирландии, где в 1589 г. как-то приехал в гости к Эдмунду Спенсеру. Прочитав черновики первых трёх песен «Королевы фей», Рэли настоял на её издании, взяв с собой в Англию Спенсера, чтобы представить законченную часть «Королевы Фей» непосредственно королеве Елизавете. Он также написал вводный сонет к поэме своего великого друга. Поэт и литературный критик Эдмунд Госс утверждал в 1886 г., что « только один этот сонет оправдывает место Рэли среди английских поэтов».

Однако Рэли не только занимался военными и морскими делами, он создал кружок,  объединял вокруг себя поэтов и драматургов. Встретившись там с драматургом и поэтом  Кристофером Марло, Рэли написал стихотворение «Ответ нимфы – пастушку», в котором показал ложность уверений пастушка и конечность всех прелестей и удовольствий, которые изобразил Марло в своей пасторали «Страстный пастушок – своей возлюбленной».

Сэмюэль Дэниэл остался на всю жизнь поэтом нежных чувств, лирических описаний природы, прекрасной гармонии любви. Незнатного происхождения, он был вхож во многие аристократические литературные салоны, что было не удивительно для той эпохи. Дэниэл – автор лирических стихотворений, сонетов и посланий. Однако из его лирики наибольшей популярностью пользовались его сонеты, в которых он под именем Делии воспевал сестру Филипа Сидни – Мэри Герберт, графиню Пемброк, поэтессу и переводчицу, посвятив свой сборник сонетов Delia (1592) «счастливой и справедливой покровительнице Муз». Этот сонетный цикл, появившийся через год после выхода «Астрофила и Стеллы» Сидни,  был с похвалой отмечен Эдмундом Спенсером.

При первом знакомстве в этих сонетах мы обнаруживаем некоторое влияние Сидни, что вполне объяснимо: графиня Пемброк была патронессой Дэниэла, и из благодарности он желал воспеть её в новом сонетном цикле. Неудивительно, что любовь Дэниэла к прекрасной графине казалась бескорыстной и никогда не отличалась от почтительной дружбы (хотя многие мужчины её кружка были и её любовниками). Пять сонетов первого издания: третий, восьмой, десятый, двенадцатый и шестнадцатый – Дэниэл позже исключил, может быть, потому что они были неистовыми в своём изображении страстных чувств. Он оставил только сонеты, где проявляется его восхищение интеллектуальной и духовной красотой Делии, а не её телесным очарованием. Так в Сонете 6, Дэниэл восхваляет свою возлюбленную в стиле платонизма Депорта и Спенсера, делая акцент на её душе. Поэт поет похвалу своей даме сердца, или оплакивает ее жестокость, или использует различные украшения, возможно, как Сидни в своём цикле, но, более вероятно, подражая Тассо и Депорту.

Дэниэл использует, в основном, английский сонет Генри Говарда, и именно у Дэниэла происходит развитие этой формы в нужном направлении, к которому Шекспир, фактически, ничего не добавил: постепенное повышение эмоционального накала и, наконец, афористический кульминационный момент в последних двух строках, вместо завершающего ослабления строфы у Петрарки. Потому ряд сонетов Дэниэла был расценен многими критиками как «опытный образец» шекспировских гениальных творений: идеи бессмертия в стихах, мимолётность красоты, уверенность в истине, смирение и горе влюблённого, боль разлуки и успокоение ночных мыслей – всё это общие темы и настроения обоих поэтов. Клайв С. Льюис в своём образцовом труде «Английская литература в шестнадцатом столетии, исключая драму» (1954) написал, что Дэниэл в своих сонетах к Делии «не предлагает никаких идей, никакой психологии и, конечно, никакого повествования: это – просто шедевр стиля и музыкальности». И далее он приводит различные метафоры Дэниэла. Конечно, пишет Льюис, это довольно банально сказать Вашей возлюбленной, что она добродетельна так же как и молода: но Дэниел говорит, что дева:

 

 Скромна: румянец чести – украшенье,

 Юна: тропой любви идёт в цветах,

 

Как и у Шекспира, у Дэниэла, считает Льюис, «обычное утверждение становится ясным, мелодичным и восхитительным».

Другим елизаветинским талантливым сонетистом был Майкл Дрейтон. Первое издание его сонетного цикла вышло под названием Idea's Mirror («Зеркало Идеи») и включало в себя пятьдесят два сонета. Популярность этих сонетов была высока, и сборник выдержал около восьми переизданий. Окончательная версия появилась лишь в 1619 г.  Цикл Дрейтона находятся в русле обычного елизаветинского сонетного творчества 1590-х годов. Имя виртуальной возлюбленной Дрейтона – Идея, скорее всего, заимствовано из французского сонетного цикла L'Idée («Идея)  Клода де Понтуа, хотя воспевать Дрейтон мог дочь сэра Генри Гудьира – Энн, в которую он влюбился, будучи пажом у её отца. Творчество Дрейтона впитало в себя различные течения поэзии Континента, как, впрочем, и произведения остальных елизаветинских авторов. Для них общими являются призывы к ночи, к светлым глазам его дамы сердца, к рекам, к своему страданию, к жестокости возлюбленной – типичный петраркианский набор топосов, пропущенных через новоизобретённые консейты (сложные метафоры) поэтов «Плеяды» и Депорта. Сонеты Дрейтона демонстрируют метрическую легкость. Некоторые из них довольно слабы, другие хороши, есть просто замечательные. И Дрейтон, и Дэниел соперничали со Спенсером в придумывании изощрённых метафор.

И только один раз Дрейтон достиг наивысшей степени поэтической страсти и искренних чувств. В дополнительном Сонете 61 к «Зеркалу Идеи», впервые напечатанном в 1619 г.,  Дрейтон смог подняться до уровня Шекспира:

 

Пожмём же руки! Выбросим обеты!

И если повстречаемся мы вновь,

В глазах мы не найдём и искры света,

Что излучала прежняя любовь!

 

Прочие сонеты, в основном, носят академический характер, хотя и написаны простым, ёмким и красивым языком.

Все нации, имеющие историю, которой гордятся, стремятся представить эту историю в эпической форме. Таким образом, появляются поэмы и баллады. В Европе число итальянских, испанских и португальских национальных эпосов в течение XVI и первой половины XVII века просто поражает. Необходимо было воспеть и героизм англичан по примеру своих соседей. Потому в 1627 г., уже в правление Иакова I Стюарта, вышла в свет прекрасная историческая баллада Дрейтона «Битва при Азенкуре», входящая во все антологии. Несмотря на некоторые недостатки (слишком подробное описание сражения в его частностях, однообразные перечисления участников битвы) эта баллада привлекает внимание своей патриотичностью, любовью к родной истории, когда восхищение английским оружием сочетается с признанием доблести врагов (французов), чрезмерная гордость которых стала причиной их бедствия. «Битва при Азенкуре» заслуживает признания превосходной метрической структурой своих строф и легкой беглостью повествования.

 

«Делия» Сэмюэла Дэниэла, Мэри Герберт, графиня Пемброк, считалась покровительницей многих литераторов. Она превратила свой дом в поместье Уилтон в «рай для поэтов», известный как «уилтоновский кружок». В течение двадцати пяти лет в этом доме собирались, можно сказать, корифеи поэзии и драматургии английского Возрождения: Уолтер Рэли, Спенсер, Дэниэл, Дрейтон, Джон Дэвис. Она патронировала также Бен Джонсона и Джон Донна, будучи сама, по слова Джона Обри, «самой великой патронессой умов и самой образованной женщиной своего времени». Графиня Пемброк была не только плодовитым и трудолюбивым автором и предметом неисчислимых посвящений в её адрес. Она была столь же красива, как и добра, и необыкновенно одарена природой.

 В дни своей преждевременной гибели в 1586 г. Филип Сидни был занят подготовкой английской версии библейской «Книги Псалмов» и перевёл 43 псалма из 150. После окончания перевода «Триумфа смерти» Петрарки, сестра Сидни Мэри Герберт, графиня Пемброк взяла на себя труд завершения работы своего брата, пересмотрев также стихи Филипа. Завершив метрический перевод псалмов №№ 44-150, она представила книгу королеве Елизавете в 1599 г. Эта выдающаяся работа, обычно упоминающаяся как «Сидниевские Псалмы», оказала большое влияние на развитие английской поэзии в начале XVII столетия. Этот поэтический перевод вызвал восхищение у Джона Донна.

Выбирая хорошие протестантские переводы Библии с древнееврейского языка, графиня пересмотрела свои Псалмы, чтобы быть ближе к т.н. Женевской Библии. Мэри Герберт использовала 128 различных стихотворных форм для перевода этих 107 псалмов, добиваясь как существенного метрического разнообразия, так эмоционального восприятия содержания. Может быть, по этой причине американский учёный Робин Вилльямс высказал предположение, что именно графиня Пемброк писала под псевдонимом Уильям Шекспир.

В 1593 г. Барнэби Барнс, включившись в турнир сонетистов, издал свой объёмистый сборник «Партенофил и Партенофа», в котором 105 сонетов чередуются с мадригалами, сестинами, элегиями, «канцонами» и одами. Его работа не вызывает большого восхищения: многие стихотворения Барнса являются отголосками сонетов и песен Сидни, размещённых как в «Аркадии», так и в «Астрофиле и Стелле».  Но в целом сборник Барнса – это обычное эхо многих иностранных поэтических голосов.

Хотя сонет в елизаветинской Англии, как и во Франции и Италии, в основном был посвящен теме любви, он никогда не ограничивался исключительно любовными целями. Очень часто в сонетах звучали похвалы другу или покровителю, он мог быть средством духовной медитации или политического совета, и даже использовался в благочестивых целях. Потому второй работой Барнса явились «Божественные центурии Духовных сонетов», которая более самостоятельна, и в ней есть интересные вещи, такие как сонет «Сильнейший шквал, чуть слышное дыханье».

Джордж Чапмен не был сонетистом, хотя в 1595 г. он издал сборник «Пиршество чувств Овидия». Помимо титульного произведения, состоящего из 117 девятистрочных строф, книга включает в себя несколько похвальных стихотворений, десять сонетов «Венец для его возлюбленной, философии» и др. Поэзии Чапмена свойственны самоуглубленность и философичность, она перегружена ренессансной ученостью и лишь местами оживлена возвышенными сентенциями и патриотическими пассажами.

 

Елизаветинская эпоха породила много великих талантов, и самой ярчайшей звездой целой «плеяды» литераторов и поэтов XVI столетия был, безусловно, Уильям Шекспир. О Шекспире написано много. Мало того, «шекспириана» поистине безгранична; и что самое удивительное, мы по-прежнему располагаем о жизни Шекспира почти теми же скудными сведениями, что были в руках его ранних биографов. Отсюда огромное количество догадок и предположений о том, что под именем Шекспира скрывались писатели-аристократы, создавшие этот великий миф о великом драматурге. Все эти гипотезы основываются на достоверных фактах, архивных документах, интересных сопоставлениях, но истины до сих пор не знает никто.

В 1609 году Томас Торп опубликовал сонеты Шекспира, без сомнения, без разрешения автора, в формате кварто, наряду с длинным стихотворением Шекспира «Страстный пилигрим». Эти 154 сонета были, вероятно, сочинены в течение длительного периода с 1592 по 1598 г., когда Фрэнсис Мерес упомянул в своей книге Palladis Tamia (1598) шекспировские «сахарные сонеты», которые распространяются в рукописном виде среди друзей поэта. Примерно через год появился сборник Уильяма Джаггарда «Страстный пилигрим», содержащий двадцать стихотворений, пять из которых известны как Шекспировские сонеты 38 и 144 и три стихотворения, включенные в пьесу «Последние усилия любви». Сонеты издания 1609 г. были посвящены некоему W. H., чья личность остается загадкой, хотя существуют две кандидатуры: Генри Райотсли, 3-й граф Саутгемптон, которому  Шекспир посвятил свою поэму «Венера и Адонис», и Уильям Герберт, 3-й граф Пемброк.

Граф Пемброк был богатым, известным своими сексуальных подвигами, но не склонным к браку аристократом, а также покровителем литераторов, как и его мать Мэри Герберт. Некоторые критики считают, что Мэри Фиттон, одна из горничных королевы Елизаветы, могла быть прообразом «смуглой леди». Тем более что граф Пемброк был романтически связан с Фиттон, родившей ему внебрачного ребенка. Всё это очень близко сочетается с любовными отношениями в сонетах, чтобы быть простым совпадением.

Большинство сонетов (1-126) адресованы молодому человеку, с которым поэта связывают дружеские, подчас романтические отношения. В первых семнадцати сонетах Шекспир пытаются убедить молодого человека вступить в брак и родить детей – прекрасных детей, которые будут похожи на отца и обеспечат ему бессмертие. Многие из оставшихся сонетов в этом цикле сосредоточены на силе поэзии и чистой любви, чтобы победить смерть и забыть вражду. Многие исследователи находят в них элементы гомоэротической любви.

Последние сонеты (127-154) адресованы некоей сумбурной и интригующей женщине, известной современным читателям как «смуглая леди». И поэт, и его молодой человек в этих сонетах одержимы этой соблазнительницей с волосами цвета воронова крыла, а все существо поэта вступает в конфликт с его ненасытной «болезненной склонностью. Интонация сонетов беспокойна, язык чувственен, полон неудержимых порывов и греховных побуждений.

О сонетах Шекспира написано много, не буду повторять очень хорошо известное. Много есть переводов этих сонетов на русский язык, даже чересчур много. Сравнительное сопоставление сонетов Шекспира с сонетами других английских сонетистов, особенно Сэмюэля Дэниэла, показывает, что множество мотивов, поэтических образов и сложных метафор Шекспир заимствовал у своих предшественников, и не только у них. Итальянское и французское влияние сильно и в шекспировских творениях. Однако Шекспир придал своим сонетам такой блеск, что занял первое место в ряду английских сонетистов, хотя слава к сонетам Шекспира пришла не сразу. Форма сонета, которая была так популярна в его эпоху, быстро потеряла свою привлекательность. Еще до смерти Шекспира в 1616 г. сонет уже не был модным, и в течение двухсот лет после его смерти мало кто интересовался и сонетами Шекспира, и самой сонетной формой. В век классицизма (XVIII столетие) сонеты Шекспира считали несколько скучными и педантичными. И только романтики в XIX в. обратили внимание на неординарность шекспировских образов, его психологическую точность при передаче разных чувств, эмоциональность и приподнятость слога, порой изощрённые метафоры.

Среди исследователей также ведутся споры о том, выражает ли Шекспир свои личные чувства или эти сонеты обращены к абстрактным личностям. Поскольку мы почти ничего не знаем о личной жизни Шекспира, мы читаем их как произведение художественной литературы, так же, как мы читаем его пьесы или поэмы, а не как биографический источник.

Мода на сонетное творчество в последние годы царствования Елизаветы I имело и свои негативные последствия. Появилось много слабых, грубых, подражательных стихотворений и сонетных циклов. Дело доходило до того, что некоторые мужчины заказывали сонеты у профессиональных поэтов, чтобы произвести впечатление на своих любовниц или невест. Появилось даже выражение «засахаривание» сонетов, имевшее в виду сентиментальную неискренность и перегруженность банальными итальянскими и французскими метафорами и образами. Такой критический взгляд на сонет можно найти в знаменитом 130-м сонете Шекспира, который отнюдь не восхваляет свою возлюбленную (если таковая вообще существовала), а создаёт карикатуру на традиционный blazon – каноническое стихотворение, разработанное средневековым теоретиком поэзии Жоффруа де Винсофом. Суть этого канона, воспринятого петраркистами, заключалась в украшательском стиле, который подразумевал употребление большого количества стилистических фигур и тропов. В частности, красота дамы (её глаза, щёки, руки и т.д.) сравнивались с различными драгоценностями, цветами или небесными телами.

В 1595 году появились сатирические «Дурашливые сонеты» сэра Джона Дэвиса, который в 9-ти сонетах посмеялся над возвышенными сравнениями популярных сонетистов.  Томас С. Элиот отмечал в своём эссе: «Хотя Дэвис – поэт изящных строк, он имеет гораздо большее значение. Он не из тех второразрядных сочинителей, которые то здесь, то там повторяют идеи великих…И план, и поэзия, и содержание Nosce Teipsum для его времени очень оригинальны».

В том же году появились его «Гимны к Астрее», в которых Дэвис двадцатью шестью акростихами воспел Елизавету I. Каждая строка акростиха начинается с букв, которые образуют два слова: ELIZABETHA REGINA, или в переводе – КОРОЛЕВА ЕЛИЗАВЕТА. В придворной среде ее прославляли как Астрею, богиню Справедливости, обладающую вечной молодостью и красотой.

Роберт Саутвелл, католический священник и мученик, сочинял исключительно религиозные стихотворения. Будучи заключён в тюрьму за миссионерскую деятельность, Саутвелл написал там большую часть своих поэтических произведений. Когда поэты воспевают краткость и обманчивую суть жизни, часто возникает соблазн задаться вопросом, а не являются ли эти чувства чисто условными высказываниями людей, удобно расположившихся в креслах в хороших домах или просто результатом избытка удовольствия. Из собственных слов Саутвелла мы узнаём, что он никогда не оправился от тюремных пыток, а смерть для него явилась высшим выражением его жизненных убеждений. Именно эта искренность в сочетании с ярким воображением и эпиграмматической остротой выражения, придает стихам Саутвелла особый блеск.

Его целью было избавить искусство поэзии от мирских обыкновений, которым она была привержена. О значении поэзии Саутвелла говорит тот факт, что иезуит не только читал Шекспиру свои произведения, но что Шекспир также читал свои творения Саутвеллу. Поэма последнего «Жалоба Святого Петра», опубликованная сразу после казни Саутвелла в 1595 г., написана тем же размером, что  и поэма Шекспира «Венера и Адонис» (1593). Ум Саутвелла был занят мыслями о грехе, смерти и Страшном Суде, но он пишет на эти известные темы ярко и оригинально. Его сила интеллекта и религиозная страсть отличают его поэзию от пишущих на эти волнующие англичан той эпохи темы. Его гномическое стихотворение «Череда времён» очень восхитили первых читателей Саутвелла.

 

Английская песенная традиция

 

Елизаветинская Англия была золотым веком песен и лирики. Начиная со сборника Тоттела, появились и другие поэтические антологии, состоящие из коротких стихотворений и песен разных поэтов, такие как «Рай утончённых творений» (The Paradise of Dainty Devices, 1576-1606), «Пригоршня приятных развлечений» (A Handful of Pleasant Delights, 1584), «Гнездо Феникса» (The Phoenix Nest ,1593), «Страстный пилигрим» (The Passionate Pilgrim, 1599) и «Английский Геликон» (England‘s Helicon,1600). Все, от знатного придворного до человека с улицы, сочиняли стихи. Сама Елизавета очень любили музыку и песни, исполняемые под лютню или вёрджинел. Елизаветинская лирика находила своё выражение в большом разнообразии поэтических форм: пасторальные стихотворения, любовные песни, песни религиозные, патриотические, военные, философские, мифологические и др. В этих песнях проявлялось различное настроение: серьезное, романтичное, причудливое, сентиментальное, насмешливое, печальное, страстное и даже циничное. Причём утончённость и изобретательность всех этих стихотворений сочетаются с простотой, которая является одним из самых замечательных качеств елизаветинской лирики. Каждое стихотворение из этих сборников – произведение изящного и вполне осознанного искусства.

Любовь – главная тема елизаветинской песенной лирики, любовь причудливая, смеющаяся, умоляющая, страдающая, страстная, нежная, даже холодная. Большинство песен использует пасторальные мотивы: праздники пастушков, радости сельской жизни, любовь пастушков и пастушек. Все эти песенные формы: пастораль, сонет, канцона и мадригал – ​​по-прежнему строились по зарубежным образцам, но были хорошо ассимилированы на английской почве. Особенно поэзия пасторальная, дань которой отдали многие поэты, такие как Филипп Сидни, Эдвард де Вер, Уолтер Рэли, Эдмунд Спенсер, Майкл Дрейтон, Эдвард Дайер, Кристофер Марло и др. Со времени греческих и латинских авторов пасторалей, таких как Феокрит, Бион, Вергилий, существовала блистательная линия преемников, которые развивали этот жанр во многих направлениях. Европейская пасторальная литература была огромна и крайне разнообразна, оказывая своё воздействие на пасторальную поэзию елизаветинцев, которая не только изображала пастушков на лоне природы, но давала поэту возможность выразить свои чувства с большей свободой.

Практически все драматурги, сочинявшие комедии, также писали весёлые песенки, которые исполняли актёры, часто юноши, обучавшиеся музыке и пению. Количество песен, которые можно найти в пьесах Шекспира, само по себе достаточное доказательство того, что актеры поддерживали страсть к музыке у современного зрителя. Впервые лирические песни включил в свои пьесы Джон Лили. В его комедии «Александр и Кампаспа» (1584) есть несколько приятных и мелодичных песенок. Пример Лили пришёлся по вкусу и другим «университетским умам», пишущих народные пьесы: Роберт Грин (1558–1592), Джордж Пиль (1556–1596) и Томас Нэш украшали свои произведения весёлой и простой лирикой. Много песен встречается в пьесах Томаса Деккера, Фрэнсиса Бомонта и Джона Флетчера, Джона Уэбстера и других драматургов, работающих на театрального предпринимателя Филипа Хэнслоу. Очаровательная песня «Купание красотки» переводчика и драматурга Энтони Мэнди была сначала напечатана под псевдонимом «пастушок Тони» в «Английском Геликоне».

Обращаясь к текстам песен различных сборников, мы имеем дело почти исключительно с тем, что можно назвать элементами Возрождения в них: веселостью, язычеством, использованием мифологии и классических аллюзий. Но многие песни включают в себя не только любовные и пасторальные, но и дидактические и эмоционально-грустные темы. Например, в 1-й книге Уильяма Берда «Псалмы, сонеты и песни» мы находим знаменитое стихотворение Эдварда Дайера «Мой разум – царство для меня», совершенный тип морализаторской поэзии – поэзии независимости характера и трезвости жизни. К таким темам относятся и песни Эдварда де Вера.

На многие стихотворения, изначально не созданные как песни, писалась музыка, и они входили в различные музыкальные сборники мадригалов и арий. Так, например, стихотворение Джона Хоскинса «Разлука, слышишь мой протест» взято из «Первой книги мадригалов» (1600) композитора Томаса Морли – автора музыки к этому стихотворению. Так же как и знаменитый сонет Роберта Деверё, 2-го графа Эссекса, написанный им после разрыва любовных отношений с королевой Елизаветой I, появился в сборнике «Музыкальный пир» другого известного елизаветинского сочинителя музыки и песен Роберта Доулэнда (1610).

Большим мастером песни был поэт и композитор Томас Кэмпион. Как и вышеупомянутые драматурги (Деккер, Уэбстер, Бомонт и Флетчер) Кэмпион находится в середине между окончанием века Тюдоров и началом века Стюартов. Он являлся как современником Сидни и Спенсера, так Бена Джонсона и Джона Донна. Стоит также отметить, что в творчестве Кэмпиона нет признаков влияния новой поэзии, появившейся в первой четверти XVII века. Вероятно, это связано с тем, что стиль поэта основывался на «елизаветинских» традициях, и он придерживал его с небольшими вариациями на протяжении всей своей жизни.

Как композитор и поэт Кэмпион писал музыку для лютни исключительно на стихи собственного сочинения. Кэмпиона причисляли к сторонникам эвфемизма в поэзии – как современники, так и некоторые современные исследователи. Кэмпион использует обтекаемые выражения для передачи некоторых резких тем, но его эвфемизм изыскан, разнообразен и поэтичен.

Некоторые из его песен имеют много общего с сельскими елизаветинско-якобинскими (относящимися к эпохе Елизаветы и Иакова I) народными песнями («Лицо любимой – дивный сад»), или с городскими («Гордячки мне не в милость»). Другие песни имеют разную тональность: «Жив терпением мудрец» – философски настроена, «Был палящий летний день» – весела и игрива, «Все взгляды тусклы, лёд в сердцах» – серьезна и меланхолична, «Честная жизнь»  – полна моральных увещеваний.

Другая, и наиболее важная особенность песен Кэмпиона – разнородная метрика, огромное многообразие его каденций и ритмов. Ключ к пониманию и оценке его поэзии заключён во взаимозависимости слов и музыки. Сам Кэмпион в предисловии ко 2-й книге песен заявлял: «В этих английских песнях я, в значительной степени, призван с любовью сочетать свои слова и ноты, что будет для песен важным моментом, не имеющим власти над обоими (текстом и музыкой – А.Л.)» Потому стихотворения Кэмпиона, как он сам считал, не предназначены для чтения или даже для печати без музыкального сопровождения. В стихотворениях Кэмпиона мы находим свежесть, изящество и очарование.

Елизаветинские композиторы, писавшие музыку для голоса, использовали два разных стиля: мадригал и арию. Мадригал представлял собой непрерывное музыкально-поэтическое произведение, стихи которого не были разбиты на строфы, исполнялся он от начала до конца без перерыва и без повторения. Кроме того, он был написан в «полифоническом» стиле на четыре, пять и даже шесть голосов, которые могли петь или вместе, или независимо друг от друга разные слова и мелодии, что объясняет краткость и простоту мадригальной формы стихотворения.

Ария представляла собой стихотворение, разбитое на строфы, где одни и те же музыкальные ритмы могли применяться к разным строфам. Такие композиторы, как Уильям Бёрд, Томас Бейтсон, Орландо Гиббонс писали в мадригальной или полифонической музыкальной форме для исполнения на вёрджинеле, тогда как Джон Доулэнд, Томас Морли и Томас Кэмпион были, в основном, сочинителями арий для исполнения под лютню.

Большинство композиторов сами писали тексты своих песен, хотя использовали и стихотворения других поэтов. Уильям Бёрд, в основном, сочинял свои мадригалы на тексты, взятые из поэтических сборников. Основная часть стихотворений, которые он музыкально оформлял, анонимна, причём заметно пристрастие Бёрда к дидактической и религиозной поэзии. Сам он тоже писал аналогичные по темам стихотворения, такие как песня «Заботься о душе, она ценна».

Сэр Генри Уоттон обязан своей литературной славой одному стихотворению –  «Елизавета Богемская», которое англичане называют «незабываемо красивым», а также своей дружбе как с сэром Эдвардом Дайером, так и с Джоном Донном.

Сэр Томас Овербёри больше известен, как жертва самого громкого преступления в царствование Иакова I. Друг юности Овербёри Роберт Карр влюбился в графиню Эссекс, которая ради него развелась в 17 лет с мужем (она была замужем с 13 лет). Овербёри увидел в ней довольно распущенную женщину и сказал своему другу, что эта женщина «известна своей испорченностью и нескромностью». Затем он написал поэму «Жена», где изобразил достоинства, необходимые женщине для брака, в героине которой все узнавали графиню Эссекс. Озлобленная графиня сумела добиться, чтобы Томаса бросили в Тауэр. Но это ей показалось мало, и она решила убить Овербёри. Она подкупила охранников, которые медленно отравляли Томаса медным купоросом, и через четыре месяца, 15 сентября 1613 г., Овербёри умер. Но вскоре появились подозрения относительно его смерти; были найдены доказательства, и лорд Рочестер вместе с леди Эссекс и их сообщниками были приговорены к смертной казни. Но король помиловал Рочестера и леди Эссекс, которые провели несколько лет в тюрьме.

После такого скандала поэма «Жена», напечатанная в 1614 г., довольно успешно переиздавалась в течение 60 лет после смерти Овербёри, скорее, благодаря скандальной смерти её автора, чем поэтическим достоинствам. Это гладкое и элегантное, но без особого вдохновения произведение.

 

Александр Лукьянов