Память взбесилась...

Из книги Э. Горюхиной.

В штабе грузинских войск я познакомилась с Вахтангом Колбая,
депутатом абхазского Верховного совета:
«Парадокс ситуации в том, что абхаз,
который борется за свою свободу, прав,
потому что это его земля.
Другой земли у него нет. Он должен жить здесь.
Но и я сражаюсь за мою землю.
Я говорю это тебе не потому, что арба перевернулась
и все стало видно. Глупость в том, что война началась».
От взрывов бомб содрогалось море. Сталинская дача,
на ступеньках которой мы говорили, качалась от канонады.
Вахтанг, решивший стоять насмерть,
продолжал говорить о своей правоте и правоте своего противника,
который на самом деле не враг, а такой же хозяин этой земли.

Память словно взбесилась:
настойчиво, перебивая друг друга, звучат отдельные фразы,
резко проступают картины, которые теперь обрели иной смысл.
Хронология событий сбивается, проступает иная связь.
… Еще в 1990 году моя подруга Русико,
жена кинорежиссера Резо Чхеидзе, сказала:
- Что это мы так рассердились на Валентина Распутина,
когда он сказал, что мы больная нация?
Мы действительно больная нация.
Нет бы тогда остановиться и подумать:
что же имел в виду Распутин?»

В начале грузино-абхазской войны Резо Чхеидзе
рассказывал о своем замысле нового фильма,
родившемся в долгих беседах с Католикосом Грузии Ильей 11.
Точнее, это и был замысел Католикоса.
Он хотел знать, каковы возможности его воплощения в кинематографе.
Речь шла об идее зла как константе мирового существования
и о Добре, его Божественном происхождении.
Как же случается, что Божественная идея,
преломляясь через греховную суть человека,
приобретает черты дьявола?
Этот вопрос из плоскости вековых философских размышлений
перешел в разряд явлений реальной жизни…

Еще раньше, в 1989 году,
Александр Рехвиашвили снял свой гениальный фильм «Приближение».
Рассказ мучительный и жестокий. О современной истории.
Заброшенный в горах никому не нужный дом становится предметом распрей
между наследниками.
Извлекаются из чемоданов семейные реликвии,
дневниковые записи предков,
которыми можно доказать историческое право на дом и участок около него.
Переставляются замки, строятся ограды.
В доме никто не живет и, видимо, жить не будет.
Девочка спрашивает: «А может, нам отказаться от дома?»
Вопрос падает в никуда.
Вступившие в борьбу не на жизнь, а на смерть за обладание тем,
без чего они спокойно жили,
остановиться не могут.
А по горам и долам идут странные люди в белом,
размахивающие флагами.
Звучит призыв к братьям потеснить тело, чтобы освободить душу.
«Мало души, много тела».


…Мой сосед по Тбилиси- беженец из Сухуми.
Вечерами звонит в свой дом. Говорит с теми, кто там теперь живет:
-Ты собрал виноград?
-Да, - отвечают с той стороны.
-Вино сделал?
-Да, - отвечают.
-Выпил за здоровье моего деда?
-Нет, - отвечают.
-Ты что? С ума сошел? Выпей сейчас!
Этот виноградник посадил мой дед.
Я спрашиваю Элгуджу, когда войдем в Тбилиси.
-Никогда. Выгнали пулей. Зайти хотим бумагой. Так бывает?
-Значит, воевать?
-Никогда!


Покаянные мотивы, которые я не расслышала ни в 1990 году,
ни в последующие годы,
теперь проступали столь отчетливо, что не осталось сомнений:
эти мотивы – структурирующая сила сегодняшнего грузинского самосознания.
Я отчетливо осознаю, что ястребы есть и сейчас в Грузии.
Но если Грузия спасется, то прежде всего потому,
что в народе жива готовность взять на себя ответственность за то,
что случилось.
Жива готовность обратить очи внутрь себя….

***

…Снова мост через Ингури.
Она шла не так, как все. Не так, как мы ходим по мосту.
Шла без страха. Свободно. Независимо.
Словно здесь никогда не полыхала война.
Рыжеволосая молодая менгрелка несла на руках овцу с рыжими подпалинами.
Овца лежала смирно, не шелохнувшись.
Никто не останавливал женщину.
Она уже миновала абхазский блокпост и поднималась в гору.
Мне захотелось ее остановить, чтобы перекинуться парой слов.
Кажется, я даже что-то сказала. Но она прошла мимо,
не обратив внимания на мою суету.
Взгляд был странный: одновременно вовнутрь и вовне.
Но это «вне» было за пределами моей досягаемости.
Теперь я смотрела ей вслед. На ней были длинные белые одежды.
Уж не видение ли?
Спросила у старой грузинки, шедшей рядом,
действительно ли была у женщины овца и почему она несет ее на руках.
Что бы это могло означать?
-Ноженьки слабые, что еще? Что еще, милая…

… В который раз ставлю видеокассету с выступлением Мамардашвили
в самый разгар «звиадизма».
Сейчас Мераб скажет:
«Я истину ставлю выше Родины».
Вглядываюсь в лицо Мераба, и кажется мне,
что мысль об истине, которая выше Родины, сказана иначе,
чем ее переводят.
Прошу перевести буквально. И – точно:
«Моя совесть подсказывает мне,
что истина выше Родины»…

Интересно, что подсказывала нам, россиянам, отдельным гражданам,
наша совесть, когда танки утюжили Вильнюс и Карабах,
Грузию и Ингушетию,
когда под Новый 1995 год, не страшась ни Бога, ни черта
и не принимая всех нас в расчет, галерка приказала штурмовать Грозный
и обрекла тысячи людей на вечные муки.
Что подсказывает нам наша совесть сегодня?
Чем спасемся?


Южная Осетия, 1997 .

Мариян Шейхова , 2011

Сертификат Поэзия.ру: серия 1349 № 86557 от 10.04.2011

0 | 0 | 1862 | 26.04.2024. 00:14:26

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []