Ода Первому каналу

Прошу прощенья,
я разочарован.
Ну, не совсем, а так, наполовину:
на ту, где мы свободою горим,
точнее — загораем на свободе.
А там, где никогда не ночевали
те самые прекрасные порывы,
я, ницший духом (это каламбур
для тех, кто в курсе), я не помышлял
о равенстве, о братстве и т.п.,
тем более — в России бессоюзной.
На все смотрел вполглаза, кое-как
или никак старался не смотреть.
Мы этот мир не в силах изменить,
а все попытки — просто неприличны
в глазах Того, Кто в силах и Кого
мы научились сбрасывать со счетов,
надеясь на авось и веря в чудо,
любя не то, что следует любить.
И кто теперь ответственность возьмет
за звездочки на флаге США,
за аморальный облик Чикатило
и разочарование мое?

Мы — люди.
Мы не ангелы, не звери.
Мы — нечто среднее. Ни Богу свечка,
ни черту кочерга. Ни то ни се.
Мы то, что остается, если ветром
пожар степной развеять или в море
подсыпать чернозема. Мы в осадке.
Подонки — если будет вам угодно,
а если нет — ощипанные птицы.
Рассудком покалеченный тростник.
Соломинка на крыше. Лыко в строку.
Мы — квинтэссенция шестого чувства
между ничто и нечто, между тем
и между прочим, волей и тюрьмой.
(А впрочем, надо быть поосторожней,
имея с дефинициями дело.
Определенья потому в законе,
что явно намекают на предел.
Отсюда — беспредел определений.)
Но если люди не цари вселенной,
а полоумные биосистемы,
не удивлюсь я — ибо только робот
имеет право зваться человеком.

Надежда —
термоядерный реактор
туманностей и прочих андромед.
Регенератор абсолютной воли.
Ось, на которой вертится планета.
То, от чего не в силах отвертеться
ни вещество, ни сущность вещества.
Надежда — одеяние души,
холодной, бесприютной, одинокой.
Хотя как посмотреть. Не зря надежда
в отстойнике античном содержалась
средь мерзостей небесных и земных.
Надежда — добродетель идиота,
не знающего, что он идиот.
Надежда — психология скота,
который хочет переспать с богиней.
(Он даже и с надеждой безнадежен).
Надежда — вечный двигатель прогресса,
забывшего о том, что он регресс.
(Господь и сам надеялся на чудо,
планету засевая человеком,
но места для чудес не заготовил,
когда творил вселенную Свою.)
Все говорят: надежда умирает
последнею, за миг до нашей смерти.
А я вам говорю: аккумулятор
из строя вышел — умер человек.

Народ,
толпа и быдло для меня
синонимы теперь. Баранье стадо.
Поодиночке мы не так уж плохи,
а совокупно — хуже не бывает.
Сливаясь в массу, средний человек
уже не человек, а биомасса,
критическая масса, из которой
заваривают пушечную кашу.
Кого бараны в стаде могут выбрать
себе в руководители? Козла,
шагающего к мясокомбинату.
Что путного мы можем ожидать
от человека, если он питался
сверхбезопасной пищей ФСБ?
Беда не в том, что стал он Мономахом,
что ни ступить, ни молвить не умеет,
что он в натуре серый кардинал,
а в том, что пробираясь в мономахи,
он до раздачи всех тузов имел
и шел ва-банк, поскольку прикуп знал.
Быть может, и не вовсе он беспутен,
но очень уж фамилия его
похожа на партийный псевдоним.
Какой-нибудь историк, вероятно,
уже стучит, восторгом истекая,
компьютерную летопись свою:
«Властитель наш, не слабый, не лукавый,
не лысый щеголь и не враг труда,
пригретый чьей-то денежною славой,
над нами междуцарствовал тогда...»

...И возникает
следующий ряд:
канал, каналья, кал, канай отсюда!
Затем канализация идет,
после которой следует канало-
лизация — допустим, чресел власти,
а в довершенье — Первый доконал.
Теперь мы знаем, сколько стоит слово
и тело, и душа телепророка,
когда он лжет, а если и не лжет,
то правда, излагаемая им,
на ложь похожа больше, чем на правду.
Теперь мы знаем, как нас предают,
кто предал нас для нашего же блага
и почему впоследствии предаст.
Теперь мы, полагаю, ощутили,
как мощно Первый телеосьминог
сто миллионов щупальцев своих
внедряет в наши средние умы,
через глаза мозги нам вытравляя.
(Вы можете себе представить эту
трансорбитальную лоботоми́ю?!
Телеканал — хирург всея Руси!)
Но как они гордятся! Чем гордятся!
Несвежестью вчерашних новостей,
оперативностью подхалимажа,
холуйской вездесущностью своей?!
И девушка в прилизанной прическе
от счастья млеет, что ей разрешили
произнести дешевый каламбур,
и произносит: «Что случится завтра,
покажет «Время!» — каждый Божий день!
Помилуй, Боже, наши теледуши!

Я ничего
хорошего не жду.

Я же сказал,
что я разочарован.

08—16 апреля — 2 мая; 31 августа 2000
г.Орск

Юрий Лифшиц, 2009

Сертификат Поэзия.ру: серия 1238 № 68216 от 25.02.2009

0 | 4 | 3371 | 20.04.2024. 18:33:46

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []