Байки бабайки

Байка первая


Писана эта байка с одной лишь целью - тот , о ком она писана, уже никогда не поведает миру о себе. Да и когда ещё мог, со словом художественным не дружил. На слова был скуп. На воспоминания и подавно - били по нервам и выжимали не скупые мужские слезы.
А это - явно не мужское дело.
Слезы.
Алеша в тридцать два года носил бороду. Естественно не шкиперскую, нормальную с усами .
В силу этого даже комдив уважительно звал его "Батя". Был он механиком-водителем. Поэтому, и в том случае , если взрывом сносило башню - он выживал. Контуженый, раненый, почти никакой, но живой.
И вот однажды, уже после войны , в одном из бесчисленных тогда киносборников, он увидел свой танк. Полагаю , что для него это было столь же потрясающее зрелище, как и первый в истории фильм "Прибытие поезда" для первых зрителей.
Но более потрясающими были комментарии диктора.
Оказалось , что всему экипажу этого танка было присвоено звание "Героя Советского Союза".
И самое поразительное , что в самом деле весь экипаж кроме него обмывал эти звездочки. А он радовался за друзей, не завидуя. Жив остался - и ладно.
А после этого киносборника захотелось узнать в чем дело. Почему забыли о нем. Почему его обошли.
В военкомате ему помогли сделать запрос. Ответ не заставил себя ждать. Действительно - всему экипажу этого танка было присвоено ... И пофамильно перечислены...
В наградном листе механиком-водителем был вписан старший лейтенант такой-то... Генеральский сынок.


Байка вторая

Бабка внезапно прервала тягучую украинскую песню замечанием, казалось бы продолжавшим её собственные мысли:
- А Пашка-то наш знал Иуду. Через него и погиб. После побега из калмыковского поезда смерти , эт , когда я еще чуть сдуру не попалась в калмыковском штабе - пришла за брательника просить, да соседский Прошка у дверей попался и шепнул тихонько: дуй отсюда теть Варя - Паха сбежал. А то тебя заместо его загребут.
Дак вот , после побега, Пашка приходил домой ночки на три. Обсказал все , как есть . И пошли они с Иудою в Облучье. И с концами. А лет через пяток добрался до нас мужик один.
Запамятовала уж , как звали его. Обстоятельный такой. Всё по порядку изложил - я так и не умею: Под Облучьем Пашка собрал мужиков да парней посмелее . Жили в лесу, досаждали , как могли япошкам. Это уж потом их стали интервентами звать. А так-то , культурные люди.
Но приближалась зима. Утепляться пора. Зимовьюшки достраивать. Валили лес. И лесиною упавшей перебило Пахе ногу. Все бы ничего. Через месяц-другой пошел бы чуть прихрамывая. Да на беду, попался япошкам дружок Пашкин . И не сдюжил мужик. Особо и не пытали его , чем взяли - неведомо. Но показал он дорогу к тому месту где партизаны собрались перекантоваться зимою. Место было глухое , но рядом - озерцо. И вода под боком, и рыбки половить можно.
Отбивались мужики, отстреливались, но не отбиться - отступать надо. Бежать то есть. А Пашка и не может бежать. Оставьте , грит, мне патронов побольше и ходу. А я поотстреливаюсь. И попросил , если кто жив останеться, рассказать о его гибели родне . Да адрес назвал мой.
Году в двадцать втором , мужик и пришел - рассказать , как нашли его изрубленного подо льдом того озерца. Да похоронили тут же на берегу. А после гражданской перенесли останки в братскую могилу в Облучье. Не далеко от станции. И памятник поставили. С фамилиями. Только нашего то и перепутали маненько. Курбенкой записали. А я то тож Курденкой в девках была, как водится. Ну , да ладно. Буквочка перепутанная - пол беды. А лет через пятнадцать убрали с памятника все фамилии и надпись приделали: Никто не забыт - ништо не забыто.
Бабка перекрестилась и буркнула: коровы беспамятные.

Байка третья наболевшая


Беды у нас не две , а три. Дураки , дороги и воры. Но в этой байке о дорогах больше ни слова.
С детства знаю , что чужое добро впрок не идёт. Редкий ребенок в детстве не грешил воровством. И я не святой. Жертвами стали два моих друга одноклассника. Все мы в те поры собирали , точнее коллекционировали старинные монеты . У меня была приличная коллекция.
Но , как и всякий подлинный коллекционер , одержимый своим занятием , готов я был на любые траты , ради пополнения собственного собрания редкостей. У друзей в коллекции были две монеты , ради которых я был готов отдать все. Одна , если память мне не изменяет 1834 года, а вторая - какая-то иностранная. И как их не уговаривал - ни на обмен , ни на приобретение за какую-либо сумму они не соглашались.
И я согрешил. Естественно наказание за умыкание последовало почти сразу. Но не такое, как вы подумали.
В те годы я бегал на коньках. Тренировались на стадионе, расположенном довольно далеко от дома. И однажды , после тренировки зашли с пацаном одним погреться. Ну , надо же чем-то похвастаться . Я показал ему свою коллекцию. Попили чаю. Он собрался домой. И попросил оставить у меня свои коньки. Холодно тащить их до дома. Лучше он заберет их перед следующей тренировкой.
Больше я никогда не видел ни своей коллекции, ни этого пацана. Коньки его, как напоминание о грехе моем, до сих пор висят где-то в темнушке.



Байка четвертая животноводческая

- Девушка! Это вы - здесь зоотехником подрабатываете?
Лицо её пунцовеет.
- Что значит , подрабатываете? Я здесь работаю!
- Девушка! Ну , разве так работают? Вы посмотрите на собственных свиней. Они же у вас - гончие. Таких я встречал дважды. В армии - после солдат им мало что доставалось. И в детстве. Отец однажды принес на руках свиноматку. Она стоять уже не могла. Коллективизировали. Загнали в колхоз.
Была у нас тут в Лермонтовке семейка одна. Работать не приучены. Только и делали, что высматривали соседей .
- Во, смотри , Шурка, Никита-то с охоты идет. Беги к Курденкам.
Прибегала Шурка в драном пальтишке по Никитиным следам. Сердобольные соседи отдавали часть принесенной из лесу добычи.
- Жалко девку. Голодает за такими родителями.
А увидят , как Степан вертается с мельни:
- Беги, Колькя, к Величкам!
Колькя и бежит. Насыплют ему соседи то ли пол-мешка, то ли полную наволочку муки, без отдачи - глядишь и подушка в доме появилась. Напихают травы - и сон слаще.
Стужа на дворе, а в доме - ни поленца.
- Беги , Гриня! За дровам!
И бежит Гриня, и дают заботливые соседи.
И фамилия эта стала у нас нарицательной - КАпица. Именно, с ударением на первый слог.
Бабка наша любого лентяя с презрением называла: У, кАпица!
Так вот когда пришла революция , стал этот Гриня большим начальством - с кобурой на боку (бабка говорила: Нацепил голенишшу).
Он же и коллективизацию устраивал.
А что свиней кормить надо - как-то упустил из виду, али не знал.
Они почти все и передохли через месяц-другой.
А отцу досталась кожей обтянутая скелетина. Она уже не то что стоять - есть не могла.
Из соски молоком отпаивали, как ребеночка.
А за несколько месяцев килограмм триста набрала. Но её так и не резали - родная. Оставили на племя.
А вообще , девушка, слышала ль, как в этих краях свиней откармливали до революции?
Снова пунцовеет:
- Нет, не слыхала.
- Ну , слушай , да на ус наматывай. Брали нескольких свиней и кабана . Метили их по-своему.
И как только ледоход кончался , увозили на какой-нибудь островок. А осенью , вместе с приплодом, нагулявшим сальца не на один палец, гнали по льду домой. Вот и вся наука.
- Ну что вы, сейчас так нельзя! Тут же всех украдут! И меня посадят.
- Твоя правда! Пусть уж лучше с голоду пухнут, чем украденными быть!
А слыхала ты про деда Вишневецкого? Не местная говоришь, по распределению.
Ну, послушай еще чуток, а потом можно и подрабатывать пойти.
Ну, не кипятись, не кипятись! Шучу!

"- Но , ты чо, милай! Зимою-то я на лесозаготовки подавался. В Бейцуху. Вожшиком. А тама дадут лошадок - на выбор, бери какие нравятся. Деньжата платили исправно. А если сохранил до весны лошадок - не поломало им ноги лесиною, - забирай . Твои.
А двадцать восемь то откудова? Ну , дык они ишо и плодились.
Какой такой кулак? Очень я лошадок любил. На них и работал. Для зимы у меня санки были , а летом - тележка. Запрягу порой, промчусь по улице туда-обратно. Вот и все кулачество.
Да уж, трудновато двадцать восемь-то лошадок прокормить... Затем и ульев сто на пасеке держал.
Но ты не думай, я ишо и на станцию бегал - носильшшиком подрабатывал.
Милай , а как жа я отказ от имушшества в пользу советской власти напишу? Неграмотный жа.
Ты уж сам накалякай, а я накарябаю - Вишневецкий. А можа и крестик сойдет?"
В ту же ночь дед Василий собрал семейство, пожитки , и на шестах ушел вверх по Бикину верст на триста. И лет на тридцать. Назад вернулись они только в начале шестидесятых.





Байка пятая рыбацкая

Ну, что за рыбалка без баек!
- Мужики! Не поверите, но я видал однажды , как язи на солнышке загорали! Ей-бо!
Зимою дело было. Намылился я как-то на выходные пощукарить. Да припозднился немного . Щуку еще до рассвета надо брать за жабры. Ну в смысле лунки долбить . Перед рассветом у нее уже жор начинается. А потом среди дня только если на тропинку щучью нарвешся - весь день можно ловить. А так - худовато. Скушно.
Солнце уже высоко , а я только на лед выбрался. Лед еще не толстый был - сантиметров десять , ну, много - пятнадцать. Речка почти вся снежком присыпана. Изредка прогалины попадаются. Подошел к одной из них - проверить толщину льда. Недалеко от берега. И обомлел. Штук шесть язей лежат на боку - между льдом и дном протиснуться смогли только боком. Толстенные. Прям лопаты хвостатые. На солнышке греются...
И чо?! - раздался голос. - Мозгов не хватило , как их взять? Долбанул бы чем-нибудь по льду. Оглоушил , а потом долби лунку и бери голыми руками.
- Да , нет, мужики, мозгов то хватило. Но стало их жалко - лежат прям , как бабы на пляже. Такие же красивые. Голые. И мне чо-то стыдно стало. На пляже-то их брать.
Да и щукарить приехал. Все ж.
- Мужики! А кто Гоху Бурдинского знает?
- Эт который на коньках рассекат ?
- Ну , да . Сам на коньках , саночки тож на коньки поставил и только шавка следом по льду проскальзывает. Мы еще над ним потешаемся: Чо ж собаку бедную без коньков оставил? А он знай молчит и по льду раскатывает. Потом остановится , лунку продолбит и не дольше чем через пять минут щуку вытаскивает. Да всегда такую , что хвост у ней из мешка торчит. И снова на коньках кататься. А собака сзади народ потешает. Поездит-поездит по льду - и новая лунка , и новая щука. Такая метода у него . Не высиживал яиц возле лунки никогда.
А может это шавка ему подтявкивала в каком месте долбить?
Кто знает?
- Мужики! А кто в позапрошлом годе на заводском автобусе на озера ездил?
- А , помню-помню! Островский ещё рассказывал. Ну , давай , ври дальше, у тебя лучше получается.
- Ну , дак вот. Ездили мы на еравнинские озера, как водится - зимой. Водяры набрали естественно. Пожрать - уж кому чего бабы положили. Ну и опарыша купили для прикормки. На всех. А бормаш уж у каждого свой был. Выезжали в пятницу после работы. До места добрались часов в девять. Голодные конечно. Но уже поддатые - возле каждого бурхана капали соответственно. Ну и давай кашеварить. Сварили рису с тушонкой. Мировой закусон.
Ну, так как буйных мы с собой не берем , спать легли, наверно, около двенадцати. Утром рано вставать. Затемно на льду надо быть. Проснулись как огурчики. Ну, что б нам было с пяти бутылок! И бегом собираться. Все на месте. Лишь опарыша нету. А рис - весь целый , в мешочке.
Дольше всех Островского и полоскало. Хотя он и кашеварил.

Валентин Литвинов, 2008

Сертификат Поэзия.ру: серия 1224 № 66410 от 06.12.2008

0 | 0 | 2284 | 19.04.2024. 08:31:39

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []