Лeон Дьеркс "Лазарь" и др.

Лeон Дьеркс* Лазарь**
Посвящается Леконту де Лилю
(Перевод с французского).

Вняв голосу Христа, был Лазарь пробуждён,
поднялся в темноте, едва пришёл в сознанье,
и, весь дрожа, в своём могильном одеянье
пошёл на свет один и, мрачный, вышел вон.

Так, мрачный и один, лишившийся покоя,
как в поиске слепом, едва попал на свет,
то он заденет вдруг какой-нибудь предмет,
то слепо налетит на скопище людское.

Глаза глядели внутрь, не видя, что вокруг,
и молний никаких при встречах не метали.
В зрачках был только блеск потусторонней дали,
на мертвенном лице – лишь бледность и испуг.

Он плёлся, как дитя, ступая еле-еле.
Как лёгочный больной, как в тяжкой духоте.
Ему везде проход давали в тесноте.
Он, будто без ума, в молчанье брёл без цели.

Он больше не внимал трагедиям земли,
погрязнувши в своём волнующем сюжете,
в открывшемся ему немыслимом секрете.
Мятущие людей волнения ушли.

В пути его трясла дурная лихорадка.
Он руку простирал, казалось, неспроста -
но некая рука заклеила уста,
и все его слова пропали без остатка.

В Вифании теперь любой, и стар, и млад,
при виде Лазаря невольно жался к стенам,
и в людях стыла кровь, текущая по венам,
и ужас в них вселял его неясный взгляд.

Кто может рассказать, какая боль родится
в ожившем мертвеце, оставившем других,
когда он выйдет в путь, смущая всех живых,
не снявши саван свой, подобный власянице.?

Ушедший от червей, восстав из мертвецов !
Ты сможешь ли опять войти в дневную злобу,
познавши наяву глубокий ужас гроба,
весь тайный смысл наук всемирных мудрецов ?

У смерти не навек ушёл ты из под власти.
Ты, призраком, назад, вернёшься в тот же мрак,
пробившись сквозь толпу встревоженных зевак
и не вникая в их веселье и несчастье.

Живя вдругорядь, ты, бесстрастный и немой,
не вызовешь потом в других воспоминаний
и больше никогда не будешь знать терзаний,
ни радостей, ни мук от новых встреч с зарёй.

Ах ! Сколько раз с тех пор, стучась в небесный щит,
в закатной красоте, в воздушном океане,
твой скорбный силуэт, вытягивает длани,
и ангела зовёт, который не спешит !

И сколько раз с тех пор видали на лугах,
как, мрачен и один, ты бродишь у погоста,
завидуя всем тем, кто лёг легко и просто
и раз и навсегда оставил там свой прах.


Leon Dierx* Lazare**
A Leconte de Lisle
A la voix de Jesus, Lazare s'eveilla ;
Livide, il se dressa debout dans les tenebres ;
Il sortit tressaillant dans ses langes funebres,
Puis, tout droit devant lui, grave et seul, s'en alla.

Seul et grave, il marcha depuis lors dans la ville,
Comme cherchant quelqu'un qu'il ne retrouvait pas,
Et se heurtant partout a chacun de ses pas
Aux choses de la vie, a la plebe servile.

Sous son front reluisant de la paleur des morts
Ses yeux ne dardaient pas d'eclairs ; et ses prunelles,
Comme au ressouvenir des splendeurs eternelles,
Semblaient ne pas pouvoir regarder au dehors.

Il allait, chancelant comme un enfant, lugubre
Comme un fou. Devant lui la foule s'entr'ouvrait.
Nul n'osant lui parler, au hasard il errait,
Tel qu'un homme etouffant dans un air insalubre.

Ne comprenant plus rien au vil bourdonnement
De la terre ; abime dans son reve indicible ;
Lui-meme epouvante de son secret terrible,
Il venait et partait silencieusement.

Parfois il frissonnait, comme pris de la fievre,
Et comme pour parler, il etendait la main ;
Mais le mot inconnu du dernier lendemain,
Un invisible doigt l'arretait sur sa levre.

Dans Bethanie, alors, partout, jeunes et vieux
Eurent peur de cet homme ; il pasait seul et grave ;
Et le sang se figeait aux veines du plus brave,
Devant la vague horreur qui nageait dans ses yeux.

Ah ! Qui dira jamais ton etrange supplice,
Revenant du sepulcre ou tous etaient restes,
Qui revivais encor, trainant dans les cites
Ton linceul a tes reins serre comme un cilice !

Pale ressuscite qu'avaient mordu les vers !
Pouvais-tu te reprendre aux soucis de ce monde,
O toi qui rapportais dans ta stupeur profonde
La science interdite a l'avide univers ?

La mort eut-elle a peine au jour rendu sa proie,
Dans l'ombre tu rentras, spectre mysterieux,
Passant calme a travers les peuples furieux,
Et ne connaissant plus leur douleur ni leur joie.

Dans ta seconde vie, insensible et muet,
Tu ne laissas chez eux qu'un souvenir sans trace.
As-tu subi deux fois l'etreinte qui terrasse,
Pour regagner l'azur qui vers toi refluait ?

- Oh ! Que de fois, а l'heure ou l'ombre emplit l'espace,
Loin des vivants, dressant sur le fond d'or du ciel
Ta grande forme aux bras leves vers l'eternel ;
Appelant par son nom l'ange attarde qui passe ;

Que de fois l'on te vit dans les gazons epais,
Seul et grave, roder autour des cimetieres,
Enviant tous ces morts qui dans leurs lits de pierres
Un jour s'etaient couches pour n'en sortir jamais !
"Les levres closes", 1867.

Примечания:
*Стихотворение "Лазарь" переведено на русский язык Валерием Брюсовым, Евгением Дегеном и др. поэтами.
*Леон Дьеркс (1838-!912) - французский поэт, уроженец острова Реюньон. Парнасец, последователь Леконта де Лиля. В 1898 г., после смерти Маллармэ, был провозглашён "принцем французских поэтов". Явный пессимист. Его первый поэтический
сборник "Aspirations" - "Стремления". Далее вышли известные сборники "Les levres closes",
1867, - "Замкнутые уста"; "Paroles du vaincu", 1871, - "Слова побеждённого" и др.
На русский язык стихи Дьеркса переводили В.Я.Брюсов, Иван Бунин, Иннокентий Анненский, Максимилиан Волошин, Михаил Лозинский, Владимир Жуковский, Аполлон Коринфский, Евгений Деген, Евгений Витковский, Константин Терещенко, Сухэй и др.

***Перевод на английский, выполненный О’Шонесси.

Leon Dierx Lazarus***.

At Jesus' voice dead Lazarus awoke ;
Livid he stood a moment in the gloom ;
Then, with the grave-clothes on him as a cloak,
He staggered forward from the open tomb.

Silent, alone, he walked into the town,
Crossing the common folk and common things,
In quest, it seemed, of some one he had known,
Silent, alone, in ceaseless wanderings

Beneath the deadened pallor of his brow,
His eyes no lightnings gave ; nor, with a glance —
As though Eternity that held him now
Drew the look inward, changed his countenance.

Sombre as madness, with uncertain feet
As a weak child's, he went, or like one dazed
In an unnatural air. Along the street
Folk parted as he came, and stood amazed.

For knowing nothing of the common hum
Of earthly tones whose sense could no more reach
His rapt awe-stricken soul, he passed them dumb,
With fearful things to tell that found no speech.

Sometimes he shook with fever, stretched and stirred
An eager hand as to address that throng
But unseen fingers stayed the mystic word
Of some remote to-morrow on his tongue

Then a great terror came on young and old
In Bethany; the horror of the eyes.
Of him who wandered through their midst made cold
And stilled the stoutest hearts in drear surmise.

Ah, who shall tell thine infinite unknown pain,
Rejected of the grave that keeps its dead,
Clad for the grave, sent living back again •
To re-live life and thine own steps retread !

O bearer with sealed lips of all the lore
Man yearns to know, but shrinks from overawed,
Couldst thou be human — feel the care once more
Fret in the heart where late the death-worm gnawed ?

Scarce had death's darkness given thee back to day,
Than, passing spectral through the infuriate crowds,
Caught by no griefs or joys along the way,
Thy life in some new gloom itself enshrouds.

Thy second life leaves nothing but the track
Of those returning footsteps, and a tale
Appalling on men's lips. Did Death reach back
With stronger grip a second time, or fail ?

How often, when the shadows lengthening grow,
A vast Form in the distance, wert thou seen,
With lifted arms against the day's dying glow,
Calling some slow death-angel ? — or between

The grass-grown hillocks of the burial-ground,
Threading thy way, heavy with speechless pain,
And envy of the dead, who, dying, found
Peace in their graves and came not forth again !

From “Songs of a Worker”, 1881.


Леон Дьеркс Манценилла*
(Перевод с французского).

Юность, как деревцо, обновляет наряд...
В манценилле есть яд - смерть безудержно смелым.
Наше сердце с душой у неё под обстрелом.
С тонких веток на нас льётся гибельный яд.

Яд сменивший нам кровь !? - Клевета ! - Маскировка
лжи, текущей с небес. Сказка давешних дней.
Где ты, призрак надежд, что стают всё смешней ?
Мы расчёты на них отвергаем с издёвкой.

Смолк, как вымер, весь смех. Мы не слышали птиц.
Были мерзки плоды и тошны ароматы.
Кто бы там ворковал, в том прошедшем, когда-то ?
В нашей памяти муть от былых небылиц.

Страх неласковых лет, деревцо манценилла !
Я вонзаю топор в твой отравленный луб.
Недруг лживых небес, мстящий им лесоруб -
но страшусь, чтоб меня ты за то не сгубила.


Leon Dierx Le mancenillier*

La jeunesse est un arbre aux larges frondaisons,
Mancenillier vivace aux fruits inaccessibles ;
Notre ame et notre coeur sont les vibrantes cibles
De ces rameaux aigus d'ou suintent les poisons.

O feuilles, dont la seve est notre sang ! Mirage
Masquant le ciel menteur des jours qui ne sont plus !
Ironiques espoirs qui croissez plus touffus !
Tous nos desirs vers vous sont dardes avec rage.

Nulle bouche n'a ri, nul oiseau n'a chante,
Nulle fleur n'est eclose aux grappes jamais mures.
D'ou viennent ces parfums, ces rires, ces murmures,
Vains regrets de ce qui n'a jamais existe ?

Arbre vert du passe, mancenillier sonore,
Je plante avec effroi la hache dans ton flanc,
Bucheron altere d'azur, vengeur tremblant,
Qui crains de ne plus voir le ciel mentir encore !
"Les levres closes", 1867.

Примечание.
*Манценила - manzanilla de la muerte (по-испански, яблочко смерти), manchineel - по-английски, латинское видовое название Hippomane mancenуlla, - деревцо из рода Euphorbiaceае (Молочайных). Ареал распространения - Карибские острова, Багамы, Центральная Америка, Флорида. Деревцо приносит зелёные (в зрелости желтеющие) ядовитые плоды, похожие на яблоки. Всё дерево очень ядовито и пользуется зловещей известностью. В частности, в либретто к опере Мейербера "Африканка" героиня Селика заканчивает свою жизнь самоубийством, вдыхая запах цветов этого деревца; то же делает и погибает её возлюбленный Нелуско.


Леон Дьеркс Сальватор Роза*
(Перевод с французского).

Что ты держал в уме, творя свои пейзажи,
где, лютого врага увидев в небесах,
природа им упрёк бросает в злобном раже,
и в вызове - задор и неприкрытый страх ?

Чем хуже для тебя спокойные картины,
где изумрудный лес на фоне голубом,
украсит, отразясь, озёрные глубины,
и весь их блеск зажжёт лазурный окоём ?

Выходит, что тебе милей дыханье бури
в ущелье, где поток, стремительный, как шквал,
и пенясь, и рыча, походит по натуре
на злого дикаря, бегущего меж скал.

Не правда ли ? Одни осенние ненастья,
ревущие в борах, стальной твой дух крепят.
Тебе не по душе размеренное счастье.
Неистовость твою с цепи спускает ад.

Не чьи-то - то твои все страсти на полотнах,
что ты списал с углов, достойных лишь хулы.
Там скручены дубы. В обломках скал дремотных
над безднами торчат безглавые стволы.

Leon Dierx Salvator Rosa*

Qu'avais-tu dans l'esprit, maitre a la brosse ardente,
Pour que sous ton pinceau la nature en fureur
Semble jeter au ciel une insulte stridente,
Ou fremir dans l'effroi de sa sinistre horreur ?

Pourquoi dedaignais-tu les calmes paysages
Dans la lumiere au loin ourlant leurs horizons,
Les lacs d'azur limpide, et sur de frais visages
L'ombre du vert printemps qui fleurit les gazons ?

Il te fallait a toi l'atmosphere d'orage ;
Quelque ravin bien noir ou mugisse un torrent
Qui boit et revomit l'ecume de sa rage ;
Quelque fauve bandit sur des rochers errant.

L'ouragan qui s'abat sur tes arbres d'automne
Rugisait, n'est-ce pas ? Dans ton ame de fer.
Tu ne te laisais pas au bonheur monotone,
Mais aux transports fougueux dechaines par l'enfer.

Ce sont tes passions qui hurlent sur tes toiles ;
Toi-meme, tu t'es peint dans ces lieux devastes,
Dans ces chenes tordant, sous la nuit sans etoiles,
Sur l'abime beant leurs troncs decapites.
"Poemes et poesies", 1861.

Примечание.
*Сальватор Роза (1615 - 1673) - знаменитый итальянский художник.

Леон Дьеркс Перепутанные времена года.
(Перевод с французского).

В сезон цветенья роз и пенья резвых птах
мне странен тон твоих ответов резких -
как эхо где-нибудь в осенних перелесках, -
и не унять тревог во всех моих костях.

На нивах золотых, пылающих от зноя,
ты улыбнёшься вдруг, представ передо мной, -
меня обдаст туман и холод ледяной.
В моей душе туман и вьюга дует, воя.

Когда ж в лесах вокруг посыпалась листва,
мне запах рук твоих дарит воспоминанье
про аромат весны и майских звёзд сиянье...
И вновь пора надежд, забытых мной, жива.

Так не живёшь ли ты в потустороннем свете ?
Не в мире перемен, где, смертный, я живу,
а в том, что не постичь живому существу ?
Воскресну ль - умерев - и я на той планете ?

Пролейся дождь, сыпь снег и вьюга всё круши !
Я приучу себя попристальней отныне
смотреть в твои глаза - две жаркие пустыни !
Но не сгублю ли вновь я в них своей души ?

Leon Dierx Saisons brouillees

Quand naissent les fleurs au chant des oiseaux
Ton etrange voix gravement resonne,
Et comme aux echos des forets d'automne
Un pressentiment court jusqu'en mes os.

Quand l'or des moissons murit sous la flamme,
Ton lointain sourire a peine trace
Me penetre ainsi qu'un brouillard glace.
L'hiver boreal envahit mon ame.

Quand saignent au soir les bois depouilles,
L'odeur de ta main laisse dans la mienne
L'odeur des printemps d'une etoile ancienne,
Et je sombre au fond d'espoirs oublies.

Es-tu donc un monde au rebours du notre
Changeant et mortel, ou je vis aussi ?
Soumis a lui seul, insensible ici,
Si je meurs dans l'un, survivrai-je en l'autre ?

Je regarderai dans tes yeux ouverts
Quand viendront le froid, la neige et la pluie.
La perdrai-je encor, mon ame eblouie,
Dans tes yeux brulants comme les deserts ?

Владимир Корман, поэтический перевод, 2008

Сертификат Поэзия.ру: серия 921 № 64517 от 14.09.2008

0 | 4 | 3246 | 24.04.2024. 21:03:31

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []