Книга живых. Лазарь Лагин

Дата: 29-09-2017 | 18:21:37

Эпизод триста пятьдесят шестой,

о новых творческих планах великого детского писателя, хорошем совете,
который дал ему наш герой, а также о том, как Серлас Берг полетал на ковре-самолёте

А вчера Лагин выструился.
  Из старинного глиняного сосуда необычайной формы. Ну, то есть, сначала на персидском коврике в окно влетел этот самый сосуд, коврик постелился на моём большом персидском ковре, стряхнул с себя сосуд, вернулся за окно и там припарковался, сделавшись большим, вот как было.
  Сосуд же, а точнее, кувшин или что там у них на востоке… амфора в Греции, а у арабов… афтафа, кумган… нет, это другое… в общем, ладно, не помню, – сосуд слегка покачнулся, с горлышка осыпался сургуч, которым оно было аккуратно залеплено, в воздух хлопнула и прилипла к потолку пробковая винная пробка, из сосуда полыхнуло синеватое пламя и пошёл густой дым. Потом послышался приглушённый голос.
  "Да будут трижды неладны эти дурацкие розыгрыши, которые я так обожаю…"
  В клубах дыма внутри сосуда, который превратился в чиновничий хрустальный графин пятидесятых годов двадцатого века Старого Мира, показался человечек в канотье и мешковатом чесучовом костюме. Он прислонил ладони к хрустальной преграде и всматривался в обстановку квартиры. Потом оторвался от хрусталя, посмотрел вверх и стал вместе с дымом извилисто выструиваться из сосуда.
  Пока он струился, он вырастал. И вырос до размеров нормального взрослого. Повис в воздухе. Одежда на нём менялась, темнела.
  И тут я разглядел: это ж Лазарь Иосифович Гинзбург, то бишь, Лагин, собственной чудесной персоной.
  Наконец Лагин принял полноценный плотный человеческий облик. Он был в морской военной офицерской советской форме, на голове была фуражка с кокардой. Лагин опустился на пол, растоптал ногами опять ставший глиняным сосуд, щёлкнул пальцами. Черепки сгорели зеленоватым пламенем, не оставив следов возгорания. Лагин уселся в кресло-качалку, достал невесть откуда трубку-ловат, закурил, качнулся и хитровато посмотрел на меня.
  "Люблю качку… Серёженька, голубчик, – сказал он с лучезарной улыбищей. – Вы, кстати, на голубчика не обижайтесь, это я в натуральном смысле… А то, знаете ли, некоторые наши коллеги обиделись на мой роман "Голубой человек". Ну это те, которые только обложки читают. А там главное – хроноклазм. Вот тупицы".
  Я посмеялся.
  Он рассказывал дальше: "Маяковского с Брюсовым встретил недавно. Вольдемар стихов новых требует, говорит понравились мои первые".
  "А есть у вас новые-то? Я бы тоже с удовольствием почитал".
  Лагин рукой махнул: "Не знаю… Есть кое-что, но не очень-то новые, меня сейчас другое волнует. А про стихи я так вам скажу, откровенно. У меня имеется немалая заслуга перед литературой – я вовремя и навеки перестал их писать".
  Я опять засмеялся, но уже не так весело, вообще-то стихи Лагина мне нравились, по крайней мере те, что он писал в Новом Мире. Но Поэзия такая тонкая дамочка… Насилия не терпит совсем.
  Тем временем он продолжал: "Я мог бы, конечно, усугубить свой вклад в литературу, бросив писать и прозу. Но скромность не позволяет мне столь цинично гоняться за заслугами".
  Отхохотавшись, я сказал: "Записывали бы себя на диктофон, Лазарь Иосифович. Вот сейчас вы продекламировали чудные фрагменты автобиографии".
  Лагин со значительным видом достал из кармана горошину диктофона. Она тихонько светилась зелёненьким. Я радостно показал ему поднятый вверх большой палец и решил перевести тему: "А что же вы пишете? Ведь не можете не писать-то, небось".
  "Не могу. Потому и пишу. Решил я сказочку накропать, по мотивам арабских. Про такого нелепого джинна, мелкого, злобненького, пошловатого, надменного и занудного. Как он попадает в наш мир. Ну, то есть, не в наш нынешний, а в тот, Старый, советский. Звать этого старичка-джинна будут Гассан Абдурахман ибн Хоттаб. Но в нашем, адаптированном варианте он будет зваться Старик Хотябыч. В том смысле, что хотя бы что-то он нормально наколдовал, а то толку от него никакого, сколько б ни бился главный герой, советский инженер Щукин".
  "Старик Хотябыч!" я долго ржал, чем конечно же порадовал Лагина.
  Но отсмеявшись, я немножко задумался.
  "Слушайте, – говорю, – Лазарь Иосифович, а ведь есть похожий сюжет".
  Он напрягся: "У кого это?"
  "Англичанин один, Том Гантри, мой друг, издал недавно под псевдонимом Ф.Энсти роман под названием "Медный кувшин". Там у него главный герой, лондонский архитектор Гораций Вентимор невольно освобождает из старинного кувшина довольно злобного джинна. Ну и начинают они куролесить по Лондону девятнадцатого века, конца. Или самого начала двадцатого, сейчас уже точно не помню…"
  Лагин смотрел на меня вязко-задумчиво.
  "Но его не зовут Старик Хотябыч?"
  "Нет конечно, его зовут Факраш-эль… кто-то там, но…"
  "Да-да-да, вот именно это самое "но". Я вас понял, Серёжа…"
  Он ещё немножко подумал.
  "Значит мой не должен быть злобненьким. А если он будет добрым, но немного нелепым? А вместо инженера будет советский школьник? Скажем, Алёша… Или Вольдемар… Вовка… Волька. Так лучше?"
  "Конечно же лучше!"
  И вдруг меня ошарашила как молния внезапная мысль.
  "Кстати, Лазарь Иосифович, откуда вы знаете про Старый Мир?"
  Он улыбнулся уклончиво: "Да так, почитал кой-чего, кое с кем из Совета поговорил, водочки приняли-с… Ну и рассказал он мне, что был Старый Мир, и мы все там жили, и много чего написали, но по большей части никто ничего сейчас уже не помнит, после возникновения Нового Мира…"
  Он умолкнул.
  Я уточнил осторожно: "И это всё, что вы знаете?"
  Он сказал твёрдо: "Да".
  Помолчал и добавил: "И я прошу вас, Серёжа, ничего больше мне не рассказывайте. Даже если я стану вас умолять. Не хочу я ничего знать про Старый мир. И все свои книжки хочу заново написать, как будто их не было. Собственно, для меня их и не было…"
  "Знаете, я вам только одно могу сказать, Лазарь Иосифович… Старик Хотябыч это, конечно, смешно, остроумно и всё такое… Но не приживётся. Можете поверить мне на слово. Назовите книжку "Старик Хоттабыч", и успех гарантирован".
  Он помолчал, глядя в окно, потом вздохнул и кивнул: "Хорошо, вас послушаю".
  Я поинтересовался: "А образ старичка вы с кого-то конкретного делали?"
  Он смотрит хитровато, догадывается, что как-то я немножечко в курсе.
  "Дримкаст, так сказать, у меня составной. Заходил тут ко мне как-то, ещё до всех этих ужасных событий, Лев Николаевич, предлагал идею романа про Марс, и всё волоски из бороды своей белоснежной дёргал. А потом Хайям прикружился… Тоже колоритный товарищ. Ну и решил я старика своего с них списать. Сделать такой собирательный образ… Хайястой. Или Толстоям".
  Мы посмеялись.
  А ведь прав я был, с Хайяма в основном Хоттабыч будет написан. Хотя и толстовское что-то в нём промелькнёт конечно. Мудрость наверное.
  Лагин вдруг что-то вспомнил.
  "Рассказал Казанскому, режиссёру, свой замысел, очень мне понравился "Человек-амфибия" Сашки Беляева. Казанский просит сценарий. Вот не знаю, сперва повесть писать или как…"
  Я энергично замотал головой: "Какой сценарий! На кой фиг вам это ремесленничество. Потом напишете. Сначала повесть, Лазарь Иосифович, умоляю!"
  Он серьёзно кивнул: "Хорошо".
  Немного помолчал, как будто колебался, решался на что-то, а потом говорит: "Собственно, я почему зашёл к вам, Серёжа… Не хотите ли отдохнуть немного? Отвлечься, так сказать. Вы ведь только что спасли Мир".
  Я рукой машу: "Да какое там… Просто мне повезло".
  Он кивнул: "Ну да, уже дважды…"
  Тут я усомнился, что он знает про Старый Мир только то, что мне рассказал. Но уточнять не стал. А он продолжил.
  "Не хотите ли сплавать со мной по Волге, Амазонке, Янцзы, Гангу, Меконгу, Нилу, Сене, Темзе и Тибру?"
  Я опешил: "Это как это?"
  "Да вот так. На плоту. На плотике, так сказать… Прямо чувствую, что хочу какое-то время побыть плотогоном. Не знаю, просто тянет неудержимо. К тому же, много нерешённых вопросов по книге: этажность зданий, один злодей там у меня есть, то ли нашего Хапугина хочу, то ли американца Вандендаллеса… В общем, надо всё это обдумать, а на плаву думается просто прекрасно. А? Как вы смотрите? Вам ведь наверняка есть что обдумать?"
  Я вдруг представил себе… Амазонка, мангровые заросли, гигантские анаконды, Эльдорадо, золото инков… Так себе перспективка…
  И вдруг неожиданно для самого себя говорю: "А давайте!"
  Собирался я недолго. А Лагин, пока я собирался, рассказал, что плот у него уже готов, стоит на Москве-реке.
  "Вон там, совсем рядом…" он махнул рукой за окно.
  Я выглянул и увидел. "Плотик" Лагина больше походил на комфортабельный пароход в стиле стимпанк, с огромными шестернями гребных колёс. Дух у меня захватило.
  Я на Лагина смотрю: "А Пушка моего возьмём?"
  Он смеётся: "Конечно! Куда же мы без Пушка!"
  "А в Рим точно заглянем?.."
  Он посмотрел на меня сочувственно и кивнул.
  Тогда я бросил "Книгу живых" в уже собранный рюкзак, и мы с Лагиным выпрыгнули в окно на припаркованный у карниза ковёр-самолёт.




Сергей Буртяк, 2017

Сертификат Поэзия.ру: серия 1666 № 129797 от 29.09.2017

2 | 4 | 1328 | 28.03.2024. 20:28:50

Произведение оценили (+): ["Слава Баширов", "Вячеслав Егиазаров"]

Произведение оценили (-): []


ЛАЙК!!!   Очень и очень!-:)))

Особенно  за Пушка радостно!-:)))

Спасибо, Серёга!

Спасибо, Вячеслав Фараонович!

Я старался)))

Забавно !

А хорошая книжка была, хоть и совецкая.

Между прочим, в Старом городе Иерусалима есть площадь старика Хаттабыча.  ))

Омар ибн Хаттаб, второй праведный халиф, был уже немолодым человеком, когда среди многих своих великих завоеваний, взял Святой Город. Мечеть Омара предположительно стоит на месте Храма, разрушенного римлянами.

Ух ты как! Спасибо, Слава! Про площадь обязательно куда-нибудь вверну. Да хоть в главу про Перуца, а то уж больно он у меня серьёзный получается ) Он, правда, не жил в Иерусалиме, но это ничего, отправлю его в гости к Марку Борисычу))

А книжка-то да, хороша... Ну, Лагин...

Кстати, кажется, в книжке именно Омаром звали злобного родного брата Хоттабыча, который в конце стал спутником Земли ))