Кес ке се, месье?

Mesdams!
Я должен снять молчания обет.
Да не покажется Вам чересчур банален,
свободный ныне от партийных наковален,
мой сюрреалистический сюжет...

В один момент могла порушиться карьера…
Симпозиум. Джордж-таун. “Инглатерра”-
в четыре этажа трёхзвёздочный отель,
о коем сразу заявил на инструктаже
ответственный за наш загар на пляже,
внушительно и коротко: “Бордель!”.
Как обстояло всё на самом деле,
я ожидал узнать к концу недели
(доклад мой предпоследним в списке был):
“Погрешность гидродинамической модели”.
За мной стоял лишь аспирант из Дели –
Гопал Гхосал…
Фамилию забыл.

Я кардинально думал тезисы подправить –
усилить мысль, что я могу направить
(БЭСМ подтверждала, что мне подвиг по плечу!)
тропический циклон куда хочу,
и в том числе на Северные Штаты...
Но в ожиданье, что доклад растащат на цитаты,
а также роз корзинами,
с шампанским
я планомерно занялся испанским,
а так как с детства был “Всегда Готов!”,
то за два дня осилил восемь слов:
“Трес” (мой этаж), “Амор”, “Бес са ме мучо”…
Не продолжаю, чтобы не наскучить.

От рядового отличаясь постояльца,
портье у лифта тыкать в нос три пальца
со знаньем языка мне было не к лицу.
Ох, как аукнулось всё это наглецу!
А тучи тёмные над светлой головой
уже сгущались …
про этаж, про нулевой
не знал я...

Пробил час. С прононсом или без
не помню , но портье сказал я твёрдо:
“T – R – E – S!”.
И вот,ввезённый на этаж, дверь открываю
и…
Mesdams! Madmyazels! Остолбеваю!
При полном естестве лежит в моей кровати
(ну ладно бы в каком-нибудь халате!)
курчавенькая, стройная…глазёнки
таращит и лепечет (голос тонкий)
знакомое по школе: “Кес ке се?”,
затем :”Месье!” и снова :”Кес ке се?”…
Советский м. н. с. я стал белее стенки,
белей, чем штукатурка, чем её коленки...
и, чуя перспективу, рухнуть с ними рядом,
я сдулся, как пузырь, и в двери выполз задом.
Да…в нас здоровую основу заложили,
расшифровал я моментально :”Подложили!”.
А между тем (и удивительное дело,
что почему-то в животе!) тонюсенько звенело:
“Она хотела песню, чтоб спел я под семь струн,
а я всё думал, если б мне с нею под сень струй…”

На третий день, ко мне вернулась речь.
Когда я смог с себя оцепененье скинуть,
то усомнился:
”Ну, успела лечь,
но как она сумела в угол шкаф задвинуть?!”.
Так и осталась нерешённою загадка…

Доклад мой стендовый прошёл довольно гладко,
рекомендован был комиссией в печать.
А кончиться могло печальною развязкой...
Я сделал, всё что мог. А что я мог?
Мычать,
да мимо формул тыкать световой указкой!
Сейчас смешно.
Тогда мне было не до шуток –
на землю Родины я мог
ступить в теченье суток!

Испанский стресса вследствие и перегрузки
я заменил впоследствии французским.
Но эта песнь уже иная, всем знакома -
внезапная любовь, смертельнее, чем кома.
И справедливо то, что слухи не дошли
ни до посла, ни до жены, ни до парткома!

Да, было что-то и во мне от Бонапарта...
А что осталось от былого? Только грыжа.
Но всё-таки лет пять назад, в начале марта
я ждал (представить трудно!) рейса из Парижа.

Аркадий Брязгин, 2017

Сертификат Поэзия.ру: серия 353 № 128543 от 17.07.2017

1 | 0 | 1238 | 19.04.2024. 22:07:02

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []