Владимир Ягличич Календарь и другое. (Цикл).

Дата: 22-01-2016 | 01:10:26

Владимир Ягличич  Календарь
(С сербского).

Слободану Ракитичу*

Что ж, численник, скажи мне на прощанье...
Декабрь. Моё окно покрыто снегом.
Невесело. Конец недавним негам,
и смерть уже спешит за мелкой данью.

Покинешь ли приветившую стену,
добравшись до двенадцатой страницы,
как в августе перелетают птицы,
почуяв осень, что идёт на смену ?

Мне  дорога былая красота.
Тебя сметут, сочтут ненужным хламом,
потом сожгут со всякой старой дрянью.

Я ж сохраню два-три твои листа
где фото со старинным рашским** храмом,
что тонет там в цветенье и в сиянье.

----------------------------
Слободану Ракитиhу*

Календару, шта да чиним с тобом?
Децембар је. Снег у окна бије.
Крај године стиже, све тужније.
Верној смрти треба дати обол.

Останеш ли на зиду, сред собе,
на страници следеhој - белина.
Августовска, куд мину врелина?
У заборав. Оде куд све оде!

Календару, и ја на свет пристах!
Бројиhеш се меджу стари мртве,
бачен, спальен са осталим смеhем.

Сеhаhу се два-три твоја листа
с фотосима старе рашке** цркве
утонуле у сјај и у цвеhе.
 
1987.
__________________
Примечание.
*Слободан Ракитич (1940-2013) – сербский поэт, автор многих поэтических сборников, был председателем союза писателей Сербии, был главой издательства
"Српска книжевна задруга".
**Небольшой город в Сербии, где Слободан Ракитич учился в школе.





Владимир Ягличич  Расплата
(С сербского).

Я много раз - не знаю счёта, но начал издавна -
перебирал в уме всё то, что очень важно:
чтил прославляемые лица, читал передовицы
и выходил за мне доступные границы.
Когда б стихийно не менялись времена,
я б прежний ход всех дел отстаивал отважно.
Меня б не удручал ни мой подход, ни кто-то.
Иной ценитель долголетнего почёта,
как до элиты вдруг дошла команда "сброс"
и та, куснув свой хвост, сослала кой-кого в обоз,
такой - не то, что я, - не усмехался в нос:
был чуток к ветрам политической погоды.
Где впору вставит слово и не промолчит.
Во всём участвует, но не выносит слежки.
Хранит суровый вид. И вовсе без усмешки
мечтает стать "отцом", не то хоть "гордостью народа".
Такой герой уже в пелёнках эрудит.

Такие почести мне кажутся позором.
Я - как погибель - их отверг бы прочь с задором.
Я рад, не приложив к тому старанья.
Не слушал ни приятелей, ни тёщи.
Мне не годны чужие предписанья,
хотя по ним, возможно, жить и проще.

Забыл других певцов, кто был податлив, кто упрям.
И в памяти моей, забитой пустяками, -
дом, где жила одна из милых дам,
обильно политый весенними дождями,
да был калека-пёс: не лаял, лишь скулил,
несчастный, одинокий, хворый.
Там на террасе стирка шла за шторой,
так кто-то срезал эту штору в шутку.
От множества пьянчуг в подъездах пахло жутко.
Гудел круговорот слепых нелепых сил.
"А чем ты занят ?" - на исходе многих лет
спросил однажды с подозрением сосед.
Не заслужил ли я, вселившись в эту местность
в итоге всех трудов святую неизвестность ?

Нет будущего непомерным устремленьям,
но не в чести и те, чьи страсти мелковаты.
Судьба жестока к неудачливым твореньям:
меж них моя задуманная речь нобелиата,
пустейшие статьи, ненужные стихи.
К чему страдать из-за никчемной чепухи ?
Чтоб были признаны нетленными заслуги,
не поспособствуют греховные потуги.
Вечны громады городов и пирамид.
леса, что поэтических шедевров не слыхали,
пейзажи гор, равнин, полей, морские дали,
высокие холмы, откуда чуден вид;
но жаль ростков, которые везде уничтожали.

Не сильно нас любили и ласкали, хоть и в родном дому.
Мы ждали славы и её же презирали
и внутренне, в душе, боялись потому,
что одуреть от славы так легко !
И если истины и славы достигали,
то через узкое игольное ушко.

-------------------------------------
Разрачун

Колико пута, веh не знам број, или и не рачунам,
пролази поред мене оно што држах важним -
ликови с телевизора, вести са првих страница,
надмашеношhу мојих непремашених граница...
Кад бих могао време намртво да крачунам,
не бих, раније канонизовано, сада држао лажним,
не бих се разочаравао - због себе, и због других! -
јер онај ко ужива славу година дугих
не смеши се цинично, ко ја, закопчан у сепет
одбачености, сам свој сушт безизлазни не-свет,
гризуhи сопствен реп - све до команде "ресет" -
тај је вечито озбильан, због светске ситуације,
реч праву у право време говори у име нас, немих,
наизглед намргоджен, крије у себи смешак,
у све умешан ни у шта отворено се не меша,
претендент ако не на оца, онда на „понос нације“,
још из пелена академик.

Истина, кад би ми неко понудио те почасти,
ја бих се преплашио, као надомак пропасти.
Али каква утеха остаје што нисам довольно марио
за пут без којег душа у самотиньи малакше?
Да, не бих живео сопствен, веh живот уз тудж сценарио.
Ал - зар то није лакше?

И не памтим пале величине - нисам тако јак, ни упоран,
тек земне трице, што крилато залебде из сивила:
рецимо, зграду где је живела једна згодна маторка,
или како је киша на зграде с пролеhа лила,
сеhам се кученцета без шапе - не лавежа, веh цвила,
испичутура крај киоска, воньа мокраhе из хаустора,
веша на терасама, ко иза тешког застора
који неко у шали и изненадно опара,
ланьских снегова, или несносних летньих успара -
уопште, дејства (неслучајног) случајних слепих сила.
И који пут ме веh питају суседи сумньичави,
после толико година: „А чим се, у ствари, бавиш?“
Па зар нисам уз сву ту опсену, крхкију од дима,
заслужио светачку судбину анонима?

Пропашhе апетити што беху од ждрела веhи,
брукаhе нас маленкост пред новим, будуhим светом,
пропашhе, сад видим, не само стихови, веh и
дуго припреман говор пред Нобеловим комитетом.
У томе не уживам, нимало, али зар уз то и да патим?
Много шта недопадльиво принуджен да прихватим.
На пример чиньеницу да величина несагорива
најчешhе нема везе с грешним нам напорима.
Да hе остати ливаде, куhе, бескрајни сеоски предео,
буквици који генијалне речи нису ни чули,
обале, мора, планине, без нас мирно уснули,
неки hувик што није собе с погледом вредео,
и, што је најувредльивије, клица што у тлу трули.

Нису нас баш волели, штампали, хвалили, тетошили,
хтели смо пажньу коју презресмо, а чему, ни сам не знам.
Јер се кроз ньу, очито, привидни опој осили
отровне ситне душице,
без истине последнье - проласка кроз врата, тесна
као иглене ушице.




Владимир Ягличич Оттепель
(С сербского).

Когда весной меняется погода,
ледышка лопнет вызревшим стручком,
кровавый клюв зимы льёт капли мёда,
вокруг жилья проталины кругом,
снег тает, и в душе моей подъём.

Вот выглянул на улицу из дома,
и сразу вдруг становится тепло.
Внутри меня приятная истома,
такая, что доселе незнакома,
и тело лишь мечтать о ней могло.

Уже исчезла хладнокровность снега.
С небес явилась вдохновляющая сила.
Под тяжким прессом заструилась нега.
Потоки мчат, где прежде всё застыло, -
никто ничем не преградит их бега.
Я сбросил тяжесть, что меня давила.
Я понял суть всего, что есть и было.

Всеобщий поиск - это неизбежность.
Одни смелей, другие осторожны.
А людям нужно верить непреложно,
что мы найдём в студёном мире нежность.
И дай нам Бог, чтоб было то возможно !
---------------------------------
Осој

Кад тако рано крај куhе се осој
јави, снег прльав прокапне са жбуна -
откравльује се и у теби опој,
и лед попуца ко зрела махуна,
мед ко да не лине из крвавог кльуна.

Мало, ван куhе, тек се маче тело:
и сад се чуди, нагло огрејано,
ко да је нешто дублье га довело,
нешто што није ни знало, ни хтело -
предосет нечег предуго чеканог.

Јер, на том месту, где ледено све је
до јуче било - сад попушта стега,
сад нешто топло из висине веје,
сузама каплье равнодушност снега,
у ток се слива низ баштенске леје
и спада с душе навальеност тега
да јави, можда, и суштину свега.

Тај пут је мени скоро неизбежност,
тајни рад сунца, жбуна, душе, куhе -
да ми у духу не буде још льуhе,
веh да свет ледни примам као нежност
коју схватити не беше могуhе.




Владимир Ягличич Читатель

Йовице Янковичу*

Над книгами, в читальне, в час досуга,
листая в них страницу за страницей,
вникаю в мысли старших или друга,
уже почивших здесь и за границей.
Заглядываю смерти прямо в очи.
Стремлюсь найти пророческое слово
и выспросить у беспощадной ночи,
какой урок даёт нам смерть другого.

В зелёном зале мебель неуклюжа.
Сижу, ищу то с жаром, то уныло;
и те слова, что в книгах обнаружу,
меня убьют, не то умножат силы.
Прошедшее вернётся из забвенья,
всё лишнее изгнавши из сознанья.
Но как часам настойчивого чтенья
стереть и сгладить годы расставанья ?

Потом, закрыв последнюю страницу,
отчалю в ночь, не выбирая галса, -
как статистическая единица -
отплыл и меж ушедших затерялся !
Шуршат авто. Повсюду блеск неона.
Горят табло, расцвечивая город.
В китовом чреве - как пророк Иона -
лишь втягиваю шею глубже в ворот.
---------------------------------
Читач

Јовици Јанковиhу*

Над кньигом, у градској библиотеци.
Листам страницу, за стрницом.
Джуте уснула браhа и преци,
у резервату, за границом.
Моh речи тражим. Смрти се учим.
Наступајуhа силино ноhи,
овде hе вечност да препоручи
друга, из смрти, мојој самоhи?

Зелена соба: столица, и сто.
Налакhен читач. Сам. Прозрачан.
Крик пробуджених речи, чисто
запльусне ум. Млави га. Јача.
Враhена прошлост, тмином слата
по цену губитка свега другог!
Меджу својима, два тиха сата,
да л умиранье искупе дуго?

Заклапам, крајем, невольно, кньигу.
У ноh излазим. Одзваньа шуплье.
Пуки број више, за статистику,
Медж изгубльенима, и сам изгубльен.
Хук лимузина, шкрильци неона.
Зар на семафор спаше све зублье?
Сам, ко у утроби кита Јона.
И врат увлачим у крагну, дублье.

Примечание.
*Йовица Янкович - сербский поэт, друг В.Ягличича, живёт в Крагуевце, родился в
1968 г.




Владимир Ягличич  Блаженство
(С сербского).

Случайно уловив твой взгляд,
я был как взыскан небесами,
сражён тобой, взят в плен, но рад -
и счастье длилось месяцами.

Ты представлялась привиденьем
с лицом реальным и живым.
И я метался, как в горенье
по всем окрестным мостовым.

Ничто меня не опьяняло,
как облик твой, твой взор, вся стать.
Меня ж средь жителей квартала
ты не спешила выделять.

Я был безумным в дни без встреч,
жил, будто в ожиданье казни.
А встречу - сразу горе с плеч.
Увижу - и на сердце праздник,

как будто я вкусил просфору
и сам Господь мне подсказал,
что, волею Его, я скоро
заполучу свой идеал.

Когда же ты исчезла вдруг
по мне не ведомой причине,
я долго всё бродил вокруг
как по безрадостной пустыне.

Прошло немало бурных лет:
сражения и катастрофы.
Ты не забылась в вихре бед,
и вот - сложились эти строфы.

Мне не забыть желанный взор.
Считал - мне лучший мир обещан.
Всё жду его с давнишних пор,
взамен того, что стал зловещим.

Твой взор и нынче снится мне.
Все чувства жаждут совершенства.
Возникнешь в предрассветном сне -
и наступает миг блаженства.
------------------------------------
Блажен

Пре пораз, но победа,
ал захвальивах свецима:
од једног твог сам погледа
живео месецима.

Запальен, кугла ватрена,
вијао сам се плочником,
Била си више снатрена
но стварна, с льудским обликом.

Ни дах, ни сунчев зрак ми
без тебе не беху опојни.
А ниси знала чак ни
да негде, далек, постојим.

Без тебе ја бих лудео,
и постајао паничан.
А када бих те сусрео,
дан би процвао празничан.

Као верник бих нафору
тај сусрет примао, у вери -
Божју помажем намеру
да случајности усмери.

И кад си нетрагом нестала
(одселила се, удала?)
Пролажах дуго местима
наших случајних судара.

Толико ломних година,
ратова, катастрофа:
можда си тајно водила
мој дах, до ових строфа.

Ко да ми неко обеhа
свет, замену за ништаван.
У такве дане столеhа
умеју стати, читава.

Па и сад, унутарньи
сензори још те траже.
Минеш ли предјутарньим
сном - ја се будим блажен.


Владимир Ягличич Дуб перед домом
(С сербского).

Как только выйду - он навстречу.
Иду рассеянно под ним,
и он по мне, когда замечу -
как дальний дым.

Но он - не дым, а непокорный
солидный кряж,
не зря растущий как упорный
суровый страж.

Он не смущён, что мир наш боек,
а, ставши в рост
и демонстрируя, что стоек,
хранит свой пост.

Совсем не склонный к реверансам,
он прямо в небо устремлён.
Его уверенным балансом
любой строитель удивлён.

Весной на нём наряд зелёный,
зимою - бурая листва.
В его натуре непреклонной,
ни ярости, ни торжества.

Сам по себе, не подневолен,
красив от корня до ветвей,
он сдержанно всегда доволен
работой важною своей.

Порой шумит под ветром кроной,
перекрывает птичий гам.
А статью он - мудрец, учёный -
преподаёт ученикам.

Дыша по своему манеру,
он никогда не устаёт
и нам, в земную атмосферу,
накачивает кислород.

Зелёный друг, вздыхая, людям
лишь радость с пользою даёт,
а мы потом с пилой прибудем -
не то засохнет, сам умрёт.

Я, как и все, со всем народом,
пред этим деревом - должник,
но, повстречавшись, мимоходом,
и не замечу в этот миг.
------------------------------------
Стабло пред зградом

Кад год изаджем, очи у очи
ја се сретнем са ньим.
Али га ретко кад уочим,
као далеки дим.

Није дим: накриво, одебльало,
hути, с храпавом кором.
Као с намером стало,
незнаном и упорном.

Не збуньује га општа живост,
не меша се у грају.
Као да вежба издржльивост
задатом положају.

Можда је пример равнотеже,
сурове верности корену.
Досеhи све је теже
стојбеност тако створену.

Пупольи с пролеhа, а с јесени
лишhе, веh жуто, стреса.
Нема у ньему, ко у мени,
ни усхита, ни беса.

Тек изложеност, кроз простор,
од гране до залатка.
Тек уздржано задовольство
извршеног задатка.

На ветру крошньом хучи,
усправльено, не тоне.
То, можда, нечем учи
нас, ученьу несклоне.

Никада не малакше
кисеоник вазнети:
омогуhује лакше
дисанье на планети.

Незнано, чим удахне,
служило је човеку
И тако, док не усахне,
или га не посеку.

С шумама уврх брега
врши мисију важну.
А ја - сваки дан мимо ньега:
и не обраhам пажньу.




Владимир Ягличич  Детский сад
(С сербского).

Присел на лавку, глянул в сад:
приманки разные парадом;
полно играющих ребят
под бдительным доглядом.

Один из бойких пострелят,
приметный чёлкой и нарядом,
сбежал к заборчику - и рад...
Он смотрит, что снаружи - рядом.

Хочу вскричать: "Постой ! Не надо !
Вернись ! На улице - опасно.
В саду - охрана и отрада".

А он всё смотрит за ограду,
как будто захотелось страстно
удрать скорее вон из сада.
------------------------------------
Вртиh

Ограда, права попут мача,
льульашке, разне дечје справе.
Уз ревни поглед васпитача,
деца у песку куле праве.

Ван, с клупе, правом посматрача,
видим: дечкиh се, косе плаве,
огради ближи - да ојача
увид у ову страну јаве.

Скоро да крикнух: немој, стани,
врати се групи, ограджен
у заштиhеној среhи!

Ал он упорно пильи вани,
као да једва чека трен
кад hе ограду преhи.




Владимир Ягличич Героин
(С сербского).

Как долго можно адский ужас
терпеть и днями и ночами,
без помощи, напрасно тужась,
с остекленевшими глазами ?

Шприцы страшней любой булавки.
Они нам в кровь впускают стаи
всепожирающих пиявок,
и те пируют плоть съедая.

Тупая гибельная сила
усугубила в мире хаос:
и Джими Хендрикса* сгубила.
Погиб Кобейн*. Мертва Вайнхаус*.

Отрава с дьявольского рынка
людей с талантами от Бога
стирает напрочь как резинка
неисчислимо - так их много !

Как сообщают заголовки,
находят трупами в подвалах
не рассчитавших дозировки
ещё совсем незрелых малых.

Неуж к нему такая тяга
и он в такой чести сегодня,
что люди, смерть приняв за благо,
с тем ядом метят в преисподню ?

Мы порох свой сжигаем в ложке.
Мы в кровь себе вливаем пламя.
Мы корчимся в трагичной лёжке,
и смерть завладевает нами.

Певцы ценились бы высоко
в сердцах, их песнями согретых,
а предпочли уйти до срока,
скончавшись чуть ли не в клозетах.

Для них - актёров в общей драме -
мы оказались нестерпимы.
Быть может, лучшие меж нами -
теперь недвижимые мимы.

Картины смерти - не забавки.
У слабых иссякают силы.
А монструозные пиявки
всё заползают в наши жилы.


Иной, в ком слабая натура,

блуждает в мире, как в пустыне,

и наважденья от микстуры

ему милей реальной стыни.
-----------------------------
Хероин

Колико дана, колико ноhи,
ужаса доньопаклених,
доносиш патньи у самоhи
очима хладним стакленим?
Хильаде монструма ушлих у крв
преко иглене оштрице:
визија дивних гладни црв
тек распад меса подстиче.
Каква лепота, снага, баук:
да одузмеш ми Хендрикса,
Курта Кобејна, Еми Вајнхаус -
ко гумицом их пребриса.
И одводиш их у бездане,
браhу и сестре у Богу.
Толике знане и незнане -
пребројити их не могу.
Моје другове, озверене
(с клупа их школских отера),
оставльаш тупе, оверене
лагумом небодера.
О, кад си тако снажан, жуджен,
можда и вредиш слободе,
да се с тобом у гротла удже
што ван живота одводе.
На кашичици прах свој спржи
да штрцне вода пламена -
не може свет да се издржи
и тражи му се замена.
А могли су лепоту дати,
уздиhи се медж светима.
Пре одабраше скончавати
по јавним клозетима.
Отпоче давно страшна драма,
смисао надже осветни.
Беху ли больи меджу нама,
и не могу нас поднети?
Визија смрти - тако јака
да слаби уз ньу снивају...
Монструми, силна деца мрака
у крв нам се уливају.
Одустала је льудска вольа
са душом да се успинье.
Фатаморгана беше больа
од слике стварне пустинье.

Примечание.
*Названы имена знаменитых исполнителей и авторов песен, певцов и музыкантов,
безвременно - в 27 лет - погибших, как полагают, в связи с неумеренным употреблением алкоголя и наркотиков.
James Marshall Hendriks (1942-1970) - американский гитарист-виртуоз, певец и композитор.
Kurt Donald Cobain (1967-1994) - американский гитарист, вокалист, автор песен,
художник. Выступал с группой "Nirvana". Один из создателей стиля "гранж".
Amy Jade Winehouse (1983-2011) - британская певица-контральто, автор песен.





Владимир Ягличич  Жерло
(С сербского).

Запасы собирались долго.
Стареешь. Жить осталось малость.
А много лет прошло без толка,
и всё почти что исчерпалось.

В пустой возне пришёл к итогу,
а он тебе совсем не сладок;
и нужно б, оглядевшись строго,
сменить немедля весь порядок.

Фигляр ! Твои душа и ум
стремились к счастью на земле,
а пожинаешь только шум
и ярость* в гибельном жерле.

Ты веровал. Ты ждал награды,
всегда надеялся на что-то.
В итоге - никакой отрады,
попал в зыбучее болото.

Причины жребия столь злого
ты сам не знаешь, без сомненья,
и, будто нет пути другого,
совсем не против повторенья.
---------------------------------
Гротло

Залихе, дуго скупльане,
старост која се примакну,
године, у ништа слупане -
све је веh сад на измаку.

Ко предстојеhа погребност
батрганьа, не биваньа,
ова је непотребност
замена одбациваньа.

Хтео си нешто, лудице,
по равнодушном, по тлу,
а све што пробуди се -
бука и бес* у гротлу.

Веровао си, снивао,
плод из корена чупао,
а као да си пливао
у живо блато упао.

Само се ниси довио
где оста живот недешен,
и што би тај поновио
ко да друкчијег не беше.

Примечание.
Слова "Шум и ярость" - отсылка к так названному роману Уильяма Фолкнера.
Фолкнер нашёл эти слова у Уильяма Шекспира.

The title of the novel is taken from Macbeth's famous soliloquy of act 5, scene 5, of William Shakespeare's Macbeth:

Tomorrow and tomorrow and tomorrow,
Creeps in this petty pace from day to day
To the last syllable of recorded time,
And all our yesterdays have lighted fools
The way to dusty death. Out, out, brief candle!
Life's but a walking shadow, a poor player
That struts and frets his hour upon the stage
And then is heard no more: it is a tale
Told by an idiot, full of sound and fury*,
Signifying nothing.

В переводе М.Лозинского:

Макбет:

Ей надлежало бы скончаться позже:
Уместнее была бы эта весть.
Бесчисленные "завтра", "завтра", "завтра"
Крадутся мелким шагом, день за днем,
К последней букве вписанного срока;
И все "вчера" безумцам освещали
Путь к пыльной смерти. Истлевай, огарок!
Жизнь - ускользающая тень, фигляр,
Который час кривляется на сцене
И навсегда смолкает; это - повесть,
Рассказанная дураком, где много
И шума и страстей*, но смысла нет.


Владимир Ягличич  Изгнание
(С сербского).

Не стал нигде ручным.
Живу своим рассудком,
но как помочь другим,
кто в горе жутком ?

Сам всё решаю без труда.
Не оглушают визгом,
но чувствую всегда,
что вон из стада изгнан.

Порой вблизи с другим -
как в дальнем далеке,
и будто говорим
на разном языке.

Дорога общая - одна,
а в путь пускаться бесполезно,
пред афинянином - стена,
пред Аристидом - бездна.


Вопрос к Зиждителю:
"За что ж я одинок ?"
"Ты - исключителен.
Возможно, в том есть прок".
-------------------------------
Прогнанство

Остајао сам сам.
А како тако самцит
неком другом да дам
свет, заточен у замци?

Нико ме не тера, не прети.
остварих наумльен програм.
Па зашто се осетих
једном занавек прогнан?

Чак и физичка блискост
несхватаньем ме плаши.
Ко да не говорисмо
истим језиком, нашим.

Пут који сви не преджу
поприма облик зида -
шири бездан измеджу
Атине и Аристида.

И вапих, сам пред Богом:
чему моја уметност?
А можда је мој прогон
сва моја изузетност.




Владимир Корман, 2016

Сертификат Поэзия.ру: серия 921 № 117611 от 22.01.2016

1 | 2 | 1299 | 29.03.2024. 17:12:24

Произведение оценили (+): ["Вячеслав Егиазаров"]

Произведение оценили (-): []


"Покинешь ли ты обжитую стену,
добравшись до двенадцатой страницы ? -
Так в августе перелетают птицы,
почуяв осень, что идёт на смену."


Замечательный, мудрый, человечный сонет!

Спасибо, Владимир, что продолжаете знакомить нас с прекрасным поэтом Сербии  Владимиром  Ягличичем! Его поэзия очень гармонична и близка русскоязычным авторам и читателям.

Передавайте ему наши поздравления с прошедшими праздниками

и наилучшие пожелания.

С уважением,

Вячеслав Егиазаров.

Вячеславу Егиазарову

Вячеслав ! Не откладывая в долгий ящик, переслал Ваш отзыв Владимиру

Ягличичу.  Он ответил и благодарит за внимание. Естественно, я тоже к

нему присоединяюсь.

Спасибо.

ВК