Явление доктора Шаповаловой: 2. Танцевальный вечер

Явление доктора Шаповаловой

В начале 80-х два инженера с конструкторского бюро Кировского завода, приятели, получают путёвки в заводской пансионат “Белые ночи” на берегу Чёрного моря, в Сочи. Путёвки дефицитные, поэтому они едут без семей и не в сезон, в марте. И записаны они как “рабочие литейного производства”. Они – ведущие инженеры в лаборатории насосов КБ. Герою, от лица которого ведётся повествование, 34 года, его приятелю – 43.
В первой части приятели попадают на приём к молодой докторше. Мы оставили их на танцевальном вечере, где появляется докторша со своей медсестрой.

2. Танцевальный вечер

Однако - танцы... Доктор с медсестрой “просочились” на лестнице сквозь толпу молодых ребят грузинистой наружности, даже, как будто, не совсем отчуждённо с ними держались. Корнетов поспешил заметить, что "она - с сопляками", и это как-то “роняет” её в его глазах. Я заговорил о непосредственности “юного чувства”, о юных Ромео и Джульетте, о том, что ожидание и поиск этой “непосредственности” девушкой симпатично само по себе, и закончил с грубоватой прямолинейностью "Да ты их просто ревнуешь". Корнетов стал “развивать”, что "женщине с развитием нечего делать с такими" и проч. Медсестра, между тем, пошла со своим, доктора пригласил кто-то из степенных повзрослее “стайки молодняка”. Танец кончился: кавалер отвёл доктора, она сделала книксен - присела, отведя ногу назад и склонив голову в поклоне, - кавалер заспешил ответить. Ансамбль, между тем, начал какой-то “попс”, доктор подключилась к тесной, “ходящей” вверх-вниз массе танцующих, - она была с нашей стороны, и мы хорошо видели её фигуру со спины, забранные наверх волосы, оголившие шею, красную кофту, расклёшенную юбку на развитых бёдрах с невысокой талией и стройные ноги на каблуках. И эта фигура выделывала непростые с изгибами па. Мы встали и прошли к выходу.

Поднялись в номер. Уже в лифте я стал раскручивать, что “всё понятно”, что теперь бы легко “пошёл на контакт”. "И был бы не принят", - вставил Корнетов. Мы почти что перебивали, и, вместе с тем, ещё нечего было сказать: я переключал на себя внимание Корнетова - он со свойственной ему этикой в дискуссии замолкал - а я оставался со своим "понимаешь, понимаешь", со скошенными глазами и сложенными горстью пальцами у глубокомысленно натопорщенного рта. Впрочем, Корнетов, кажется, что-то “имел” при себе: его растерянно-оживлённое поначалу лицо стало чуточку озорным. Несчастной “развенчанной” Шаповаловой вменялось в вину "недостаток ума и некоторая "стервозность", которая неприятна в женщине: она сделает тебе замечание, что “вы не так сидите за столом, не подали руки..." Я, захлёбываясь, дополнял его, будучи менее определёнен и чуточку потерпимее: в её неопытности, где-то мне симпатичной, видел замкнутость от воспитания, развития; и что, будучи загадкой, она, из-за своих просчётов, наивности, своей неуместной на этих танцах церемонности, стала понятнее, и потому я бы свободнее с ней заговорил - настаивал на естественности своей робости перед "тайной", защищаясь от молниеносного выпада Корнетова на этот счёт.

Неожиданно нашли в ней тип Иры Поповой, - не помню, кто указал первый, но сравнение увлекло. Эти её поздравления, подарки, - пускай, это и талантливо, но при том ограниченно. Корнетов, совершенно не щадя моей щепетильности, начал поносить моё “протеже”: "Она же встревает во всё, появляется из-за кульмана, - она только пришла, только слово сказала, я понял этот тип: меня от таких тошнит". По Корнетову, оказалось, она “нехороша лицом”; я, стараясь быть объективным и опасаясь за “полноту аналогии”, защищал, - услышал об "угреватом носе..." Впрочем, Корнетов вспомнил о привлекшей его внимание фигуре, - "только вот ей бы другое лицо". Однако, между доктором и Ирой Поповой 13 лет.

Корнетов полагал этот “женский тип” знакомым, заверил, что они “стластся будут”, превращаться в ничто перед мужиком сильным, здоровым, не принимающим в расчёт весь её “церемонный флёр” ("Иди ты!"). Разговор раскручивался на этой увлекательной орбите, с “вероятным мужчиной” на доктора, преимущественно грузином, когда я вспомнил, как Ира Попова учила меня быть постепеннее, “не дёргаться”, ставя в пример... я не сразу вспомнил фамилию - за меня, по моим сбивчивым намёкам её договорил Корнетов - Сталий... Морунов, - Морунов, который входит в кабину лифта “эдаким бодрячком”, с какой-нибудь плоско-грубоватой прибауткой, Морунов - "восемь на семь"! Идеал мужчины Иры Поповой в лице Морунова вызвал в нас ликование, Корнетов же, главным образом, нажимал на точность анализа и своей догадки по части типажа “мужчины-кумира”. Но какая же, в сущности, малость - её непростые па на танцах - полностью демаскировали доктора в наших глазах! Хотя, глядя вверх, надо признать, что танцы были лишь последней каплей, одним из ряда звеньев.

На днях, впрочем, её реабилитировал - и Корнетов признал возможным, хотя после оспорил, - увидев в ней неопытность новообращённого, играющего врача. И она настолько занята этой игрой, настолько много ей отдаётся, играя “осведомлённость”, упуская при этом, что становится педанткой, что жестка, например, с Корнетовым - она слишком озабочена своей “слабостью”, чтобы вообразить, что воспринимаема всерьёз и что ей предъявляется счёт, как “настоящему врачу”. Она не понимает, что предмет её озабоченности - внешняя манера - ничего не стоит и будет принят a priori, даже и вообще не будет принят в расчёт, - но очень лично и ревниво будут восприняты все реальные последствия её функционирования как врача.

Сергей Семёнов, 2015

Сертификат Поэзия.ру: серия 1529 № 115834 от 10.11.2015

0 | 0 | 1344 | 19.04.2024. 09:06:32

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []