Сезариу Верде Молитва

I
В дальнем замке, заброшенном и мрачном,
В платье чёрном, тишайшими часами,
В зябком саване,* тонком и прозрачном,
Плачет грешницей там, под небесами.

Если б я был платком её дурманным,
Слёзы прятал бы вечером туманным.

II
Бледная, как шотландские графини,
Красоты идеальной и нездешней,
Так подобна в тревоге и унынье
Артемиде печальной, неутешной.

Быть бы траурным платьем в её спальне,
Слушать лепет её исповедальный.


III
Ночь глубокая, плещутся планеты
В дивном взоре, где влага золотая,
И, лучисты, слезой её согреты,
В тихих водах всплывают, расцветая.

Мне б Луною быть, нежной и беспечной,
Ночь заставить тянуться бесконечно.


IV
Древний замок в разломах и провалах,
Кружат грифы, как встарь над полем битвы,
Слышны жалобы там, в старинных залах,
Как слепцов вдали скорбные молитвы.

Стать бы птицей мне, был бы всех отважней,
В честь её я кружился бы над башней.



V
Бродит берегом, где прилив весёлый,
Королевой низложенной, в печали,
Там плывут освещённые гондолы
Днём, хоть жгучее солнце на причале.


Быть бы мне гондольером тем суровым,
Плавать мимо под пологом ковровым.


VI

Утром в бархате странствует аллеей,
Что-то шепчет тревожно по дороге,
Тронет куст, что красуется, алея,
Приласкает мимозы-недотроги.

Был бы деревом, изо всей бы силы
Век цеплялся б к одежде легкокрылой.



VII

Или молится в маленькой часовне,
Мессы прежде творились там тоскливо.
Ветра музыка слаще и любовней,
Шепот моря слышней в часы прилива.

Был бы морем, шептал бы аллилуйя,
Омывая ей ноги и целуя.


VIII
Поздно, в парковом сумеречном лоне,
На коврах, где белеют цикламены,
Перед нею сгибаются в поклоне
Предков статуи, холодно - надменны.

Был бы статуей, я б, склонив колени,
Слушал плач её, полный сожалений.

IX

Во дворце одиноко и бессонно
Бродят призраки грешников и ныне,
Ночью жалобы слышатся и стоны
Моряков, в ночи гибнувших в пучине.

В шторм хочу попасть, смерть мила любая,
Чтоб у ног её бредить, погибая.

X

Плитам каменным в сумрачном соборе
Повествует о горе незабытом.
И волнуется штор кровавых море
Морем крови, когда-то здесь пролитом.

Если б это не шторы в зале были -
Наши саваны жаркие в могиле.


XI
Так проходит в прекраснейшие ночи,
Горестные сны видит ежечасно,
В узких окнах готических - не очи,
Звёзды дальние смотрят безучастно

Если б с ней бродить ночью золотою,
Если б с ней лежать под одной плитою.

...............................................................................

XII
Погружается в горестные думы
В замке, прячущем скорбное преданье,
И леса полуночные, угрюмы,
Повторяют бестрепетно рыданье.

Склеп один, поверь, был бы нам не тесен,
Донна нежная замка моих песен.

Diário de Noticias
Março, 1874
Lisboa


* Саваном называется не только одежда усопшего, но и покрывало, которым накрывают тело в гробу.

Cesário Verde

Responso

I
Num castelo deserto e solitário,
Toda de preto, às horas silenciosas,
Envolve-se nas pregas dum sudário
E chora como as grandes criminosas.

Pudesse eu ser o lenço de Bruxelas
Em que ela esconde as lágrimas singelas.

II
Й loura como as doces escocesas,
Duma beleza ideal, quase indecisa;
Circunda-se de luto e de tristezas
E excede a melancólica Artemisa.

Fosse eu os seus vestidos afogados
E havia de escutar-lhe os seu pecados.

III
Alta noite, os planetas argentados
Deslizam um olhar macio e vago
Nos seus olhos de pranto marejados
E nas бguas mansнssimas do lago.

Pudesse eu ser a Lua, a Lua terna,
E faria que a noite fosse eterna.

IV
E os abutres e os corvos fazem giros
De roda das ameias e dos pegos,
E nas salas ressoam uns suspiros
Dolentes como as súplicas dos cegos.

Fosse eu aquelas aves de pilhagem
E cercara-lhe a fronte, em homenagem.

V
E ela vaga nas praias rumorosas,
Triste como as rainhas destronadas,
A contemplar as góndolas airosas,
Que passam, a giorno iluminadas.

Pudesse eu ser o rude gondoleiro
E ali й que fizera o meu cruzeiro.

VI
De dia, entre os veludos e entre as sedas,
Murmurando palavras aflitivas,
Vagueia nas umbrosas alamedas
E acarinha, de leve, as sensitivas.

Fosse eu aquelas árvores frondosas,
E prendera-lhe as roupas vaporosas.

VII
Ou domina, a rezar, no pavimento
Da capela onde outrora se ouviu missa,
A másica dulcíssima do vento
E o sussurro do mar, que se espreguiça.

Pudesse eu ser o mar e os meus desejos
Eram ir borrifar-lhe os pés, com beijos.

VIII
E às horas do crepásculo saudosas,
Nos parques com tapetes cultivados,
Quando ela passa curvam-se amorosas
As estátuas dos seus antepassados.

Fosse eu também granito e a minha vida
Era vê-la a chorar arrependida.

IX
No palácio isolado como um monge,
Erram as velhas almas dos precitos,
E nas noites de inverno ouvem-se ao longe
Os lamentos dos náufragos aflitos.

Pudesse eu ter também uma procela
E as lentas agonias ao pé dela!

X
E às lajes, no silêncio dos mosteiros,
Ela conta o seu drama negregado,
E o vasto carmesim dos reposteiros
Ondula como um mar ensanguentado.

Fossem aquelas mil tapeçarias
Nossas mortalhas quentes e sombrias.

XI
E assim passa, chorando, as noites belas,
Sonhando uns tristes sonhos doloridos,
E a refletir nas góticas janelas
As estrelas dos céus desconhecidos.

Pudesse eu ir sonhar também contigo
E ter as mesmas pedras no jazigo!

...............................................................................

XII
Mergulha-se em angástias lacrimosas
Nos ermos dum castelo abandonado,
E as próximas florestas tenebrosas
Repercutem um choro amargurado.

Uníssemos, nós dois, as nossas covas,
Ò doce castelã das minhas trovas!

Diбrio de Noticias
Marзo, 1874
Lisboa

Ирина Фещенко-Скворцова, поэтический перевод, 2015

Сертификат Поэзия.ру: серия 532 № 112717 от 03.07.2015

0 | 0 | 1379 | 26.04.2024. 01:56:48

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []