Неверно все видится: "только вперёд" - нет ни одного направленья.
Кривая ведёт, и не подведёт, и ей незнакомы сомненья.
Она обязательно где-то свернёт и вынырнет в месте нездешнем,
И сколько ни гнет каждый свой поворот,
Она не сдается, конечно.
Да просто судьба - нелинейный маршрут,
И люди петляют нарочно...
Лишь мысли, одни только мысли бегут
По краткой, по лунной дорожке...
Мальчик мой, мне, наверное, тысячи лет,
Миллионы - я мать динозавров.
На плите тектонической стынет обед,
В море плещется завтрашний завтрак.
Я как солнце - бегу, не считая лучи,
Вечно в моде и всем современна.
Мальчик мой, я не знаю кармических первопричин,
Но предчувствую все перемены.
Не смотри в мои годы, они - не изъян,
Всем царям я угодна в супруги,
Мне все звезды на небе, все боги - друзья,
Мне все реки, все горы - подруги...
Так сложилось, не хвастаюсь, - тем и сильна,
Что живу без печали беспечно,
Потому что всегда и во всех влюблена,
И повсюду любима сердечно.
Хоть войной ты иди на меня, хоть молвой, -
Я смеюсь и цвету только краше.
Я - природа сама, потому, мальчик мой,
Мне никто в этом мире не страшен.
И тебе. Если хочешь летать - так смелее, летай!
Хочешь властвовать - сбудется, властвуй!
Космос нужен? И эта планета? И та?..
Лишь бы, мальчик мой, это - на счастье...
Теснят Таганку новые высотки.
Витрины, лица, все - «куплю-продам»…
И я не верю, что вчера Высоцкий
Был нужен этим дамам-господам.
Все выше ценятся машины и одежда,
Богатым «папиком» мечтает стать юнец.
И я не верю, что вчера «Надежда»
Звучала гимном молодых сердец.
Еще с почтением про подвиги, медали,
Но не идут на фильмы про войну...
И я не верю, что вчера едва лишь
На пепелище строили страну, -
Теперь везут китайские подделки,
Бубнят с экрана полупьяный бред…
Нет, я не верю, что сегодня деньги
Решают: человек ты или нет!
А кто решает, если в сердце - тихо
И не болит на крик чужих скорбей?!
А заболит - смеющееся лихо
Из телефона брякает «Забей!»
И - забивает человеческие чувства в
Пустое разномастное вранье,
И над «татухой» мертвого искусства
Клубится цифровое воронье…
Случается порой с народом каждым
Безумия заразная беда.
Я верю, это все пройдет однажды,
Вот только стыдно, стыдно, господа…
Когда у богов нарождаются детки,
Тётя Вселенная дружно им всем
Над колыбелями крутит планетки:
Новому богу - своя карусель.
Вечность нежна - пеленает нирваной,
Звезды им тихие песни поют.
А на планетах кипят океаны,
Плавится небо и горы встают.
Первое время играть не умеют:
Пару галактик разрушить - пустяк...
Боги растут, боги умнеют
И управляют мирами кто как.
Вот он идёт - переполнен свершений,
Ясен умом и собой ничего...
Но почему столько бед и лишений
На разнесчастной планете его?
Или другой - неказист и нескладен,
Мыслями прост... Но живёт без затей
Мир его - весел, чудесен и ладен -
Тихая гавань добрых людей.
Третий стыду не дает попущенья,
Чтобы свои идеалы вершить:
Нет на планете греха и прощенья,
Нет ни одной человечьей души...
И наблюдает за ними за всеми,
Тихо смеясь и терпя до поры,
Старенький Космос, заслуженный тренер,
Непререкаемый мастер игры.
...Но почему опять, необъяснимо,
Когда в окно врывается заря,
Мне кажется, что все промчалось мимо,
Мне кажется, что все случилось зря?
Что каждый день бездарно был растрачен,
Поруган, обесчещен суетой,
Что каждое мгновение - иначе,
Что я сама могла бы быть иной?
Идти? Лететь! Без страха и оглядки.
Хотя бы день, но бесконечно - жить!
Найти себя и, не играя в прятки,
Любить весь мир над пропастью во ржи.
Позволить мотыльку лететь на пламя,
Рвать струны, душу рвать на паруса!..
И главное из всех моих признаний
Отчаянно сказать Ему в глаза...
Но, оглянувшись на мечты и лица,
На все, что прожито и понято давно,
Я зарекаюсь: не могло случиться
Того, чему случиться не дано.
Так листья жгут, когда они опали,
Пусть в каждой жилке - все еще весна.
Так растворяют - ядами в бокале -
Воспоминания несбывшегося сна...
Так правлю я себя - безжалостно и четко...
Но, не боясь упасть или сгореть,
Так на меня похожая девчонка
Летит навстречу утренней заре.
Он молчит,
Но Он с каждым из нас
Говорит на своём языке.
У Него прозапас
Все ключи,
И признания - в рюкзаке.
На рассвет приходя,
На изломе Луны и Зари,
Он научит тебя,
Открывая свои словари.
И, ломая печать,
Между вечными
"Быть" и "Не быть",
Непреложно опять
Человечное
Пишет: "Любить!"
Острый росчерка знак
Заменяет рецепты
Врачей...
Он откроет рюкзак
Лишь тогда, когда знает -
Зачем...
Зашел Господь в наш храм: средь старых досок,
Где лики полустерты, но чисты,
Где плавились огнем и плыли воском
Молитвы грешников Всевышнему, святым,
Он был лучом, упавшим на распятье,
Он был Собой… И снова на кресте
Торжествовал прощеньем и принятьем,
Ликуя светом в душной темноте.
И в тишине запевной нотой звонкой
Под ветхий купол взмыла лития,
И ты стоял восторженным ребенком,
Вдруг осознавшим счастье бытия...
А мне сквозь руки, лица и поклоны,
В углу, где тень покрыла образа,
Привиделись глаза одной иконы,
Безмерной боли черные глаза.
И был Господь так ясен перед нами,
Что каждому хотелось вечно жить, -
Но всех свечей намоленное пламя
Их не могло, казалось, осветить...
И солнце жгло, и так весна горела,
Когда миряне вышли за врата,
Но долго вслед нам этих глаз смотрела
Бездонная слепая чернота...
… У старого круга, у прежней основы
Начало всему настает.
Из тьмы воскресая, ты учишься снова
Дышать и смотреть на восход.
День повода ждет - и суров, и неистов -
Испытывать сердце твое.
Но будь, как рассвет - ясным пламенем чистым
Наполненный до краев.
Он скажет тебе и спокойно, и мудро,
Что ночь отболит и - пройдет.
У Господа Бога есть новое утро
Для каждого, кто живет...
Осень - циник шепнет: "Помоги себе сам",
Плед, вино, сплин оставит на вечер.
Несчастливых не вычислишь по адресам,
Человек человека не лечит...
Человек человеку - судья и палач,
Человек человека калечит...
Осень-циник шепнет: "Не стесняйся, поплачь:
Человек с человеком - не вечно..."
Но хронически утро врывается в дом,
Умудренный ты или подросток,
И кричит: "Посмотри, идиот! Дело в том -
Человек человеку - не просто
Друг, слуга, муж, жена, господин,
Мать, ребенок, учитель от Бога, -
Ты идёшь, ты в пути и не можешь один,
Человек человеку - дорога.
И мотив здесь один и на все времена,
Что просить о великом - не надо.
Ты пришел в мир людей, где звучат имена,
И твоё - средь живых, как награда..."
...Осень чует, когда мы стоим у черты,
На восходе сгущаются тени...
Среди тысяч дорог есть одна, знаешь ты:
Человек человеку - спасенье...
Вот он - город, который не спит по ночам.
У него есть двери ко всем ключам,
И на случай - навеки ты здесь или гость-
В каждой церкви молитва и в баре - тост.
Каждый крутится - как промотать эту жизнь?
Если хочешь сны наяву - не ложись:
Утро пустит по венам вину и кофе,
Спрячет героев в костюмы-кофры.
Здесь прохожие улицам - до фонаря,
Ветер дует в сердца, и они не горят...
Но когда удается сменить адреса,
Ты по окнам скучаешь как по глазам,
По бетонному раю в кредит по прописке,
Словно он - кто-нибудь верный и близкий,
Думаешь: "Взять бы обнять твои крыши!"
И что без тебя он просто не дышит.
...Но когда ты ему улыбнёшься, прощаясь,
Город сделает вид, что вы не встречались...
Вот что это с нами, не скажешь?
Мы вечно с тобою нигде -
От каменных многоэтажек
Сбежали к великой воде.
И, словно бескрылые чайки,
Идём вдоль прибрежной черты,
Готовые то ли отчалить,
То ли построить мосты...
И ты так хронически весел,
И я улыбаюсь навзрыд,
И радио всех наших песен
Взахлёб меж волнами хрипит.
И, глядя на нас, всё на свете
Кричит: "Дураки, вы - в раю!"
А мы - одинокие дети,
Застывшие на краю.
И вот бы - от счастья ли, с горя? -
Нырнуть и достать дно...
Но, двое, стоим у моря,
А море у нас одно...
Мы все потеряли свои пути
И навигаторам дали карт-бланш,
Но тот, кому незачем больше идти,
Врёт, что подвал - тоже этаж,
Что можно жить в цоколе бытия -
Без окон, без воздуха, в темноте,
И он рассуждает, о том, как я
Опять выбираю дороги не те...
Что правда - то правда: все - наугад
И не смотрю по сторонам,
И пусть обо мне что хотят говорят, -
Есть высота, глубина, тишина...
И правда не в том, чтобы верная цель
Или красоты по сторонам:
Крылья ветров или ржавая цепь -
Каждый экипируется сам...
Каждый уходит под воду, на взлет,
Падает в пропасть, бьётся о лёд,
Чтобы - пусть даже никто не поймет -
Просто идти вперед...
Был дом у реки, у самой воды,
Что вмиг разгоняла тоску.
Бежала волна, бежали следы
К волне от дверей по песку.
И рядом костер жег вечер дотла,
Лежала рука в руке,
А после опять оставалась зола,
Остывшая, на песке.
И было то место блаженным из мест –
Ни боли, ни бед, ни тоски,
Не знали счастливей вдали и окрест
Чем те, что живут у реки...
А в день, когда выйти она не смогла -
И счастью отводится срок -
Он вынес ее и стал как зола,
Упавшая на песок.
И были две тени опять как одна:
Рука не сжимала руки,
Но знала волна и пела она
Про всех, что живут у реки…
Весенняя полночь катила по краю
Сияющий бубен луны,
И видели звезды, как мир проживает
Мгновенья большой тишины.
Она заходила в горящие окна -
Тревоги гасила огни.
Несла утешение всем одиноким -
И спали как дети они.
Качала крылатые стаи на кронах,
Баюкала берег волной, -
Повсюду успела, но только влюбленных
Опять обошла стороной.
Их сон и покой потерялись в дороге, -
Жег комнату солнечный зной,
И все, что бывают на свете, тревоги
К ним птицами бились в окно,
И бил, словно колокол, ритм их сердечный,
Единый - и грешен, и свят,
И жил целый мир - и пребудет он вечно -
Пока эти двое не спят.
В этом поезде едут безумцы и дети,
Он - удобен и тем, и другим -
Сквозь тоннели зрачков колесит по планете,
Или планета - под ним.
Рельсы времени выгнуты вдоль горизонта,
Мост за море закинул железный портал…
Я смотрю за окно, где несбывшийся сон твой
Облаками уходит в астрал.
И, качаясь на линии в точке заката,
С тем, что движется, но не идет никуда,
Мы - безумцы сегодня и дети когда-то -
Молимся, чтобы так было всегда...
Со мной в маршрутке ехал Стивен Хокинг,
Не физик – незнакомый мне старик.
Его Вселенная слагала пробкам хокку,
А он молчал. Дырявый пуховик -
В ожогах звезд, космическою пылью
Ботинки неказистые полны…
Был то ли старый, то ли новый год по стилю -
Мы двигались фарватером струны,
Но где-то в параллельных измереньях,
Среди инопланетных душ и тел…
Он вышел. А когда закрылись двери -
Он полетел.
И вот анекдот ли, намек
Судьбы, наподобие знака? —
Стоял возле парка ларек,
Сапожник с лицом Пастернака
Чинил в нем ботинки. Среди
Хронической рвани и грязи
Он был благороден один
Со взглядом персидского князя.
Перстами, какими полки
На смерть отправлял его предок,
Набойкам дарил каблуки
И жаловал клей для танкеток.
И плыл одуревший шансон
Над местом угарным и смрадным,
И видели шлепанцы сон
О мирре, коврах и смарагдах,
О том, как трудам обречен
Навеки за предка коварство,
Живет, с нищетой обручен,
Хозяин сапожного царства...
Но были подошвы крепки,
Прошиты суровою нитью,
И шли по дорогам полки,
Шли на ежедневные битвы.
И билась несметная рать
За жизнь, за любовь и зарплаты.
И было судьбе наплевать
Кто ставил солдатам заплаты.
Злишься: куда катится эта планета,
Населенная дураками?
А вокруг столько свободного света -
Бери его, даже руками!
Вот представь, что он подороже злата:
Невесомый, звездно-алмазный...
Боже мой, мы не знаем, насколько богаты,
Каждый из нас - все сразу!..
И жизнь, и любовь - они только об этом,
И все гениальное - просто.
Мне кажется, в нас сейчас столько света,
Что мы уже - звезды...
И нет ни бедных, ни богатых.
Есть только жизнь. И мира суть
Тебе откроется, когда ты
Над ним застынешь на весу -
Хрустальный шар на тонкой нити,
Вверху оборванной давно:
Шар создан, чтобы быть разбитым,
Но этим счастлив все равно...
И сколько нас - чужих и разных -
Хрусталь звенит... Сейчас и здесь
Мы все летим. И этот праздник
Так ярко выглядит с небес.
Как этот мир причудливо раскроен,
Но отчего-то так некрепко сшит...
Не набирай мой номер. Напиши -
Чем дождь осенний в сотый раз расстроен,
Как бьются ветки в серой тишине,
И нет спасенья от промозглой скуки.
Пиши о том, что кофе греет руки,
Но студит сердце темнота в окне,
И на ладони линия длинней,
Чем самый многозначный прочерк...
Хочу увидеть твой неровный почерк,
Когда ты снова пишешь обо мне.
Встречная видимость - нулевая,
Легче вселенными перехлестнуться.
Любовь, говорят, что-там продлевает,
Но от такой есть риск не проснуться.
Она ведь хлебнет и неба, и моря,
В голову пулей влетит и - застрянет.
Но счастьем - случится ли? А вот горем,
Если не встретимся, - так и не станет.
Наши дороги спасаются бегством,
Чтобы тела не прознали про тленность.
Мы защитились единственным средством -
Всех территорий неприкосновенность.
Время заставит чувства улечься,
(Так же с мечтами и с чудесами),
И мы удивимся - как просто отречься
Нам от всего, что выбрали сами...
И не дай Бог отыскать переулком
Памяти адрес в надежде согреться,
Чтобы ударил и больно, и гулко
Камень, почти не похожий на сердце...
Вода обещала огню.
Зима обещала теплу.
Ночь обещала дню.
Камень – стеклу.
Не обманул ни один:
Встретились на беду.
Скажет вода – «Уйди!»
Крикнет огонь – «Не уйду!»
И друг за другом вовек –
Кто первым сгинет прочь?
Топит тепло снег,
День прожигает ночь.
Бьются, мири – не мири.
Любят себе же назло:
Камень не хочет двери,
Камень летит в стекло.
Им, да и нам, не понять
Смысла. И кто виноват.
Но, раз и нас не разнять, –
Будь, чему не миновать.
...И если бы выключить фонари,
И звезды увидеть над головой:
Они так неспешны вдали, посмотри -
Кони, идущие на водопой.
И в быстрой реке всех имен и времен
Им вечность прозрачна, как та вода,
И стелются по ветру вереск и лен.
Так было. Так есть. И так будет. Всегда.
И если нам город затмит пастораль,
И в лязге трамвайном ноктюрн заглушит,
Над серым бетоном останется даль,
В которой никто никуда не спешит...
Когда все остынет внутри и окрест,
И время расставит кресты на пути,
Есть выход на небо из гибельных мест -
Возьми мои крылья. Не бойся. Лети.
Железобетонно: углы и окна.
Мазанки двадцать первого века.
Сетями опутаны, корчатся коконы
Не бабочек, но человека.
Им проще двинуть по клаве пальцами,
Или продвинуться сдвигом по фазе:
Чувствуют мир, как улитки, канальцами
Брюшка и сонный таращат глазик
На перемены, в которых не шарят,
Поскольку «Вселенная – удел вышних».
«Погреться бы где-нибудь. Может быть, Шарм Эль..?»
Но все-таки примут сигнал с телевышки
В качестве допинга и релаксанта -
Утром на завтрак, вечером к чаю…
Числятся жертвами самообскуранта,
Самоубийственно не замечая,
Как в тесноте, в саркофаге бессилья,
Словно цветы в темноте, вырастают
Яркие, легкие, сильные крылья
И - нераскрытые - погибают.
На паутине роса,
Ягоды просятся в горсти…
Мы здесь – случайные гости,
Боги на полчаса.
Можно теряться в бору,
Пить родниковую воду -
Предки прозвали свободой
Древнюю эту игру.
Сосны несут небеса,
Льнут васильки к изголовью,
Благословляя любовью,
Фугу сыграет гроза.
И от великого древа
Леса вкусивших плода
Нас повенчает вода:
«Здравствуй, Адам...» «Здравствуй, Ева...»
Есть люди, с которыми - с полуслова,
И можно себя не бояться.
Есть люди, с которыми снова и снова
Хочется оказаться
Облаком розовым, змеем воздушным,
Брызгами водопада,
Малому радоваться, потому что
Большего - и не надо...
Им все тропинки к сердцу известны:
Входят - и сердце смеется!
Люди, с которыми если не вместе,
Словно рассвет - без солнца.
И оттого ли не приручают,
Любишь - спешат проститься
Люди, которые окрыляют
И - отпускают птицей...
Ты Кубань моя, злато-полюшко -
Ткань узорная, самотканая,
Изобильная ты и раздольная,
Разукрашена самоцветами,
Утром росами окропленная,
Ночью звездами озаренная,
А глаза закрыть и вдохнуть тебя –
И навеки быть очарованным!
Вдаль раскинулось море Черное,
Светозарное, солнцедарное,
Ветром вспахано да засеяно
Ночью звездами словно зернами...
Где поет волна колыбельную,
Там рыбацкую люльку-лодочку
Мать-судьба ему приготовила,
Чтобы странствовал между двух морей -
Среди Черного и Азовского -
Чтоб охотился на подводный люд,
И ушел на дно, как отец и дед…
Раз чинил Степан снасти старые -
На закате дня в море новый ход.
Уж куда ему, семилетнему!
Но того страшней - есть сиротский хлеб…
Вот дядья сидят, насмехаются:
- Как бы сам не стал ты добычею!
Ты простись, пойди, к морю-батюшке,
Поутру в приют повезем тебя.
Море Черное, непрощенное!
Что ж ты сделало, бессердечное? -
Нету матушки у Степанушки,
И отца теперь нет - как не было.
Плачь-не плачь теперь - окаянное,
Для тебя слеза - капля малая!
Только что это? Иль виднеется? -
По волнам бежит его лодочка,
Кличет батюшка: - Эй, Степанушка,
У меня улов, что не вытянуть!
По воде беги, на подмогу мне:
Серебра полны сети, золота,
Нам богатым быть, да нужды не знать!
Побежал Степан, в воду кинулся,
Холодна волна, а не чувствует –
Близко лодочка, близко батюшка,
И глаза его ярко-синие…
Отчего ж дядья машут с берега,
Лица белые перепуганы?
- Здесь на дне, гляди - самоцветные
Камни яркие да сокровища!
Ты достань, сынок, - шепчет батюшка. -
Нашей матушке украшения!
И нырнул Степан вслед за мороком,
А на дне морском – тина черная:
Нет ни золота, ни жемчужинки,
Только плыть на свет силы кончились…
- Ах, волна-волна, моя матушка!
Ты раздольная да привольная!
То ласкаешь ты, то куражишься,
Не жалеючи своих детушек.
У тебя в руках судна-лодочки,
Кораблей больших дни-скитания.
Так будь ласкова – отпусти меня,
Мал я, матушка, мал-малешенек!
По земле ходил лишь семь годиков,
Повидал беду, встретил горюшко.
А греха на мне - ни сориночки.
Так за что казнишь сиротинушку?..
Поднялась волна, как услышала,
Ветром вскинулась и раздвинулась,
Из глубин своих бездыханное
Прямо к хутору тело вынесла...
Жил в том хуторе Ярослав-казак,
Ярослав-казак свет Андреевич.
Он с войны пришел, есаул-герой,
Только дом пустой, окна черные.
Где жена его, раскрасавица?
Где семья его, дети малые?
Что проклятый тать мор детей унес,
А жене враги дали весточку:
Заколол ее ненаглядного
Басурман-шакал в ножевом бою.
Так слегла она под иконами,
Чтобы спать уже во сырой земле…
…Посреди полей - хаты белые,
Посреди степей - кони резвые.
Вышел на берег Ярослав-казак,
Искупать коня, сердце выплакать.
Не видал никто слезы воина:
Это ветер выл, это дождь хлестал.
И сегодня он словно каменный,
Болью памяти заколдованный.
Был казак лихой вольным соколом,
И клевал врага в сечи дьявольской.
Но увидел лик девы ангельский,
Тонких рук ее крылья нежные,
И душа на свет Божий вырвалась,
Полетела к ней, словно в райский сад…
Три зимы прошло да три месяца,
И военных дней тучи черные.
Он пришел, герой, – дом пустой стоит,
Ни детей малых, ни Авдотьюшки.
Кабы знал, что так все закончится,
Не берег себя, а под пулями
Встретил смерть свою как спасение!..
Что ж, пора идти в хату сирую,
Где ночей не спать, с горя пьяным быть,
Где еще вчера счастье теплилось,
А сегодня тлен и забвение…
Только что-то конь непослушным стал -
Удила жует, тянет в сторону.
Не хотел казак, а за ним пошел.
Видит - на берег волны хлынули:
На песчаный мыс то ли рыбину,
То ли бревнышко они вынесли…
…Божье дитятко, Господарево,
Во спасение людям дарено!
Беззащитное, незлобивое,
Ты - любви самой воплощение.
Ясноликое, простодушное -
Мир в твоих глазах продолжается,
Лишь одним тобой показал Отец –
Смерти нет, а жизнь – будет, вечная!
Жив рыбацкий сын, жив-живехонек!
На руках казак держит Степушку -
Сына нового, обретенного!
А ему, мальцу, все мерещится:
То отец его вышел из моря,
Будто злая смерть – это страшный сон.
И глаза открыв, по беспамятству,
Есаула он кличет батею…
Все мы детушки Твои, Господи,
А Кубань-земля плодородная -
Наша Матушка многодетная.
Как подсолнухи наши головы –
На Тебя глядят, к свету тянутся,
В самый тяжкий день, беспросветный час
Светом истинным озаряются.
Сохрани Ты нас от беды лихой,
Подари нам мир, процветание.
Пусть из года в год, пусть из века в век
Наш казачий край благоденствует:
Золотая рожь морем катится
И сады цветут пеной кипенной,
Пусть над берегом, да над хатами
Детский смех звенит колокольчиком,
И блаженною этой радостью
Лишь добро в сердцах умножается!
мне нужен зонт, резиновые боты,
попутка ли, маршрутка - все равно.
откуда я - из дома ли, с работы?
куда я - в магазин или в кино?
идешь вот так, по лужам, без оглядки,
и то ли мерзнешь, то ли недосып,
и все прохожие с тобой играют в прятки
и прячут за воротники носы.
а в окнах - теплые размытые объятья
какой там быт - обетованный рай!
и будто бы карета чинно катит
в потоке вод почти речной трамвай.
и так, продрогнув, вплавь до магазина
спешу согреться хоть на пять минут.
ах, осень. ты всегда невыносима.
но оттого я и люблю тебя. одну.
Ты понимаешь, что «все хорошо»:
Все разрешается постепенно,
Век этот, пусть и шальной, но степенно
Движется, так же как тот, что прошел.
Ты понимаешь, что в мире людей
Нет перемен, только бал декораций –
Мечутся тени сатиров и граций,
Ходит с огнем Прометей.
Ты понимаешь, что нет совершенства:
И в окруженьи божественных ликов
Ловишь не свет – только блики от бликов,
Звездную пыль от блаженства.
Ты понимаешь: такое кино –
И на экране, и зрители, в зале –
Мы ничего о себе не узнали,
Сколько б ни длилось оно.
Ты понимаешь – и как не понять? –
Даже любви во Вселенной нет места -
Даже она оставляет нас вместе,
Чтобы навеки разнять.
Ты понимаешь. Но сердце, любя,
Не принимая разумных законов -
Верит в бессмертие, и изумленно
Вечность глядит на тебя.
Это было зимой. Снег задумчиво падал,
И молились деревья ночной тишине,
И горели во тьме фонари как лампады,
И свеча оплывала в морозном окне.
За узорным стеклом с тонкой трещинкой сбоку
Было видно немного, но прятали взгляд
Полуночные путники. Так ненароком
И на грех, и на таинство брака глядят.
На сплетенные и обнаженные руки.
На изогнутый абрис коленей и спин.
На высокие двери, хранящие звуки
От соседей, которые «Тише, мы спим!..»
Но как только под утро свеча догорела,
Эти двое исчезли, как будто их нет.
И напрасно заглядывал в окна несмело
Одинокий озябший январский рассвет…
Прости мне этот день: испорчен суетой,
Он был как чистый лист, и вот его не стало.
Он был готов летать, исполниться мечтой,
Но скомкан и забыт… Мы столько пролистали
Таких хороших дней, как будто вечно жить
Умеем, и Господь за это не накажет:
А время что листву напрасно ворошить –
Оно не помнит нас и миру не расскажет
О том, как дышит ночь в объятиях рассвета
И катится прибой, а в доме - тишина,
Лишь легкие шаги – уже проходит лето,
А на столе цветы, стихи, стакан вина.
Но, может, все не зря: набросок карандашный,
Случайный лист хранит знакомые черты,
Счастливые глаза... Он все же был. Однажды.
Один хороший день, в котором я. И ты.
Опять меняю жизнь на города.
Сезонные тревоги и надежды
Я оставляю, словно старую одежду,
В шкафах высоток раз и навсегда.
Опять меняю холод на жару,
И забываю лед в глазах норд-оста.
В объятьях новых просыпаться поутру
Не стыдно и невыносимо просто.
Так просто, что не больно за вчера.
Ведь все прошло. Неважно. Несерьезно.
Стираю в телефоне номера,
А вместе с ними - дни, слова и слезы.
- На маленьком острове времени нет
И солнце гуляет по кругу.
В последней бутылке последний привет
Я шлю незнакомому другу.
Мой друг незнакомый, живи хорошо,
Не знай одиночества горя.
Спасителя нет, а не то б он пришел
За мною по синему морю.
Скитался я много, и жег корабли,
За это наказан навеки.
Забытый фрегат, я стою на мели
Без Господа, без Человека.
Свобода, мой друг, не для мелких людей
И сердце, увы, не бездонно.
Я вычерпал все, что отмерено мне,
В портовых интрижках бедовых.
И вот на любовь не осталось и дня -
Иссушена чаша земная.
Уж девы-русалки глядят на меня
И выпить до дна приглашают.
Сокровищ пират не сберег, по пути
Пиастры и душу истратил.
Прости меня друг незнакомый, пусть ты
Из тех, кого я не ограбил...
Прощай! - уплывает бутылка вперед,
И вот уж не видно пирата...
Да только прилив той же ночью вернет
Послание без адресата.
Судьба опять упрямо компас крутит,
Норд ост или зюйд вест – ей безразлично.
В ней постоянства никогда не будет.
Так пожелай мне счастья в жизни личной!
Ведь я к тебе летела наудачу,
Но только встретила – и сразу потеряла.
Полюбишь, думала, а вышло все иначе.
И значит - в путь, все начинать сначала.
Влюбленных слов несказанную глупость
Я унесу с собой последним вздохом.
Ты не герой - какая, к черту, трусость?
Ты не решился. Разве это плохо?
Небес прощальных звездное убранство -
Между мирами долгая дорога.
Я шла к тебе сквозь время и пространство,
Но ты не дал переступить порога…
Глаза в глаза – желанные до боли -
Смотрю и кажется, что ты со мною будешь.
Я улечу, ведь ты не остановишь.
Я навсегда запомню – ты меня забудешь.
Такая редкость - родственную душу
Однажды встретить на пути на Млечном…
Пусть ангел мой, который так мне нужен,
Хранит тебя, мой неслучайный встречный.
Больше нет сил оставаться
Так, межу адом и раем.
Самое время спасаться:
Кажется, мы умираем.
Взгляд твой, кипящий, как солнце,
Вмиг разгоняясь по венам,
Незащищенное сердце
Бьет, словно мячик о стену.
Не оставляя надежды
Нас накрывает волнами,
Гибельно, неизбежно -
Это случается с нами...
Зря наши слабые руки
Соединили ладони:
Мы не спасаем друг друга –
Мы упоительно тонем.
Не подходи еще ближе,
Я не смогу отмолчаться:
Ты – я ведь вижу! - не дышишь.
Так погибают от счастья…
Смотрю космические саги
И вывожу
На мятой офисной бумаге
Меж звезд межу.
Статист бездарной киноленты
С названьем жизнь,
Мечтаю - на других планетах
Все зашибись.
Но вдруг и там скупые краски,
Бардак, раздор?
Нет, я упрямо верю сказке.
Через простор
Вселенной кажется иное
Стократ милей.
И где-то глупый гуманоид
Летит к Земле.
Бабуля веником торгует
У Максаковской бани.
Январский ветер шибко дует
И стынет месяц ранний.
Спешит народ за крепким жаром
В субботний день помыться.
Бабуля шепчет: «С легким паром!»
Довольным красным лицам.
Иной пройдет, не покупает,
А только глянет строго -
Она здоровьица желает
И мерзнет у порога.
Домой нейдет: ей надо денег
На содержанье внука,
Ведь сын-то пьяница, бездельник,
За что такая мука?
Порой всплакнет, да вытрет слезы:
Поставлены в сугробы
Ее букеты из березы -
Спасенье от хворобы…
_________
Максаковка - поселок, пригород Сыктывкара (Республика Коми)
Жизнь - проталина во льду, в стекле морозном
Теплого дыхания следы...
Нас не ждут на тех счастливых звездах,
Зря на них с надеждой смотришь ты.
Мы как солнечные зайцы или свечи -
Были-не были, сгорели и - прощай.
Но сейчас, нам кажется, мы вечны:
Вечер, Млечный путь и в кружке чай.
Всем живущим тьма сердца остудит,
Но душе тепло пока мы здесь.
Все равно когда и что там будет:
Я люблю тебя. Спасибо, что ты есть.
У меня на всех котэ аллергия,
У котэ хозяева другие,
Вот печаль!
Я была бы славною хозяйкой,
Но, увы, забрать котэ нельзя мне,
Очень жаль:
Там ободранные стены, тараканы,
Старые, потертые диваны...
Ну и что?
Кошка думает, мол, это так и надо.
Из окна глядит умильным взглядом:
"Хорошо!"
Если бы! О сколько из окошек
Смотрит в мир слепых котов и кошек!
Почему?
Может быть, они мудры природно?
Им плевать, где чинно, благородно?
Ко всему
Прочему - пусть у меня приличней,
Для котэ и корм, и сон отличный,
Начихать
На котэ! А значит -"брысь", "не лезь"...
Оттого котэ не будет есть
И спать...
лети, лети экспресс небес,
на запад. тонет лес,
сливаясь с городом, огни:
мелкают звезды-дни.
по кругу круг - причал земной,
гонец оси своей,
с тобой куда-то мчит, со мной
и, кажется, быстрей...
лети, лети, за облака,
надежда есть пока,
что не бесцельна круговерть
рассвет-закат-рассвет.
на дальней станции пустой
увы, нельзя сойти.
лети, лети, экспресс... постой:
счастливого пути!
Утро обнимает мир по краю,
Ночь за горизонтом, день – во след.
Флейта неба слышится: играют
Музыку неведомых планет.
Не тебя сегодня жду - рассвета,
Воздух пью, он - терпкое вино.
Звездопад космического лета,
Океан Вселенной за окном…
Я боюсь: однажды не замечу,
Обрекая сердце тишине, -
Вся любовь распахнута навстречу
Одиночеству, живущему во мне.
Распахнуто сердце,
Трепещут ресницы:
На вольную волю
Отпущены птицы.
Не вычерпать воздух
Свободы и света,
И падают слезы
Как звездочки лета.
По узкой тропинке,
По кромке Вселенной -
Цветы и пылинки
Узором нетленным,
А листья, как пальцы,
Дрожат нетерпеньем:
Рассвета касаться
Для них - наслажденье.
И катится солнце
Над сонною речкой,
И время смеется,
И кажется вечным.
Там, где расстанемся, грубыми,
Лето покроется инеем.
Остро прочертит губы нам
Тонкая красная линия.
Пепел развеется, выстрелит -
Дверью ударит - прошлое.
Думаешь: только бы выстоять,
Не позабыть хорошее…
Окна чужие - тусклые,
Окна свои - печальные.
Кольца ломаются, узкие,
Хрупкие, обручальные…
Стоит ли зла золото,
Слаще ли воля вольная?
Все сожжено, расколото,
Сделать больней – больно ли?
Кажется, сплошь опасными
Бритвами жизнь исчерчена.
Тонкая линия красная -
Острая боль сердечная.
Мне является Господь, но всегда - неузнанным.
Не сияет небосвод и не льется музыка:
Он проходит по воде, мною незамеченным,
Он невидим, но – везде. Он идет навстречу мне.
Мне является Господь улыбаясь, сетуя,
Что ценю не дух, а плоть, и стремлюсь не к свету я.
То ребенок Он, то дед, то знакомый давешний,
Но - не вижу. Кто он, где? Столько лиц - узнаешь ли?
Но однажды был предел, и кручина горькая.
Глаз Его не углядел, только память зоркая
Ухватила чей-то лик и слова неспешные:
«Ты не бойся, Он велик и силен по-прежнему…»
И когда пронзает боль, душит одиночество,
Повторяю: «Я с Тобой, я не сгину, Отче мой!»
И колышется свеча, и судьба свершается,
И усталого плеча длань Его касается…
… Не то, чтобы грустно: так, глупые слезы.
Не то, чтобы пусто: пустынно. И поздно.
Дорогами - прошлое. Взгляд – перекресток.
Не то, чтобы брошены, изгнаны просто….
…На полке плацкартной в гостях у вагона
Играли азартно, глядели влюбленно.
И руки, и губы испуганно стыли:
То трефы, то буби краплеными были.
И наши соседи бродили без толку,
И лезли, медведи, на верхнюю полку.
А мы целовались, когда люди спали,
И мысли мешались, а после – пропали…
…Стальной подстаканник, чаек негорячий.
Ты – странник, я – странник, не свидимся, значит.
Ты слышишь? Колеса. Уже остановка.
Пусть дождик прольется. А плакать – неловко.
Год - туда, год - сюда... Ерунда:
Свечи, елка, подарки, еда,
Дед мороз, пьяный смех, мишура,
Поздравленья, куранты,"Ура!"...
Это старый магический круг,
Чтоб судьба не отбилась от рук.
Это мантра "все будет Окей"
В хороводе бенгальских огней.
Год - туда, год - сюда... Пустяки
Для извечной небесной реки,
Что течет над одной из планет,
Мы - всего лишь песчинки на дне.
Но - как странно, что эта река
Исполняет все мысли песка.
Новый год...Огоньки... Ерунда...
Думай только о светлом. Всегда.
Нет нового. Есть прежнее. Былое.
Забытое, воскресшее для нас.
Тристан, Изольда, Дафнис или Хлоя -
Кто мы с тобой, рожденные сейчас?
Очерчен круг, незыблемы границы:
Вдвоем. Но шаг - и снова у черты.
И слово в слово - грустные страницы -
Джульетта -я? Ромео - это ты?
Так проживем до грома ли, до гроба,
Но все одно - уйти по одному...
"Персей, скажи, мы повторимся? Оба?"
И ты молчишь, читая тишину...
Я закрываю глаза.
Катится дряхлый вагон.
Хрупкая стрекоза
Падает на перрон.
Бьется о стекла тьма,
Я закрываю глаза…
Да, ты сошла с ума,
Девочка-стрекоза!
Есть у тебя дом.
Есть у тебя Он.
Что же ты не о том
Думаешь перед сном?
Этот колес стук
И простыней снег…
Не разорвет круг
Твой от себя бег…
Горький остыл чай,
Парень-сосед пьян…
Ангел мой, повстречай:
Еду к тебе я!..
Во тьме исчезнет белый лист бумаги,
Когда над ним погаснет лампы свет…
Чего же больше – глупости, отваги? –
Признаться нынче в том, что я – поэт?
Что не пыталась выхолостить сердце,
Любила – в дар, жила, конечно, в долг,
Что в мире прозы стала иноверцем,
Беспечно избрала ритмичный слог.
О слабостях души - ритмичным слогом:
Диагноз мой описан стройно весь…
Но кто же я? Творец среди убогих,
Убогая среди несущих весть?
Верней – второе: хватит слов и света,
Уже на смену - мгла и тишина…
И в сумерках моей Эвтерпы флейта
Слышна все тише… Но еще – слышна!
- О Господи! - сказал однажды Ангел, -
Вселенские печали велики,
А человек – мерило всех страданий,
Меня на ту же участь обреки!
И пали крылья, словно не летал он,
Беспечно наслаждаясь синевой,
ПолУночная вьюга разметала
Сияние над светлой головой.
Он шел по снегу, странник одинокий,
Слепила тьма усталые глаза,
И тщетно Ангел обращался к Богу:
«О Господи, возьми меня назад!»
Молчало небо, чуждое иллюзий,
Лишь ветер злобный выл ему в ответ.
И понял Ангел, как непросто людям
Увидеть Бога там, где Бога нет…
К утру нашел он ветхое жилище,
Жила в нем плотника Иосифа семья.
Хозяин молвил: «Будь как дома, нищий,
Ведь ты такой же нищий, как и я…
У нас с женой Марией есть причина
Гостей любых приветливо встречать:
Звезда взошла вчера – родИли сына,
Да только вот не знаем, как назвать…»
Встал Ангел и застыл у колыбели:
Младенец спал, и ангельским был сон.
И плакал Ангел: «Боже, неужели
Страдать и этот будет обречен?»
Мария отвечала: «Не печалься:
Виденье было мне, что будет он царем…»
Иосиф молвил, головой качая:
«Скажи сперва, как сына назовем?»
Сын плотника, встревоженный, проснулся,
Заплакал, и приложен был к груди.
«Я лишний здесь!» - скиталец встрепенулся.
Пожал плечами плотник: «Что ж, иди…»
«Как звать тебя?» - у странника спросила
Мария, только тот ступил на снег.
Услышала ответ и повторила,
Младенцу улыбаясь: «Человек!»
Я царапаю стену ключом:
Будет слово, и слово еще…
След оставить: затрут или нет?
И прославит, ославит ли - след?
Известь белая, старый подъезд…
А для творчества много ли мест?
А для Вечности?... Хрупкая, жаль,
Известковая эта скрижаль…
Ни на небе, ни на воде
Не напишешь. И сердце задеть
Стало трудно: завидев творца,
Люди вдруг очерствляют сердца.
Остается Скрижаль Бытия.
И пишу, не тая: «Была Я
Здесь» Сего дня автограф – число.
Вот и суть. Вот и все, хватит - слов…
Твой город неоновый синий -
Туманность на Млечном пути,
Скопленье асфальтовых линий,
Созвездье фонарных светил.
Он создан бессонным бездельем
Кругами по улицам плыть,
Полночно скитаться без цели,
Терять ариаднину нить.
Искать - своего ли, чужого -
И снова Тебя не найти...
Твой синий неоновый город -
Туманность на Млечном пути.
Готовлю паэлью, читаю Коэльо,
Аромалампада висит над постелью,
И маленький принц, нарисован пастелью, -
Реклама о пользе детей и растений.
Сабо и бандана - привет из Вьетнама,
На майке клеймо: «Welcome to Alabama»,
(Хотя и не знамо, где Волга, где Кама), -
Танцую среднесибирскую мамбу.
Австралия кажется за горизонтом,
Спасибо китайцам за сломанный зонтик.
Мой милый Тристан, я – всего лишь Изольда
Из провинциального мезозоя.
Потертые джинсы из хлопковой ваты -
Вечернее и повседневное платье.
Смотрю сериалы, и хочется плакать
От горького лука и Лунной сонаты
Снег кормит город с ложки
Небесной манной.
Развод мостов. Прохожий
Ушел в нирвану.
Читает сказку Пушкин.
Ночь за оградой.
Герр Питер спит. Из пушки
Будить не надо.
Искра в зрачке, и на крючке -
Секундная жажда убить.
Спуск.Оттолкнуло на шаг в Ад.
Жарко. Хочется пить…
Меркнет догорающий огонь,
И во тьме давно уснули дали.
Искоркой упала на ладонь
Та звезда, что рождена в печали.
Ей дана недолгая судьба,
И, чем ярче, тем она короче.
Вспыхнет – и погаснет навсегда
Искра жизни на ладони ночи.
Может быть, иное суждено
Счастью нашему:
На звездном небосклоне
Не сияло никогда оно,
Но моя ладонь - в твоей ладони.
Зажигается…
Посмотри! Это так
Называется.
Замыкается
Новый круг,
Раскрывается
Дня и ночи
Небесное таинство,
Если вдруг
Наши пальцы касаются
Вечности,
И звезда зажигается
Вечером
Там, внутри
Всех и каждого, -
Свет, огни,
И, зажженные заживо,
Мы горим:
Посмотри!
Вселенная в окне, а ехать некуда.
Пью чай и в небо застекленное гляжусь.
Я все еще кружусь. Я на земле. Мне в небо бы.
Там все по мне.
Здесь старый дом, на кружке патина.
Пью черный чай, смотрю в окно.
Бездонность там, здесь дно.
Но если повнимательней, одно в другом,
И все одно.
Вселенная в окне, а ехать некуда.
Пью чай, и в кружке плавает звезда.
А небу, видно, хочется сюда…
Я на земле. Мне в небо бы.
Оно - во мне.