Лев Бондаревский

Збигнев Дмитроца. Сельский видочек.

 Zbigniew Dmitroca

Sielski widoczek

Żuraw przy studni cebrzyk chałupka pod strzechą

Niedalekiej przeszłości nostalgiczne echo

Salwy malw przy opłotkach piwonie w ogródku

Doprawiają widoczek ckliwą nutką smutku

Czarno-biały rysunek prof. Wiktora Zina

Który piórkiem i węglem stary świat zaklinał

Sielsko-anielski landszaft rzewnie malowniczy

Piękna fasada nędzy głodu łez goryczy

13 sierpnia 2023

Збигнев Дмитроца.

Сельский видочек

 Журавель у криницы хатка под стрехой

Недальнего прошлого тихое эхо

Залпы мальвы в заградке в пионах садочек

Приправляют слезливою ноткой видочек

Черно-белый профессора Виктора Зина

что пером и углём заклинает старинный

Сельско- милый мираж ностальгических грёз

Фасад бедности голода горечи слёз

Zbigniew Dmitroca

Стефан Юрковски. Современный Иуда.

Стефан Юрковски.

Современный Иуда

тридцать сребреников
сколько это может стоить на черном рынке
или в обменнике?
цена должна соответствовать
долговечности имени
анонимного предательства не существует
всегда найдется свидетель
или сами наниматели проговорятся
грязную работу не отстирать
даже в порошке vizir
даже если человек родился только чтобы
исполнить пророчество
- разрушить старый мир до основанья
обеспечить добру еще одно воскрешение
быть черным в белых одеждах –
миссия достойная
однако нужно хорошо знать курсы
чтобы не повеситься
при вести
об инфляции.

Stefan Jurkowski

Judasz współczesny

trzydzieści srebrników

ile to może być na czarnym rynku

albo w kantorze?

cena powinna równoważyć

opinię tak długą jak wieczność

anonimowa zdrada nie istnieje

zawsze znajdzie się jakaś teczka

albo sami mocodawcy doniosą

brudna robota nie da się wyprać

nawet w proszku vizir

choćby człowiek urodził się tylko po to

by wypełnić proroctwo

– ruszyć z posad bryłę świata

umożliwić dobru kolejne zmartwychwstanie

stać się czernią biel unoszącą na grzbiecie –

misja to godna

trzeba jednak dobrze znać przeliczniki

aby się nie powiesić

na wieść

o inflacji

(„Rekonstrukcja” 1997)

Адам Гвара. Лунный камень.

 

Adam Gwara

KSIĘŻYCOWY KAMIEŃ

Skryty księżycu, zmiłuj się nad nimi.

Drży motyl świecy. Północ zrzuca habit.

Daj zapomnienie, nim świt ich osłabi.

Zawieś bieg planet i poczucie winy.

Piękny księżycu, nie szczędź im urody.

Przywróć im nagość i uchroń przed wstydem.

Niech odmłodnieją kruchym lodem idąc.

Wszak lód to tylko stan tej samej wody.

Srebrny księżycu, zawiąż ich powojem.

Pozwól zapomnieć osobną niepamięć.

Nikt nigdy nie chciał siebie, jak tych dwoje.

Daj im odnowić zaplątanie ramion.

Niech się odnajdą i już się nie boją.

Podaruj lżejszy księżycowy kamień.

ЛУННЫЙ КАМЕНЬ
Луна, тайновидица , смилуйся над ними
Дрожит мотылёк свечи. Полночь сбрасывает покровы.
Дай им забыться, пока рассвет их не обескровил,
Пусть время застынет и чувство вины снимет.
Луна красновидная, их одари красотою.
Верни наготу им, не дай проявиться стыду.
Пусть станут моложе , ступая по тонкому льду.
Ведь лёд, как растает, окажется просто водою.
Луна среброликая, их повяжи вёртким хмелем,
Пусть в забвение они воедино канут.
Никто не хотел так друг друга, как эти хотели,
Так дай им сплестись наконец руками.
Чтобы они обнялись и смело взлетели,
Подари самый лёгкий им лунный камень.

Ag

Адам Гвара. Лишь бы...

   Adam Gwara

Мариуш Парлицки. Порядок вещей.

Адам Гвара. Солнцестояние.

К.И.Галчиньски. Странный случай...

Dziwny wypadek na rogu Nowowiejskiej

Konstanty Ildefons Gałczyński

Февраль. Давно.

Адам Гвара. Новые стихи

Adam Gwara Новые стихи.

ПАН ПЕРЫШКО И ИДЕЯ

у пана перышко
есть одна идея
доброправдалюбовь
называть вкупе
потому что они описывают все
он уже наразбирался с измами
но множество доктрин
оставило после себя
только путаницу
пан перышко знает
что ночь добра
собака не лжет
любовь-это огонь
под котелком.

Adam Gwara

PAN PIÓRKO CZYTA POEZJĘ

niespodziewanie

pan piórko został obdarowany

tomikiem poezji

wiersze mówiły o pierwszej miłości

po czym przeskakiwały furtkę

za którą dojrzewał sad

autorka nawiązywała do czasów

w których nie umiała się oprzeć

pokusie zielonych jabłek

i rumieniła się rymem

to były piękne czasy

uśmiechnął się

pan piórko

ag

ПАН ПЕРЫШКО ЧИТАЕТ СТИХИ
неожиданно
пану перышко был подарен
томик стихов
стихи говорили о первой любви
затем они пробегали через калитку
за которой созревал сад
поэтесса вспоминала о временах
когда она не могла устоять
перед соблазном зеленых яблок
и подрумянивала их рифмой
прекрасные были времена
улыбнулся
пан перышко

ag

ŚPIEWAJ

między koszeniem traw

grabieniem liści

paleniem ognia

dla zmarłych

śpiewaj

nastaw wino

pisz

posprzątaj strych

wydaj stare ubrania

zanim się staną

niczyje

ag

Пой
выкашивая траву
сгребая листву
разжигая огонь
для мертвых
пой
поставь вино
пиши
прибери чердак
отдай старую одежду
прежде чем она станет
ничьей.
ag

КАМЕНЬ СПИНОЗЫ
я поднялся
на башню готического собора
чтобы установить закон гравитации
и шагнул в пропасть
по своему выбору
отныне
нет никаких исключений из правила
падение с башни
состояние невесомости
каждой свободной воли
будет подлежать
побиванию камнями

ГОЛЕМ

я этот Голем
что описал его Лем
не из тех землян
чьим уделом тлен
есть у вечного одна мечта
bit бестелесный я хочу
протянуться
теорией струн
на скрипке играть как Ойстрах
распространиться после фантастического сна
в десять измерений или может...
oj страх
я слишком бестелесен
для протяжённости
ag

BOJARY

nie musiałeś wchodzić przez szafę

ani przenikać luster

ryzykując kulkę łopianu we włosy

i napalm pokrzyw na łydkach

właziłeś przez dziurę w płocie

cudownej czereśni strzegł Bary

czarny pies o dwóch głowach

jeden drops wystarczał by podejść

drugi pozwalał odejść

trzeci przykleił się w kieszeni

wracasz po śladach pestek

w miejscu dzieciństwa

wyrosły domy z klocków

grzeczne psy

nie biorą już dropsów

od obcych

ag

Бояры (район в Белостоке)

не нужно было ни входить через шкаф
ни проникать в зазеркалье
не боясь репья в волосах
и напалма крапивы на икрах
ты пролезал через дыру в заборе
чудесную вишню охранял Бары
черная собака с двумя головами
одна подачка была нужна чтобы войти
вторая позволяла уйти
третья прилипла в кармане
возвращаюсь по следам косточек
к местам детства
выросли панельные дома
учёные собаки
больше не принимают подачек
от чужих
ag

Крыстына Моравска. Три стихотворения.

Адам Гвара. Ещё о пане Перышко

Янина Гурецка. Стихи. (3)

Янина Гурецка. Стихи (3)

Janina Górecka (1947 - 2023). Nauczycielka, poetka.

Autorka kilku tomików poezji.

Wkrótce umrzesz,

Amedeo, ale jeszcze przełamujesz barwy

na portrecie Jeanne, której oczy otworzysz

w obecności paryskiej cyganerii. Wygrałeś.

Ziemia zmieniła obrót.

W sanatorium bez klepsydry spotkałam nowe wcielenie

Anioła o poważnej twarzy.

Lekko wygięta szyja pochylała się nad stolikami pensjonariuszy.

Migdałowe oczy wyrażały zdumienie i smutek. Bez niego

nic nie miało znaczenia, rozlana kawa pozostała plamą

na szarym tle gumolitu. Stary lekarz z niedowierzaniem

kręcił głową, śmiał się cicho i powtarzał – głupi medycy.

Myślałam wtedy o śmierci kobiety,

dwóch osobnych grobach,

o miłości.

W sanatorium bez klepsydry

na środku jadalni

czyjaś ręka posadziła głóg

Янина Гурецка

СКОРО УМРЁШЬ,

Амедео, но все еще подбираешь цвета
на портретах Жанны, чьи глаза откроешь
в присутствии парижской богемы. Ты победил.
Земля изменила свое вращение.

В санатории без клепсидры я встретила новое воплощение
Ангела с серьезным лицом.
Слегка изогнутая шея склонялась над столиками пансионеров.
Миндалевидные глаза выражали изумление и печаль. Без него
ничего не имело значения, пролитый кофе остался пятном
на сером фоне гумолита. Старый доктор недоверчиво
качал головой, тихо смеялся и повторял – глупые медики.

Тогда я думала о смерти женщины,
о двух отдельных могилах,
о любви.

В санатории без клепсидры
в центре столовой
чья-то рука посадила боярышник
**
(Клепсидра — символ времени. "Санаторий под клепсидрой" - повесть Бруно Шульца о некоем санатории вне времени, между миром живых и мёртвых. Жанна — любовь Модильяни, портрет которой он писал многократно, с глазами без зрачков. Боярышник считается магическим деревом. Прим. ЛБ.)

Dalila i Delilah

Nie wiedziała, że jest jego wewnętrznym okiem,

trzecim uchem, trelem wszystkich spłoszonych wróbli,

które przez lata malował na jej skórze.

Jak cyrkowcy przechodzili nad szarością, żeby spaść w senną

jedność nocnego oddechu i czerń porannej kawy

o smaku dalekiej oazy, pachnącej wanilią i kardamonem.

Z majaków budował przystań, z kobiecych bioder niezatapialną łódź.

Ona budziła motyle światłem oczu, głosem

uciszała dzikie zwierzę, aż przyległo do szczupłych stóp.

Znużona odwracała stronę czasopisma, szukając

siebie wśród żurnalowych modelek. Wtedy była Dalilą.

Pomylił imię, gdy na ziemie spadały jego siwe włosy

przycinane niewprawną ręką

Далила и Дилайла

Она не знала, что была его внутренним глазом,
третьим ухом, трелью всех пугливых воробьев,
которых он годами рисовал на ее коже .

Как циркачи, они проходили над буднями, чтобы упасть в сонное
единство ночного дыхания и черноту утреннего кофе
со вкусом далекого оазиса, пахнущего ванилью и кардамоном.
Из мечтаний он строил пристань, из женских бедер непотопляемую лодку.

Она будила бабочек светом глаз, голосом
усмирялала диких зверей, пока они не ложились у её стройных ног .
Устало переворачивала страницу журнала в поисках
себя среди моделей. Тогда она была Далила.

Он ошибся именем, когда его седые волосы падали на землю,
обрезаемые неумелой рукой

Wielkie entre

Tezeuszu, wiedziałam, że się spóźnisz,
od zawsze myślałeś o sławie i nagrodzie.
Krzyk nie docierał do twoich uszu,
gdy kobiety wbiegały do labiryntu,
w ciemnościach drżały od pomruku potwora.
Pod nogami chrzęściły kości pomordowanych.


Wyszedłeś dzięki mnie,
ale nie sądź, że zapomnę o zwłoce.

Mówisz, że śmieszą cię stare mity, niczego nie uczą.
Ja jestem pamięcią, przeszłe dzieje zapisałam
na murach Warszawy, korze przestrzelonych drzew.

Zranione miasto nie udzieliło odpowiedzi
- bohater czy morderca

Великое «антре».

Тесей, я знала, что ты опоздаешь.,
ты всегда думал о славе и награде.
Крик не доходил до твоих ушей,
когда женщины вбегали в лабиринт,
в темноте дрожали от рычания зверя.
Под ногами хрустели кости убитых.


Ты вышел благодаря мне,
но не думай, что я забуду о промедлении.

Ты говоришь, что смешны старые мифы, они ничему не учат.
Я-память, всё, что было, я записала
на стенах Варшавы, на коре вырубленных деревьев.

Израненный город не ответил,
- герой или убийца
**

Янина Гурецка. Стихи. (2)

Янина Гурецка. Стихи. (2).

Janina Górecka (1947 - 2023). Nauczycielka, poetka.

Autorka kilku tomików poezji.

Томашу Ковальчику.


Нет времени выравнивать. Мужчина и женщина

несут камни и сбрасывают их враз
в зеленую долину. Есть минута передохнуть.
Она знает, что там за холмом, есть земля,
в которой овцы пасутся рядом со львами. Небольшого
ручья достаточно для их разделения. Он
хотел бы этому верить, но должен влачить повседневность
как будто нет горизонта. Горбятся  больные
спины, пальцы кровоточат, ноги
печатают следы, запись истории человека.

Осмеянное наукой сверхчувственное восприятие
позволяет эскимосам откликаться на призыв.

Связанные долгом -идут.
**

T.Kowalczykowi.

Nie czas na porównania. Mężczyzna i kobieta

niosą kamienie, które spadają równolegle

w zieloną dolinę. Ten moment pozwala odetchnąć.

Ona wie, co za szczytem, poznała krainę,

w której owce pasą się obok lwów. Mały

strumień wystarczył na oddzielenie. On

chciałby pewności, ale musi toczyć codzienność

tak, jakby nie było horyzontu. Uginają się obolałe

plecy, palce krwawią, tylko stopy

odciskają ślad. Zapis historii człowieka.

Wyśmiewane porozumienie pozazmysłowe

pozwala Eskimosom przekazywać wezwanie.

Połączeni ciężarem – idą
**

Ассистентка режиссера в забытом театре

У нас было своё место
между сценой и остальными незанятыми.
Наши тела одетые разноцветными огнями
мерцали на стенах, как великаны
и грезили о витражах римских храмов,
на которых святые не стареют.
Девушки  всегда в слишком коротких юбочках
преклоняли колени перед твоим взглядом и молились,
чтобы ты посмотрел, как те, с икон, пыль с которых смахнули
нежной замшей. Ты спустился с неба
прямо в мои объятия.

Я вижу тебя- в облаке проплывающем
над рампой или на фоне белого полотна,
когда твои волосы сливаются в ореол,
а осветитель становится чудотворцем.
Утомленная молитвами, я думаю,
что место под сценой-наше море,
оно живёт приливами, в его шуме звучит знакомый голос

и тогда я понимаю, как долог век стрекозы
**
Asystentka reżysera w zapomnianym teatrze

Mieliśmy dla siebie miejsce

między sceną a resztą niespełnionych.

Nasze ciała ukryte w różnokolorowych światłach

migotały na ścianach niczym wielkoludy

i marzyły o witrażach z rzymskich świątyń,

na których święci się nie starzeli.

Dziewczęta w zawsze za krótkich spódniczkach

klęczały przed twoim spojrzeniem i modliły się,

abyś patrzył jak ci z obrazów, które odkurzano

delikatną irchą. Spływałeś z nieba

wprost w moje ramiona.

Widzę cię - obłok przepływający

nad zniczami albo na tle białego płótna,

gdy twoje włosy tworzyły aureolę,

a oświetleniowiec stawał się cudotwórcą.

Znużona modlitwami myślę,

że miejsce pod sceną jest naszym morzem,

trwa przypływami, w jego szumie brzmi znajomy głos

i wtedy wiem, że ważki mają dłuższe życie

Янина Гурецка. Стихи.

Мария Немоёвска. Записки сумерек.

https://disk.yandex.ru/i/_NwsaMnjsBMfGg

Иоанна Вихеркевич. Озарение.

Адам Гвара. Ближе чем дальше

Адам Гвара
 БЛИЖЕ ЧЕМ ДАЛЬШЕ

меня поезд везёт а куда не важно
всё равно мне ближе иль дальше
я немного развлекаюсь пейзажем
и поглядываю на декольте пани сидящей
у окна мы совсем незнакомы
в черных кружевах сама бледнолица
и читает она листая страницы
ненаписанных мною стихов моих томик
я дремал когда пани на станции вышла
и меня разбудило ее "до видзенья"
на сиденье осталась забытая книжка
ну а поезд везёт меня в сторону тени
и конец поездки всё ближе и ближе
но не радует что-то его приближенье
ag

Adam Gwara

BLIŻEJ NIŻ DALEJ

wiezie mnie pociąg dokąd nieistotne

co za różnica blisko czy daleko

trochę się gapię w pejzaż trochę w dekolt

współpasażerki siedzącej przy oknie

ona mnie nie zna ja nic nie wiem o niej

w czarnych koronkach bladolica pani

z tomikiem wierszy mych nie napisanych

czytanych właśnie na ostatniej stronie

musiała wysiąść kiedy się pospałem

chyba zbudziło mnie jej "do widzenia"

pozostawiła książeczkę w przedziale

wiezie mnie pociąg do granicy cienia

kres tej podróży już bliżej niż dalej

raczej nie jestem ciekaw zakończenia

ag

Иоанна Вихеркевич. (Захария, Сизиф)

Камо грядеши?

Везде всегда в дороге я
-Куда? Куда?
Везде всегда в дороге я
-Куда? Туда?
Везде всегда в дороге я
-Туда? - Ну да!
Везде всегда в дороге я
туда, куда вода.

Адам Гвара. Пан Перышко и идеи.

Адам Гвара.

у пана перышко
есть одна идея
доброправдалюбовь
называть вкупе
потому что они описывают все
он уже наразбирался с измами
но множество доктрин
оставило после себя
только путаницу
пан перышко знает
что ночь добра
собака не лжет
любовь-это огонь
под котелком.

Adam Gwara

#wierszenowe

PAN PIÓRKO I IDEE

pan piórko

ma jedną ideę

dobro prawdę miłość

nazywa wymiennie

ponieważ opisują wszystko

kiedyś próbował izmów

ale mnogość doktryn

pozostawiła po sobie

tylko zamęt

pan piórko wie

że noc jest dobra

pies nie łże

miłość jest ogniem

pod garnkiem

ag

Юзеф Баран. Баллада о златоосенних днях.

Юзеф Баран.

Баллада о златоосенних днях

как же вами натешиться
дни погожие дни дарёные
вылузганные из последних
подсолнечников
здесь проходят свадьбы лета
наши солнечные медовые месяцы
у неба глаза
мудроосенние
которые уже знают
что такое вкус исполнения
и земля познала себя до конца
по плодам своим
у подножия неба
лежит тихо задумчивая
в такое время
хорошо помолчать со звездами
на пороге дома
о том чего не захочется
никому рассказать

**

Poeta Józef Baran

BALLADA O ZłOTOJESIENNCH DNIACH

jakże się wami nie cieszyć

dni pogodne darowane dni

wyłuskane z ostatnich

słoneczników

oto przemijają gody lata

nasze miodowe miesiące ze słońcem

niebo ma oczy

mądrojesienne

które już wiedzą

co to smak spełnienia

i ziemia poznała siebie do końca

po owocach swych

u stóp nieba

leży cicho zamyślona

w taki czas

dobrze pomilczeć z gwiazdami

na progu domu

o tym czego się nie chciało

powiedzieć nikomu

Адам Гвара. Два стихотворения.

Адам Гвара. Два стихотворения.

СКАЗОЧКА

он победил дракона
и вернулся
она не вдавалась в подробности
он спросил почему
сменила замок
и кто пил из его кубка
ночи зарастали чертополохом
паук затягивал сны
за свадебное фото
погода сменилась на ветреную
хлопнула дверь
разбилось зеркало
тсс!
искорка погасла

Ничто

зачем говоришь такие вещи
от которых пересыхает во рту
для чего морочишь мне голову
к чёрту пошли все даты в календаре
осталось златоустое ничто
бермудский треугольник нас поглотил
не выловишь ничего кроме слов
пробуешь дотронуться до живого

погоди мне бы вернуться из мёртвых

 

Adam Gwara

BAJECZKA

pokonał smoka

i wrócił

nie wnikała w szczegóły

spytał dlaczego

zmieniła zamek

i kto pił z jego kubka

noce zarastał oset

pająk powciągał sny

za monidło

zmienili pogodę na wietrzną

trzasnęły drzwi

roztrzaskało się lustro

cyt!

iskierka zgasła

Adam Gwara

NIC

dlaczego mówisz takie rzeczy

od których tylko pierzchną usta

po co mi burzysz wodę w mózgu

szlag trafił daty w kalendarzu

zostało złotouste nic

trójkąt bermudzki nas pochłonął

nie wyłowiono nic prócz słów

próbujesz dotknąć do żywego

daj spokój musiałbym zmartwychwstać

ag

Адам Гвара. Пан Перышко и стихи, и др..

Адам Гвара
Пан Перышко и стихи.

Пан Перышко
насыпал в кормушку стихов
первыми слетелись голодные воробьи
следом крикливые попугаи
благовоспитанные марабу
стервятники
и наконец
кровожадные пираньи
на замечание что рыбы
не могут летать
Пан Пёрышко отвечает
вот именно

PAN PIÓRKO I WIERSZ

pan piórko

wsypał do karmnika

wiersz

pierwsze zleciały się

głodne wróble

następnie krzykliwe papugi

dystyngowane marabuty

ścierwojady

a na końcu

krwiożercze piranie

na uwagę że ryby

nie potrafią latać

pan piórko odpowiada

no właśnie

Ag

Пан Пёрышко и попкультура

как сильна попкультура!
какие тексты пишут поэтессы
а от дикции исполнительниц
перехватывает дыхание от восторга
Пан Перышко
понимает уже через две минуты
что можно жить без поэзии
но нельзя без воздуха

PAN PIÓRKO I POPKULTURA

jaką siłę ma popkultura!

odkąd teksty piosenek piszą poetki

a dykcja piosenkarki wywołuje

wstrzymanie oddechu z zachwytu

pan piórko

wie już po dwóch minutach

że można żyć bez poezji

ale nie można bez powietrza

ag

 Пан Перышко идёт с духом времени

следуя за духом времени
Пан Перышко
включает навигатор
выходит через калитку
из виртуального мира
и оказывается в безлюдной местности
где садится батарейка и  льёт дождь
 это доводит Пана Перышко
до крайности
он мечется пытаясь вернуться

дух времени пойдёт дальше

сам
**

PAN PIÓRKO IDZIE Z DUCHEM CZASU

idąc z duchem czasu

pan piórko

włącza nawigację

wychodzi przez bramkę

z wirtualnego świata

zmierzając w odludne miejsce

gdzie pada bateria i deszcz

doprowadza pana piórko

do ostateczności

miota się próbując zawrócić

duch czasu pójdzie dalej

sam

Александр Собала. За горизонтом.

Александр Собала.

За горизонтом

Там, где  огромной птицей

небо садится на воды,

там океану граница,

и кораблям нету хода.

Тучи  в сапфире неба

белыми пятнами тонут,

и выше взлетают рыбы,

чем закатное солнце.

Выйти я в море рискую

на яхте моей верной

тишь разрезать морскую ,

петь в унисон с ветром.

 К пятнице буду я вон там,

зачарую свои зеницы,

тем что за горизонтом

зрителя сторонится.

Яхта дойдёт без усилья

туда, где никто ещё не был,

и  развернёт крылья,

и поднимется в небо.

Дрейфовать мне осталось

в белой облачной пряже

и отыскать твой парус,

при неизвестном пляже.

Aleksander Sobala 

Za horyzontem

Tam gdzie niebo się łączy

z nieujarzmioną falą,

ocean się już kończy

i statki zawracają.

Chmury toną w szafirze

dodając białych wtrąceń,

a ryby skaczą wyżej

niż zachodzące słońce.

Wnet mi popłynąć przyjdzie

moim malutkim jachtem,

tnąc dziobem morską ciszę,

śpiewając razem z wiatrem.

Dotrę tam może w piątek,

zachwycę swe źrenice,

tym co za horyzontem

kryje swe tajemnice.

Mój statek sam popłynie,

aż dotrze na skraj morza

i skrzydła tam rozwinie

unosząc się w przestworza.

Dryfował będzie niebem

pośród obłoków białych,

szukając żaglem Ciebie,

tam gdzie plaże zostały.

Адам Гвара. Почему с розой.

ПОЧЕМУ С РОЗОЙ

 

Жизненно, скажешь, красиво. Но отчего -так грустно?

Видишь те две фигуры на границе тени?

Он держит увядшую розу... Но  это не важно.

Она опечалена.. В сущности, все здесь печально.

Где смысл в ожиданье того, которого  нету.

Жизненно, скажешь, красиво. Но это так грустно.

Венецианским цехином листва догорает,

тишина разрастается невыносимо.

Улетучился запах розы, но  это не важно.

Это старое фото.  Его назовём --одинокость.

Звуки, запахи, цвет -только в воображенье.

Жизненно, скажешь, красиво,  но... Очень уж грустно.

Свет, который  нас кормит, мимолётность фотонов,

серебристость вуали ночной, дыхание утра,

пропадают, как роза. Для тебя  это не важно,

лишь бы  запечатлеть поприятней картинку.

Чудной осени видом тронуть чувства эстета.

Жизненно, скажешь, красиво... Но почему так грустно

и почему он с розой  никчемной, не важной?
**

Adam Gwara

DLACZEGO Z RÓŻĄ

Życiowe, mówisz, piękne. Ale czemu smutne?

Widzisz te dwie postacie, na granicy cienia?

On trzyma zwiędłą różę... Lecz to nieistotne.

Ona tęskni. W istocie cała jest tęsknotą.

Lecz cóż z oczekiwania, kiedy jego nie ma.

Życiowe, mówisz, piękne. Ale takie smutne.

Dopalają się liście, jak weneckie złoto

i cisza się rozrasta, nie do uniesienia.

Kruszy się zapach róży, lecz to nieistotne.

To stara fotografia. Jej tytuł - Samotność.

Zapachy, dźwięki, barwy, to tylko zmyślenia.

Życiowe, mówisz, piękne ale... Bardzo smutne.

Światło, które nas karmi, fotony ulotne,

srebrzysty woal nocy, poranne westchnienia,

rozsypią się jak róża. Dla ciebie istotne,

żeby na zdjęciu grymas utrwalić pogodny.

Estetycznie się wzruszyć cudowną jesienią.

Życiowe, mówisz, piękne... Ale czemu smutne

i dlaczego on z różą, suchą, nieistotną? 

Адам Гвара. Пан Перышко и зона комфорта.

Адам Гвара.
Пан Перышко и зона комфорта

- мне дела нет до того, - сказал Пан  Перышко

как другие ухаживают за своими садами,

но и я не желаю, чтобы кто-то поучал меня

что и как делать на собственном газоне

запустив четырёхсильную мотокосилку

Пан Перышко обходит свою зону комфорта

обращая внимание на возможное

присутствие в траве жаб и ужей

которых с каждым годом становится всё меньше

в отличие от коричневых улиток

тех он с отвращением выбрасывает

за пределы своей территории

и вот он добирается до шпалеры  туй

и останавливается перед норкой в земле

где лежит мертвый грызун

он избавляется от него как раньше от улиток

но смерть полевки не дает ему покоя

из интернета он выясняет что причиной

смерти животного мог быть сердечный приступ

он озадачен тем что в границах его зоны комфорта

гарантированных нотариальным актом
оговорена и для его вида такая возможность

***

PAN PIÓRKO l STREFA KOMFORTU

nic mi do tego - powiada pan Piórko

jak inni pielęgnują swoje ogrody

ale też nie chcę by ktoś mi narzucał

co mam robić z własnym trawnikiem

po odpaleniu czterokonnej kosiarki

pan Piórko przemierza strefę komfortu

zwracając uwagę na ewentualną

obecność w trawie żab i zaskrońców

których co roku mniej

w przeciwieństwie do brązowych mięczaków

te z obrzydzeniem wyrzuca do lasu

poza granicę swego terytorium

w końcu dociera do szpaleru szmaragdowych tuj

i zatrzymuje się przed norką w ziemi

przy której leży martwy gryzoń

pozbywa się go jak wcześniej ślimaków

ale śmierć nornicy nie daje mu spokoju

z internetu dowiaduje się że przyczyną

zgonu zwierzątka mógł być zawał serca

jest zaskoczony że granice oraz prawa

gwarantowane aktem notarialnym

nie przystają nijak do strefy komfortu

zastrzeżonej jego gatunkowi

Адам Охвановски. Дорога в Польшу.

Adam Ochwanowski

22 июль 2017 г. ·

Я не предполагал, что стихотворение мое "дорога в Польшу", написанное в 1981 году, под влиянием настроений, которые царили  перед объявлением военного положения ( посвященное С. П. Анджею Грабиводу), станет актуальным на свободной Родине...

Дорога в Польшу

Андрею Грабиводу

О чём сегодня сыграем

Какие слова найдём мы омертвелые

Каким дивным чудом вместе помолимся

Какому небу

Какое новое величие  нам приснится  

Что вознесём из праха общими силами

Как  стоя в нерешительности  попадём в страну

Где у каждого есть кусочек обетованной земли

Сколько еще крови и желчи нашей прольётся

Как смотреть нам позволят  искоса или прямо

Кто сыграет нам плясовую кто ухватит поводья

Кто слезы твои утрёт бедная сестра моя

Кто тебя продаст  кто купит  матерь болезная

Как молитва возносимая

Как тёрн ранящий

1981

Adam Ochwanowski

22 июль 2017 г.  ·

Nie przypuszczałem, że wiersz mój " Droga do Polski " napisany w 1981 roku, pod wpływem nastrojów jakie panowały przed ogłoszeniem stanu wojennego ( dedykowany ś.p. Andrzejowi Grabiwodzie ) stanie się aktualny w wolnej Ojczyźnie...

Droga do Polski

Andrzejowi Grabiwodzie

O co dzisiaj zagramy

Jakiego wyrazu poszukamy zmartwiali

Jakim dziwnym trafem pomodlimy się wspólnie

Do jakiego nieba

Jakie sny o potędze wymyślimy nowe

Co dźwigniemy z upadku siłami wspólnemi

Jak stojąc na przeciągu trafimy do kraju

Gdzie każdy ma kawałek obiecanej ziemi

Ile jeszcze krwi naszej i żółci wypłynie

Jak patrzeć nam pozwolą z ukosa czy prosto

Kto zagra nam do tańca kto wodze powstrzyma

Kto łzy twoje pozbiera moja biedna siostro

Kto cię sprzeda kto kupi matko boleściwa

Jak modlitwa wyniosła

Jak cierń dokuczliwa...

1981

" Twórczość " nr. 2 1983 rok

"Творчество" № 2 1983 года

Адам Гвара. Фантасмагория.

Adam Gwara/

Адам Гвара.

Фантасмагория

Память - одна из моих фантазий -

о том, чего никогда не случилось.

другая- что вдруг пропадёт божья милость,

и мир этот снова поделится на семь.

В те дни , пока  не дошла наша очередь,

Бог создаст горы, облака, океаны,

форму сонета, тьму звёзд без названия,

законы механики, и разные прочие.

И так до субботы. Витая в тучах

он  грезит странные фантасмагории.

Когда ж отоспится,  становится скучно,

и он  выдумывает увлекательные истории.

Например, пересоздаёт себя  самого,

чтоб слепить человека подобием Его.

Бруклин июнь 2018

Adam Gwara/

FANTASMAGORIE

Z dwóch wyobraźni jedna jest pamięcią 

o tym, co nigdy się nie wydarzyło.

Druga jest lękiem że przepadnie miłość,

a świat rozpadnie się na siedem części.

W te dni tygodnia, gdy nas jeszcze nie ma,

Bóg tworzy góry, chmury, oceany.

Układ sonetu, gwiazdy nienazwane,

stan nieważkości i prawo ciążenia.

Aż do niedzieli. Bo gdy się utrudzi

buja w obłokach, śni fantasmagorie.

Kiedy się wyśpi, zaczyna się nudzić

i niestworzone wymyśla historie.

Na przykład siebie stwarza po raz drugi,

żeby człowieka ulepić ponownie.

Brooklyn czerwiec 2018

Адам Гвара. Что дальше.

Адам Гвара

ЧТО ДАЛЬШЕ

Пусть тебя не обманут рифмы,

и музыка слова.

Не читай эти строки.

Там таращатся совы.

Черны ягоды волчьи.

Ряской скрыта трясина.

Над запущенным ставом

караван гусиный.

В глубине соснового леса

Много тропинок тёмных .

Что  сюда привело нас

ты не знаешь не помнишь.

Я держал твою руку.

В небе каком, не нашем?

Пытался тебя утешить,

не зная, что будет дальше.

Надежда ещё осталась,

что путь впереди не пуст.

Вижу памяти хаос.

Убывание чувств.

ag


CO DALEJ

Niech cię nie zwiodą rymy,

ni melodia słowa.

Nie czytaj tego wiersza.

W nim są oczy sowy.

Wilcza czarna jagoda.

Trzęsawisko rzęsy.

Nad zwyrodnionym stawem

zgubiony klucz gęsi.

Od stromej nawy lasu

za głębokie cienie.

Co cię tutaj przywiodło

nie pamiętasz. Nie wiesz.

Trzymałem cię za rękę.

Kiedy, w którym niebie?

Próbowałem pocieszać,

a co dalej, nie wiem.

Może nam się poszczęści.

Może gdzieś jest przyszłość.

Wierzę w chaos pamięci.

Odchodzenie zmysłów.

Адам Гвара. Майское.

Адам Гвара.

Майское

как на небо еле-еле

ангелы брели

крылья тяжело висели

будто в небо не хотели

слезы потекли

чистые текли
от упавших слёз

оживился лес

и луга зазеленели

жаворонки зазвенели

в синей вышине

в синей глубине

в небе старый бог

поджидает слуг

снизойди к нам добрый боже

солнышком согреться сможешь

на крестах дорог

без конца дорог

как на небо еле-еле

ангелы брели

юный май оделся белым

звоны весело запели

сирени цвели

сирени цвели

ADAM  GWARA

MAJOWE

jak do nieba szli anieli 

jak anieli szli ангелы

skrzydła takie ciężkie mieli 

jakby jeszcze zostać chcieli 

ocierali łzy 

przezroczyste łzy

z pogubionych łez 

zakwitł biały bez 

zaszumiały miodne łąki 

rozdzwoniły się skowronki 

po błękitny kres 

niezbadany kres 

w niebie stary bóg 

wypatrywał sług 

zejdź na ziemię dobry boże 

stare kości w słońcu ogrzej 

na rozstajach dróg 

nieskończonych dróg 

jak do nieba szli anieli

jak anieli szli 

sukienkami maj się bielił 

kołysaniem dzwon weselił 

zakwitały bzy 

przekwitały bzy 

ag

Адам Гвара. Пан Перышко и выборы.

Адам Гвара.
Пан ПЕРЫШКО И ВЫБОРЫ

Пан  Перышко ненавидит выборы

это невыносимое состояние напряжения

когда судьба планеты внуков

или демократии зависит от него

Он предпочитает исторические фильмы

о ходе национальных восстаний

или повторы матчей сборной

стоя перед экраном телевизора

повторяя первые слова Мазурки

ничего страшного

ничего страшного Поляки

в повторах лучше всего то

говорит Пан Перышко 

что мы знаем чем всё закончится.

Ag

ADAM GWARA

PAN PIÓRKO I WYBORY

pan Piórko nie znosi wyborów

tego nieznośnego stanu napięcia

kiedy los planety wnuków

lub demokracji zależy od niego

woli oglądać filmy historyczne

o przebiegu powstań narodowych

albo powtórki meczów reprezentacji

stojąc przed ekranem telewizora

śpiewa jedną zwrotkę mazurka

na przemian z nic się nie stało

Polacy nic się nie stało

w powtórkach najlepsze jest to

powiada Pan Piórko

że wiemy co się zdarzy

ag

Спасибо Л.-Х. Метрыке за пояснение:
Мазуркa - пeред матчем поют гимн Польши - Мазуркy Домбровского. «Polacy, nic się nie stało» - eсли Польша проигрывает матч, болельщики обычно поют - «Поляки, ничего страшного». поет одну строфу мазурки напеременно c ничего страшного поляки ничего страшного .

Адам Охвановски. Апокалиптический шут.

Adam Ochwanowski

Из книги "Двенадцать злых шутов". Сегодня особенно актуально...

Апокалиптический шут

Я рядом, но вы никогда бы меня не узнали  
В уличном гуле в толпе деловитых гномов,
Что жизнь обогнать желая, стали добычей фантомов
Продажных, ведь я дал вам то, что во мне вы искали.  

Я дьявола знаю молитвы  и  ангелов своеволье.

К Земле приневоленный кнутом Откровенья,

Владею я миром и всеми в моём окруженье,

Хотя сам приглашаю себя на пустое застолье.

Когда же все знаки  небесными вспыхнут огнями,

Не будет набатного звона, ударимся сами в себя мы. 

Adam Ochwanowski

Z tomu " Dwunastu gniewnych błaznów ". Dzisiaj szczególnie aktualny...

Błazen apokaliptyczny

Ja - którego po czynach nigdy nie poznacie

Wmieszany w gwar ulicy, w tłum wielkich krasnali

Co chcąc życie wyprzedzić, siebie oszukali

Sprzedajny, bo wam daję - co we mnie szukacie

Znam modlitwy szatana i zmowy aniołów

Przytroczony do ziemi wiadomości batem

Panuję niepodzielnie nad wami i światem

Choć sam siebie zapraszam do pustego stołu

Kiedy się wszystkie znaki zapalą na niebie

Nie będzie bicia dzwonów. Uderzymy w siebie

Мариуш Парлицки. Твоё фото.

Адам Гвара. Знай.

Адам Гвара.

Знай

знай что мир есть сопредельный

твоему где параллельны

но туманны  дни

всё в том мире не случайно

тонет свет в глубинах часа

догорает нить

полночь- ты а я лишь вечер

человек расчеловечен

наплывают сны

встретимся мы в них иль после

знай что  не конец тут вовсе

ночь не навечно

пусть черны сегодня реки

твоим страхам буду лекарь

унимая дрожь

на мосту на лунном встречи

буду вечно-бесконечно
ждать с огнями роз.

WIEDZ

wiedz że są światy równoległe

a w nich zdarzenia paralelne

w matowym zmierzchu dni

gdzie nic nie dzieje się przypadkiem

gdzie światło wpada w czasu głębię

jak przepalona nić

u ciebie północ u mnie wieczór

niepewność rodzi się w człowieku

przychodzi płytki sen

czy się spotkamy w nim czy po nim

wiedz że to nie jest dla nas koniec

po nocy wstanie dzień

dziś biją w górę czarne zdroje

w nich twoje strachy lęki moje

drżą jak na wietrze kurz

będę na księżycowym moście

od zawsze do nieskończoności

czekał z płomieniem róż

ag

Адам Гвара. Бесконечное.

Адам Гвара Пан Перышко ждёт...

ADAM GWARA.  PAN PIÓRKO CZEKA…

ПАН ПЕРЫШКО ЖДЕТ ДОЖДЯ

после сорока лет

странствия по пустыне

сухой стопой перейдя

Красное море

Пан Перышко потерял веру

еще недавно он взывал

да будет дождь!

теперь самое большее допускает что

дождь может быть.-

но  все равно не верит

что будет

.

ПАН ПЕРЫШКО В АТМОСФЕРЕ ПОЭЗИИ

Что за блажь!

поэты не считают себя таковыми

непоэты думают, что они поэты.

всех разделяет чувство юмора

объединяет отсутствие перспектив

изменение климата

видное невооруженным глазом

кипение мыслей

кончается оледенением слов

что касается поэтесс

- соглашается Пан Перышко.-

они все без исключения

поэтессы

.

ПАН  ПЕРЫШКО И СОН

по ту сторону

сна ясность

Пан Перышко

вонзает шпильки зрачков

в сон

его пробуждает полнота мочевого пузыря

нет ясности

там где он

есть

**

PAN PIÓRKO CZEKA NA DESZCZ

po czterdziestu latach

wędrówki przez pustynię

suchą stopą przechodząc

morze czerwone

pan piórko utracił wiarę

jeszcze niedawno wołał

niech spadnie deszcz!

teraz co najwyżej myśli

-mógłby spaść deszcz-

ale i tak nie wierzy

że spadnie

.

PAN PIÓRKO W KLIMACIE POEZJI

cóż za przekora!

poeci uważają że nimi nie są

niepoeci sądzą że są poetami

wszystkich dzieli poczucie humoru

łączy brak perspektyw

zmiany klimatyczne

widoczne są gołym okiem

zwichrowanie myśli

wyprzedza zlodowacenie słów

co do poetek

- zmitygował się pan piórko-

wszystkie bez wyjątku

są poetkami

.

PAN PIÓRKO I SEN

po drugiej

stronie jest jasność

pan Piórko

wbija szpileczki źrenic

w sen

wybudza go pełnia pęcherza

nie ma jasności

po której

jest

Ян Стшондала Есть такие деревья.

Есть такие отважные деревья

которые шумят

В предутренней черноте

когда у других листья

замерли на ветках

Есть такие птицы надежды

которые летят дальше

хотя другие остались

в чужих краях

Есть такие особенные реки, которые утонули

чтобы не течь

в сторону

грязных заводей

И есть на Земле такая земля

что воскрешает мертвых

чтобы дать живым мужество

- быть шумящим деревом и орлом

и свободным человеком

Когда придёт мой день

и эта земля меня примет

Я вырасту таким деревом

взовьюсь этой птицей

доплыву рекой до истока.

Jan Strządała

Są takie drzewa odważne  
które szumią
w najczarniejszy ranek
kiedy innym liście  
przymarły wzdłuż ciała  

Są takie ptaki nadziei  
które lecą dalej
choć inne zostały
w obcych krajach  

Są takie rzeki niekonwencjonalne które utonęły
by nie płynąć
w stronę
brudnych sadzawek  

I jest na Ziemi taka ziemia
która wskrzesza zmarłych  
by dać żywym odwagę
– być drzewem szumiącym i orłem
i człowiekiem wolnym  

Kiedy się wypełnią dni
i ta ziemia mnie przyjmie  

Wyrosnę takim drzewem  
Wzniosę się tym ptakiem  
Dopłynę rzeką do źródła.  

Адам Гвара. Белый танец

БЕЛЫЙ ТАНЕЦ

Карнавал тот был последний. Гости шли толпой к передней.

На ходу меняли маски. Кто-то говорил про шаль.

Тлел рассвет туманно-серый. грусть висела в атмосфере

незаконченною нотой. Нескончаемой. Как жаль...

Потускнели жирандоли. Тени населили зал,

приготовились на бал.

День алеет воспалённо в зеркалах витрин оконных.

Умножались волновались в  перспективе отражень-

-ями  полонез и бегин. Завихрился лёгким снегом

белый  вальс незавершённый. Полы фрака. Платья трен.

Поклонился, согласилась. Закружилась с тенью тень.

Продолжалось сновидень...

...е, уснувших не разбудят. Танцевали тени-люди.

отрывались от светилен. От паркета и от стен.

Эхом эха. В блеске гасли одинаковые маски,

убывавшие в прозрачность, только лишь кончались тан-.

-цы, пока там не осталась лишь одна из белых дам.

С глазу на глаз. Сам-на сам.

Кончен бал, исчезли гости, но как будто  в горле костью

остаётся, не проходит, и за годы не суметь.

С бала убегать не дело. Безотказен танец белый.

Если приглашён для танца, сердцем на призыв ответь.

В тень шагни за тенью шанса. Надо только лишь посметь

и утанцеваться в смерть.

ag

Adam Gwara

BIAŁY TANIEC

Ten karnawał był ostatni. Tłum przepychał się do szatni.

Zakładano lepsze maski. Ktoś upomniał się o szal.

Świt podobny był do zmierzchu. Smutek czuło się w powietrzu.

Jakąś nutę niezaczętą. Nieskończoną. Jakiś żal.

Zmatowiały żyrandole. Cienie stały w kątach sal.

Szykowały się na bal.

Na czerwono dzień zapłonął. Okien sal nie zaciemniono.

Perspektywę dały lustra. Odbijały fale brzmień,

polonezów tang i begin. Zawirował echem śniegu

biały walc niedokończony. Poły fraka. Sukni tren.

Ktoś się skłonił. Ktoś odkłonił. Z cienia ruszył pierwszy cień.

Ktoś poruszył się przez sen.

Inny ktoś się nie obudził. Porzucały cienie ludzi.

Odrywały się od światła. Od parkietu i od ścian.

W echach ech. W gasnących blaskach. W jednakowych białych maskach.

Ubywając w przezroczystość, w miarę jak się kończył tan.

Aż została tylko jedna. Najwytrwalsza z białych dam.

Oko w oko. Sam na sam.

Ten karnawał odszedł nagle i post stanął ością w gardle.

To się samo nie wykrztusi, za pół roku, czy za ćwierć.

Nie wypada z balu nawiać. Białych tang się nie odmawia.

Kiedy proszą nas do tańca, trzeba prośby brać do serc.

W cieniu kryje się cień szansy. Jeszcze farta można mieć

i zatańczyć się. Na śmierć.

Ag

Адам Гвара. Пан Перышко и очередной конец света.

ПАН ПЕРЫШКО И ОЧЕРЕДНОЙ КОНЕЦ СВЕТА

традиционно в конце года

Пан Перышко бывает предупрежден

о конце света

войны эпидемии землетрясения и финансы

предвещают битву при Ар-Магедоне

к которой он давно готов

не зная ни дня ни часа он

виртуально умирает и

тотчас воскресает в нескольких

онлайн группах сразу

безнаказанный бессмертный

делится на да и нет инь и ян

сражается на стороне двух армий

и не проигрывает так что

традиционно в конце года

Пана Перышко не заботит

конец света  которого нет

ag

Adam Gwara

PAN PIÓRKO I KOLEJNY KONIEC ŚWIATA

tradycyjnie pod koniec roku

pan piórko uprzedzany jest

o końcu świata

wojny epidemie trzęsienia ziemi i giełd

zwiastują bitwę pod Har-Magedon

na którą jest od dawna gotowy

nie znając dnia ani godziny

wirtualnie umiera i

zmartwychwstaje zawczasu w kilku

internetowych grupach naraz

bezkarny nieśmiertelny

dzieli się na tak i nie yin i yang

walczy po stronie dwóch armii

i nie przegrywa więc

tradycyjnie pod koniec roku

pan piórko nie przejmuje się

końcem świata którego nie ma

Адам Гвара. Элегия листопада.

Adam Gwara
 
ELEGIA NA OPADANIE LIŚCI
Wietszszee... leściły liście, zmiłuj się nad nami.
Usłyszsz... ukołyszsz do snu, inne z sobą zabieszszsz...
Wietszszee... błogosławiony między gałęziami.
Zostaw. Nie kaszsz opadać. Nie skazuj na grabieszsz...
Tymczasem ziąb podchodził w filcowych walonkach.
W zagajnikach rdzewiały modrzewiowe igły.
Marzły nóżki ostatnim, bladym podzielonkom.
Wyostrzały się octy. Zalewały pigwy.
Wiatr zasnął czy odleciał, bo powiało nudą.
Noc przejrzystsza od mrozu stanęła w milczeniu.
Przymarzły do gałązek ćmy srebrzystorude
i odroczono wyrok na śmierć w zawieszeniu.
Które spadły, zgrabiono. Przemieszano z ziemią.
Te co opaść nie chciały, pomilkły niechciane.
Gdy hosanna na wiosnę strzeliła zielenią
na chwilę wiatr je porwał. I oddał na amen.

Адам Гвара.
ЭЛЕГИЯ ЛИСТОПАДА
- Ветшаем... ластились листья, смилуешься над нами.
Услышь... нас усыпи, а остальных заберешь ...
- Ветшаем... благословенный между ветвями,
оставь. Не вели опадать. Не ничтожь...
Мороз в тёплых валенках подобрался сторожко.
В рощах лиственничные хвои ржавели.
Мёрзли последних бледных зеленушек ножки.
Закисали уксусы. Наливки айвовые зрели.
Ветер заснул иль улетел, он вернётся после.
Ночь, ясная от мороза, стояла молча.
Серебристые мотыльки к веткам примёрзли,
и был приговор к смертной казни отсрочен
Тех, что опали, сгребли. Они обратились в землю.
Те, не хотевшие падать, притаились в молчанье.
Осиянной весной отстрелила их зелень
и ветер унёс, отдал на аминь с концами.

Юлиан Тувим. Мороз.

Лат(ы)(у)нь.

Адам Гвара. Вилланелла...

ВИЛЛАНЕЛЛА С НАДЕЖДОЙ НА КОРОТКУЮ ЗИМУ

Пустая  комната серость окна с незаконченной паутиной

обрывки обоев  под ними  газеты с заклеенными устами

в экземе краски засохшей  свисающие серпантином

за  пастью  ворот пейзаж  депрессивно пустынный

ночь кровоточит холодным светом день забинтован в тумане

пустая комната серость окна с незаконченной паутиной

на ложе застеленном ватой в  окне между стёклами стынет

погружается в сон последняя муха устав от метаний

ранний мороз застекляет обоев сухих серпантины

стопка календарей с прогнозами на прошедшие зимы

на натюрморте совиное чучело с жёлтыми глазами

а за картиной  паук всё плетёт и плетёт паутину

люди не дожидаясь  когда прижмёт холодина

счастья решили искать  и дом свой оставили сами

оставили паутину обоев сухих серпантины

меж стёклами муха жужжит и наверное не  без причины

это с мухой проснулась надежда на тёплую зиму

а покуда мороз застекляет обоев сухих серпантины

в пустой комнате в сером окне починяет паук  паутину

Adam Gwara

VILLANELLA Z NADZIEJĄ NA KRÓTKĄ ZIMĘ

puste pokoje szare okna niepokończone pajęczyny 

jęzory tapet a pod nimi pozaklejane usta gazet 

egzema farby szklistość gresu wyschniętych lepów serpentyny 

za rozdziawioną paszczą bramy krajobraz płaski depresyjny 

noc się wykrwawia zimnym światłem dzień się spowija w mgieł bandaże 

puste pokoje szare okna niepokończone pajęczyny 

na łożu pościelonym watą wciśnięta w dubeltowe szyby 

zapada w sen ostatnia mucha na peryferiach ważnych zdarzeń 

wczesny przymrozek szkliwi gresy wyschniętych lepów serpentyny

zrezygnowane kalendarze z wróżbami na nadejście zimy 

wypchana sowa żółte oczy martwa natura na obrazie 

a za obrazem tylko pająk naprawiający pajęczynę

ludzie nie mogli się doczekać nie znając dnia ani godziny 

postanowili szukać szczęścia i opuścili dom z dnia na dzień 

pozostawili pajęczyny wyschniętych lepów serpentyny

między szybami brzęczy mucha nic się nie dzieje bez przyczyny

zbudzony owad jest nadzieją na krótką zimę a na razie 

wczesny przymrozek szkliwi gresy wyschniętych lepów serpentyny

w pustym pokoju z jednym oknem pająk odnawia pajęczynę

ag

Томаш Ковальчик. Неспокойная совесть Иова.

Томаш Ковальчик.
Неспокойная совесть Иова

Он упрекал себя в том, что к процветанию

и богатству пришёл по трупам,

хотя его оправдал бы  даже самый

адский судейский состав.

Мольбы оставить в покое

не дали результата. Всевышний

не хотел найти себе козла отпущения.

из другого рода.

Когда не хватило аргументов,  он прибег к последнему,
 устранению семьи.

Кровь жены и матери вместе  с криками детей

могла насытить любую ярость.

Вопреки декларациям, он  не был до конца в этом убеждён,

и с беспокойством обнаруживал, что  украдкой

задумывается, словно помнит даже о пропавшей

овечке из своего первого стада.

Niespokojne sumienie Hioba

Wyrzucał sobie, że do pomyślności

i bogactwa doszedł po trupach,

chociaż uniewinniłby go najbardziej

piekielny skład sędziowski.

Błagania o pozostawienie w spokoju

nie przyniosły rezultatu. Najwyższy

nie chciał znaleźć sobie kozła ofiarnego

z innego rodu.

Gdy zabrakło argumentów do unieważnienia

małżeństwa, sięgnął po ostateczność. Krew

żony i matki zmieszana z krzykiem dzieci

potrafiła nasycić każdą furię.

Wbrew deklaracjom nie był go do końca pewny.

Z niepokojem obserwował, jak ukradkiem

zamyślał się, jakby pamiętał nawet o zaginionej

owieczce ze swojego pierwszego stada. 

Адам Гвара. Метеорит.

·

Адам Гвара.

 ПРИБЛИЖАЕТСЯ  МЕТЕОРИТ

Сказал птеродактиль в поздней Юре

супруге своей, птеродактильше : в мире

давай поживём без раздоров и дури,

побудем в покое покуда не вымрем.

Приближается  метеорит.

Обрушит он небо, огромный и грозный.

Приближается  метеорит.

И я тороплюсь, чтобы не было поздно.

Когда понахмурилась вовсе погодка,

твердили: да ладно, бывает, ведь лето.

Один только Ной сколачивал лодку.

Он спятил, - твердили, а он им на это :

- беда, мол, с давлением атмосферным.

Циклон надвигается, сильный и грозный,
но бог бережёт бережёного, верно.

И я тороплюсь, чтобы не было поздно.

И всё же в обеих историях этих,

мир выжил  хотя и не стало  как раньше.

Слепым сочиняют поэты сонеты,

 глухим распевают поэты романсы.

Приближается метеорит.

Обрушит он небо, огромный и грозный.

Приближается метеорит.

И я тороплюсь, чтобы не было поздно.

Так что не спрашивайте у меня,люди,

Зачем-почему я пишу торопливо.

давайте -ка, лучше  свои ладьте лодьи.

Наверх поглядите - а там, право слово,

приближается  метеорит.

Обрушит он небо, огромный и  грозный.

Приближается  метеорит.

И я тороплюсь, чтобы не было поздно.

ag

Adam Gwara

 ·

NADCIĄGA WIELKI METEORYT

Rzekł pterodaktyl w późnej jurze 

małżonce swej, pterodaktylce - 

Nie boczmy się na siebie dłużej,

bo wyginiemy w jednej chwilce. 

Nadciąga wielki meteoryt.

Wkrótce przebije chmur opończę. 

Nadciąga wielki meteoryt.

Nie wiem czy zdążę, czy dokończę. 

Kiedy się zachmurzyło całkiem 

mówili przejdzie, przecież lato.

Jedynie Noe klecił arkę. 

Pukali w czoło, a on na to - 

Nadciąga wielki niż baryczny.

W kipiel zamieni chmur opończę. 

Nadciąga klin katastroficzny. 

Nie wiem czy zdążę, czy dokończę.

W obu historiach świat nie przepadł, 

lecz już nie było tak jak wcześniej.

Dla ślepców pisze pieśń poeta

i głuchym śpiewa swoje pieśni.

Nadciąga wielki meteoryt.

Wkrótce przebije chmur opończę. 

Nadciąga wielki meteoryt.

Nie wiem czy zdążę, czy dokończę.

Więc nie pytajcie ludzie drodzy, 

dlaczego piszę gorączkowo.

Zajmijcie się budową łodzi.

Popatrzcie w górę - daję słowo, 

nadciąga wielki meteoryt.

Wkrótce przebije chmur opończę.

Nadciąga wielki meteoryt.

Nie wiem czy zdążę, czy dokończę. 

К.М.Мантойффель. Жизнь.

Кристиан Медард Мантойффель.

Жизнь

... сказал мне: Она...это не театр .,

и все при ней бледнеет, бледнеет даже сама смерть!*

не ожидал я ещё раз встречи с Ней.,

мне казалось, что  давно закончен спор,  я  уже ясно видел

и манихейский пейзаж, распятый на усталых от борьбы полюсах

демонической сферы враждующих истин и лжи,

и осязаемую близость бездонных глубин и небесных высот.

я не поддался ни искушениям мира ни  созерцательному аскетизму,

когда  потерял смысл  иовских борений, и закрылись

космогонические побеги в экстремальные края Вселенной,

а теперь вот она, моя собственная, бежит уже не со мной, а сбоку,
она подставляет мне ногу и я, падая, слышу её хохот.

Жизнь - это не театр.  Е. Стахура.

Christian Medard Manteuffel ·

Ono

...powiedział mi: Ono ...to nie teatr,

i wszystko przy nim blednie, blednie nawet sama śmierć!*

nie spodziewałem się stanąć raz jeszcze naprzeciw Niego,

zdawało mi się, że dawno zakończyłem spór i że widziałem już

krajobraz manichejski rozłożony na zmęczone walką bieguny

wyczulony na demoniczną sferę zwaśnionych prawd i zakłamań,

dotykalną bliskość przepaścistych głębin i uniesień niebiańskich,

uodporniłem się na pokusy świata i na ascetyczne kontemplacje

gdy zatraciłem sens hiobowych zmagań w nawias zamknęły się

kosmogoniczne ucieczki do ekstremalnych krańców wszechżycia

a teraz Ono, moje własne, nie ze mną już biegnie, lecz z boku

podkłada mi nogę i słyszę Jego chichot, gdy padam na twarz

2009

*Życie to nie teatr – E. Stachura

Из сентября 1992.

Адам Гвара. Изморозь.

Адам Гвара.
ИЗМОРОЗЬ

Когда с высот холодным клином

вдруг осень проникает в август,

морозцем тронуты рябины .

И им не в радость. Ах, им не в радость!

Бор в костенеющей живице.

Берёзы изморозь калечит.

В низине иней. Гуси в выси.

И они кличут. Ах, как они кличут!

От страха, что случится с ними,

сердца  колотятся колоколами.

Нисходят буки с полонины.

И  пылают. Ах, как они пылают!

От буков пламенеет вечер.

Сияет месяц в шапке лисьей.

Ночь едет на Повозке Млечной.

И скрип. Ах, этот скрип колёсный!

Adam Gwara. Przymrozek

Kiedy przymrozek kliny 

wyżowe wbija sierpniom

szkliwią się jarzębiny

I cierpną. Ach, jak cierpną!

Brzozy się łamią w krzyże.

Kostnieje bór żywicą.

Szron nisko. Gęsi wyżej.

I krzyczą. Ach, jak krzyczą! кличут

Z trwogi, co będzie po nich,

pękają serca dzwonom.

Buki schodzą z połonin.

I płoną. Ach, jak płoną!

Od buków płoną zorze.

Lśni księżyc w czapie lisiej.

Noc wjeżdża wielkim wozem.

I skrzy się. Ach, jak skrzy się!

Адам Гвара. Пан Перышко и конец света.

Адам Гвара

ПАН ПЕРЫШКО И КОНЕЦ СВЕТА

в последнюю ночь

перед концом света

Пан Перышко заметил, что

миру  полегчало

как будто у него появился румянец или

аппетит к антиматерии

он даже спокойно лучился пока не

сорвался с орбиты

упал в чёрную дыру и

только его и видели

 - невероятно,-

не успел подумать

Пан Перышко
**

Adam Gwara

PAN PIÓRKO I KONIEC ŚWIATA

ostatniej nocy

przed końcem świata

pan Piórko zaobserwował że

światu się polepszyło

jakby nabrał kolorków czy

apetytu na antymaterię

nawet łagodnie promieniał aż

zerwał się z orbity

wpadł w czarną dziurę i

tyle go widziano

niesamowite -

nie zdążył pomyśleć

pan Piórko

ag

Ханна Висьневска-Бялас. Колыбельная.

Михал Витольд Гайда. Остановка.

Михал Витольд Гайда - "Рисование портрета"

Остановка

Видишь мгновенья  будущего, прошлое вспомнить  стараясь,

сидишь на ступеньке дома, насладиться пытаясь вволю

винным вкусом осени сада , хлебным запахом поля,

чья пшеничная шерсть  после дождя сырая.

Маки давно отцвели,  спелые зёрна собрали,

на деревянном подносе высыпаны курганом.

Все так привычно, и все же немного странно

пруд возле сада сверкает зеркальной эмалью.

Не  как привычно, встревоженным хором

жабы тянут канцоны в тени камышовой.

Если захочешь, затянут они снова и снова,

и солнце помедлит ещё на дороге под гору.

Между вчера и завтра переходишь мостик,

протянутый в вышине над кудлатой тучей.

Задержаться б подольше, оглядеться получше,

а остаться совсем тоже, наверное, просто.

Michał Witold Gajda - "Malowanie portretu"

Zatrzymane

Widzisz chwilę z przyszłości czy wspominasz przeszłość,

siedząc na schodach domu, gdy próbujesz łapać

winny smak cienia sadu i chlebowy zapach

pszenicznej sierści ziemi zmierzwionej po deszczu.

Maki dawno przekwitły; ich dojrzałe ziarno

usypało się w kurhan na drewnianej tacy.

Wszystko takie zwyczajne, a jednak inaczej

błyszczy staw przy ogrodzie lustrzaną emalią.

Odmiennie niż zazwyczaj, niespokojnym gwarem

żaby toczą canzony i fugi sitowia.

Jeśli zechcesz, powtórzą swój koncert od nowa,

a słońce się zatrzyma, żeby świecić dalej.

Między wczoraj a jutrem wolno zmierzasz mostem

rozpiętym gdzieś wysoko na skłębionej chmurze.

Chciałbyś jeszcze w tym miejscu pozostać na dłużej,

chociaż zostać na zawsze byłoby najprościej.

Юлиуш Вонтроба (рисунок).

К.М.Мантойффель. Пейзаж по дороге к небытию.

Кристиан Медард Мантойффель

Пейзаж по дороге к небытию

"Ещё раз отважься, многажды оплаканная тень,

объявиться в полном свете дня. "

И. В. Гете, "Трилогия  страсти"

... странной  дорога была, что я видел- за мною

не дорога, а тёмная пропасть зияла,

не оставив  следа, как не бывшее, в ней исчезало

то что я из былого в грядущее  влёк за собою

из туманных идей, дел не начатых, планов весомых,

я к которым привык словно к спутникам верным .

Путь за мной оставался как сумрак вечерний,

тот,что ночью у ног псом усталым уляжется сонно.

Можно счастье утратить, имущество,  сжечь можно книги,

и не верить что следует Бог лишь  своими путями,

вознестись горделиво, земли одолев тяготенье,

возродиться из пепла,  смирить гнев великий ,

можно верить что Бог всё ещё наблюдает за нами,

но живым оставаться нельзя  без собственной тени ...

Германия, Юра Швабска, 2003

Christian Medard Manteuffel

...krajobraz z drogi do nieistnienia

„Raz jeszcze ważysz się, wielokroć opłakany cieniu,

Objawić w pełnym świetle dnia.“

J. W. Goethe, „Trilogie der Leidenschaft“

...dziwna była ta droga za mną, którą mi oglądać przyszło,

wszak to, co widziałem, ginęło u przepaści brzegu;

nie zostawiałem nic za sobą, jakbym też niczego ,

nie wlókł za sobą od przeszłości w przyszłość.

Nierozpoznawalne idee, sprawy porzucone wiatrom,.,

ledwie jak bruk pod kołami, do którego przywyklem,

droga za mną bez cienia, który rozciągał się zwykle 

zmierzchem, a nocą, jak pies u nóg zasnął.

Można zgubić szczęście, majątek, można książki spalić,

nie czuć, że Bóg  podąża jeszcze zawikłanym tropem, 

dumą się unieść i cień rzucić na ziemię..

Z popiołów ku niebu ulecieć, można gniew oddalić

można wierzyć Bogu, że jeszcze nie stracił nas z oczu,

lecz nie można istnieć bez własnego cienia…

Адам Охвановски. Из книги Между шёпотом и криком.

Адам Охвановски. Из книги Между шёпотом и криком.
I.

Между шёпотом и криком
есть неописанное пространство
потому что слишком много там пьяных недомолвок
трезвых умолчаний
непонятных притчей
есть кладбища, на которых
граниты молчат
а берёзовые кресты
требуют отмщения
за бессмысленно
пролитую кровь


есть беспомощные эпитафии
выдающие себя за стихи

погашенные
ветром истории
свечи
ломающие предназначение случайности
мгновения вырванные
из учащённого дыхания времени

Между шёпотом и криком
без реальной цели
обречённые на самообучение
лишённые наставника
к основному зачёту
готовимся ...

II.
Между криком сражения и предсмертным шёпотом
есть народные игры и развлечения
блуждания впадающие
в неконтролируемое скольжение
начинающие Фемиды
с кровавыми повязками
без античного реквизита
но с душевными ранами
есть молитвы, лишенные адресата
фейерверк в глазах палачей
есть облатка разломленная в окопе
поспешная любовь перед обстрелом
ложь, вскипающая за спинами
друга и врага
есть написанные на клочках письма
победные салюты
и глупые приказы пьяных командиров

Между криком сражения и предсмертным шёпотом
мы просматриваем ежедневную прессу
мы браним детей и внуков
за невыполненные уроки
ждем ...

Адам Гвара. Майся, май!

ADAM GWARA.
Адам Гвара
MAJ SIĘ MAI

Май, майся, сиренись, и снись мне,
сплетай слова и косы, и ладони,
прищуривая очи лампионам
в кофеенках, спускающихся к Висле.
Река течёт ритмичной кантиленой,
пульсируя ударами в тамтамы,
И жёлтая луна меж облаками
для соловьёв становится рефреном.
А я с тобой каретою вишнёвой
жасминовым, калиновым ли, садом -
Глянь! Небосвод сияет будто новый.
Май мается, сиренясь, пенит радость!
Льёт полнолунье в очи свет медовый,
и нам в уста сиреневую сладость.

Maj się mai. I śni się. I bzi się.
Plecie słowa, warkocze i dłonie.
Przymrużają się oczy lampionom
w kawiarenkach, schodzących ku Wiśle.
Rzeka płynie rytmiczną muzyką.
Pulsująco uderza w tam tamy.
Rudy księżyc, w trzy chmury zawiany,
dośpiewuje refreny słowikom.
A ja z tobą, karetą wiśniową,
po jaśminach, kalinach, ulicach.
Popatrz! Gwiazdy jak mlecze nad głową.
Maj się mai. I bzi. I zachwyca!
W oczach mamy dziś noc księżycową.
W nosach bzy. W ustach pełnię księżyca.
ag

Михал Витольд Гайда. Святой.

Михал Витольд Гайда. 

Болеслав Лесьмян. Сребронь.

Станислав Бараньчак.. Если...

Адам Гвара СТРАХ ТРАХ

Адам Гвара.

Михал Витольд Гайда. Следы.

Веслава Квинто-Кочан. В Михневце

Wiesława Kwinto-Koczan

 W Michniowcu

Przykucnął na chwilę księżyc

między doniczkami,

w sieć firanki zaplątał

swoje srebrne włosy,

patrzył na mnie zuchwale

tysiącami oczu

w kroplach osiadłej na szybie,

lodowatej rosy.

Potem ruszył bez słowa

w wytyczoną drogę,

na chwilę jeszcze zerknął

przez daszek dziurawy,

trochę współczuł,

że usnąć nie mogę

i potoczył po niebie

w cieniu chmurnej nawy.

WUKA

Веслава Квинто-Кочан.

В Михневце

Присел на мгновение месяц

на подоконник,

запутался в занавесках

кудрями льняными

смотрел на меня смело

всеми глазами ,

росы на стекле,

каплями ледяными.

И снова отправился 

в путь заоконный

мелькнул на мгновенье

 в просветах навеса ,

сочувствуя словно

мне в муке бессонной ,

и покатился

в простор небесный .

Адам Гвара. The E(n)D.

Адам Гвара

THE E(n)D

Скажу об Эдуарде-

Скажи! Скажи!

Скажу об Эдуарде
слов несколько сейчас.
Он был покруче дважды,
чем кто-нибудь из нас,

он был крутой мужик!

 Сельдь кто-то в маринаде-

Привет! Привет!

Сельдь кто-то в маринаде
не станет с кофе есть,
то Эдуард аж дважды
не ест, спасая честь.

-Коль нет, то значит, нет!

Бард некий в Кордегарде-

То - бар! То- бар!

Бард некий в Кордегарде
пел жалостную песнь,
и Эд пропел аж дважды,
как не слыхали здесь,

так. что заплакал бард.

Знал толк он в Киркегарде-

Он лих! Он лих!

Знал толк он в Киркегарде,
и совершая грех,
он согрешал не дважды,
а трижды без помех

за Эдов, за троих.


Всегда был в авангарде-

О.да! О.Да!

Всегда был в авангарде,
и после майских дней
наш Эд ушёл в азарте
с весной, вослед за ней.

Без Эда нам беда!
**

Adam Gwara·

Wygłoszę o Edwardzie -

To głoś! To głoś! 

Wygłoszę o Edwardzie

słów parę rychło w czas.

On wszystko robił bardziej,

niż mógł ktokolwiek z nas.

To był ambitny gość.

Gdy śledzia ktoś w musztardzie -

A fe! A fe! 

Gdy śledzia ktoś w musztardzie 

do kawy nie chciał zjeść,

to Edward nie chciał bardziej.

Nie zjadał, no i cześć.

Jak mówił nie - to nie!

Bard kiedyś w Kordegardzie -

To żart! To żart! 

Bard kiedyś w Kordegardzie

zaśpiewał rzewną pieśń,

a Edward jeszcze bardziej

iż potraficie znieść. 

I rzewniej niż ten bard. 

Gustował w Kirkegaardzie -

Ojej! Ojej! 

Gustował w Kirkegaardzie,

więc gdy popełniał grzech,

to grzeszył jeszcze bardziej,

niż innych Edów trzech.

(Gdyby zgrzeszyli trzej.)

Zachował się, jak twardziel - 

O tak! O tak!

Zachował się, jak twardziel, 

bo kiedy odszedł maj,

Ed odszedł jeszcze bardziej.

On zawsze chciał być naj.

Będzie nam Eda brak.

Ag

Михал Витольд Гайда. Вот почему..

Михал Витольд Гайда.

Вот почему

То было в конце ноября с мигренью долгих ночей,

Свет фонарей на белых от  холода тротуарах.

Мы можем гулять по улицам и говорить, но о чём,

когда слова замерзают холодным огнём в облаках пара?

Потому что даже простая прогулка - это больше, чем диалог,

и звук удвоенных шагов обретает новое значение.

Эхо в воротах шепчет стихи, смысл которых  далёк

для прохожих , следящих ползущие площадью тени.

Сказка чудных витрин магазинам закрытым снится,

а мы все дальше идём, хотя холод покусывает нам руки.

На тонкий ледяной витраж падает звёздная искра.

Это нам: чтобы никогда не забыть друг о друге.

Michał Witold Gajda - "Malowanie portretu"

Dlatego

Był właśnie koniec listopada z migreną długich nocy,

bijącą światłem od latarni w zbielały chłodem chodnik.

Możemy chodzić po ulicach i mówić, tylko o czym,

gdy słowa marzną w kłębach pary wśród szronu zimnych ogni?

Bo przecież nawet zwykły spacer jest więcej niż rozmową,

a odgłos podwojonych kroków nabiera nowych znaczeń.

Ich echo w bramach szepcze wiersze, sens których trudno pojąć

przechodniom zapatrzonym w cienie pełznące pustym placem.

Zamknięte sklepy wyśnią baśnie zaczarowanych wystaw.

A my wciąż dalej, choć przymrozek pokąsa nas po rękach.

Na cienki witraż lodu spadnie samotnej gwiazdy iskra.

Jest dla nas: żeby nie zapomnieć i siebie zapamiętać. 

Адам Гвара. Минимум чувств.

Адам Гвара.

Минимум чувства

Когда холод стиснет сердца  озимым,

Воробьи озябнут ,и уши у зайца,

Чувство подкармливать не преминем,

Тепло станем к нему обращаться.

Когда снег белизной всё вокруг облекает

И вращенье земли замедляться станет,

Угостите его горячим какао

И шерстяными согрейте  носками.

И оно разожжёт камелёк в кухне,

И хотя от огня  зима и не вспыхнет,

Но  оно до весны доживёт и ворвётся

Тёплой ночью  в окно открытое вихрем,

Летом диким оно виноградом упьётся,

Станет осенью зрелой любовью,
Обеспеченным полисом  вам зимою..

Ag

Adam Gwara

MINIMUM UCZUCIA

Kiedy mróz ściska serca ozimin

Marzną wróble i uszy zającom

Dokarmiajcie uczucia minimum

Wyrażajcie się o nim gorąco

Zwłaszcza wtedy gdy robi się biało

Spowalniają obroty planety

Poczęstujcie cieplutkim kakao

Poratujcie wełnianą skarpetą

Ono w zamian podpali pod kuchnią

Drugą zwrotkę dośpiewa w kolędzie

I, choć zimą płomieniem nie buchnie

To do wiosny przeżyje i wzejdzie

Ciepłą nocą przez okno na oścież

Latem dzikim upije się winem

Będzie w jesień dojrzałą miłością

Opłaconą polisą na zimę

ag

Adam Gwara

Из давнего.

Я в город далёкого детства

Вернулся-в подобие сна.

Там улицы как палимпсесты

Чужие несли имена.

Но люди меня узнавали

И я узнавал, удивлён,

Людей, что ещё населяли

Тот мир позабытых имён.

Я шёл, глядел окрест,

Невозмутимый внешне.

-Да, я из этих мест,

но всё-таки нездешний.

Но показалось вдруг:

Про то, что я из местных,

Здесь было всем вокруг

Доподлинно известно.

Я сквером проходил,

Июлем обожжённым

И вижу-впереди

Стоят насторожённо

Два облака.

Назад

Я поглядеть боялся:

-А вдруг и там стоят

И значит, я попался!

А время задержалось на витке,

И я сорвался в давнюю обиду.

И в прошлое, как самолёт в пике,

Вхожу.

А вдруг не выйду?

**

Бараки.Барыги.Ворюги.

Сараи.Заборы.Ларьки.

Картошка.Морковь.Буряки.

Враги.Кореша и подруги.

Детсад.Ремеслуха.Завод.

Солдатчина.Праздники.Драки.

Компания.Кража.Привод.

Ворюги.Барыги.Бараки.
**

С какой-то ностальгией сладкой

Я отношусь к словам родным,

Где детство мишкой заводным

Смешно ворчит и машет лапкой.

Тепло семейства, боль сиротства,

Любовь до гроба, навсегда.

Изменят-сердце разорвётся,

Изменишь-гибнешь от стыда,

Но к падшим милость призывает

Надежда манием руки

И слёзы душу согревают,

И в песню просятся стихи.
**

А вот и Яшка-

Уж так хорош!

Апаш рубашка,

Брючата клёш,

Вчера подстригся,

На лбу кепарь,

На зубе фикса:

-попробуй, вдарь!

А тут на первом этаже

Был магазин такой: ТЭЖЭ,

Звучало по-французски как-то,

Заманчиво для наших мест,

А это означало: Трест

Эфирно-Жировых Экстрактов.

Петушиный голос горна:

-На зарядку  , ребятня!

И сосновый воздух горлом

Пробирается в меня.

Я покрыт гусиной кожей,

Холодок вгоняет в дрожь..

Ощущение похожее

Случается: вздохнёшь,

Выходя из дома летом-

Утром воздух отсырел-,

Только не зовут фальцетом

На зарядку на заре.

И снова, как во время оно,

Мне пишут номер на руке.

Толпа томится неспокойно

При продовольственном ларьке.

-Лизни ладонь!-и некто мрачный

ухватит руку, и спеша,

на ней оставит многозначный

чернильный след карандаша.

Опять последним нехватает,

Опять с передних "сало жмут",

А самозванцы "наблюдают",

Нахалом влезут- и возьмут!

Нет ни порядка, ни закона,

Как говорится , в бардаке!...

...И снова, как во время оно,

мне пишут номер на руке.

В деревянной халабуде

У трамвайного кольца,

Где посиживали люди

С крепким запахом винца,

с неизменной "папирёской",

От дымка прищурив глаз,

Сам, в тельняшечке матросской,

Мастер снисходил до нас.

Разрешал порыться в хламе,

Ломе старых БИ и СИ:

Не тащите только сами.

Попроси и уноси!

Мы паяли, мы мотали,

И чужие речи к нам

Издалёка долетали

По коротким по волнам.

**

Идя из пивнушки с друзьями

Вдоль строек и старых руин,

Заметив в строительной яме

Отвалы малиновых глин,

Я вспомнил-за нашим посёлком

Такой возвышался откос.

Я даже вздохнул тихомолком,

Мне даже взгрустнулось всерьёз.

Простите меня за наивность,

Что те вспоминаю года.

Вот пиво бывает на вынос

А детство , увы, никогда.
**

Околесица.

Околесица (Спицы Колеса оборзения)

Адам Гвара. Мантра..

Адам Гвара

·

МАНТРА

Я верю,  Ты есть, а я  горстка лишь персти.

Я верю, услышать мой шёпот Ты можешь.

Дай на теплых лугах мне тенистое место .

И покой охрани в душе моей , Боже.

Твое имя шепчу я, что семенем всхожим

На песке отпущенья  поднимется цветом.

И покой охрани  в душе моей , Боже,

И с  собой примири. Примири и со светом.

Твоё имя пускай возрастет белым цветом.

Чтобы в спящей душе свет не умерший ожил.

И с собой примири. Примири и со светом..

Сохрани меня и от суетности, Боже.

Чтобы в спящей душе свет не умерший ожил

К доброй радости, и к увещаньям нестрогим.

Сохрани  меня и от суетности, Боже.

Чтобы не уклониться мне с верной дороги,

Повторять стану я послушанья уроки

 На тёплых лугах, зарастающих рдестом .

Чтобы не уклониться мне с верной дороги,

Я взываю к Тебе, пусть лишь горсточка персти.

Adam Gwara

MANTRA

Wierzę że jesteś, jak ja pyłkiem jestem.

Ufam, że słyszysz słowa wyszeptane.

Na ciepłych łąkach daj cieniste miejsce.

W pokoju ducha zachowaj mnie Panie.

Niech Twoje imię w ciszy wyszeptane

Wzejdzie na piasku wybaczenia kwiatem.

W pokoju ducha zachowaj mnie Panie.

Pojednaj z sobą. Pojednaj ze światem.

Niech Twoje imię wzrośnie białym kwiatem.

W uśpionej duszy znajdzie zmartwychwstanie.

Pojednaj z sobą. Pojednaj ze światem.

Od gwałtowności zachowaj mnie Panie.

W pokoju duszy znajdą zmartwychwstanie

Życzliwa radość i ciche przestrogi.

Od gwałtowności zachowaj mnie Panie

Bym najważniejszej nie zagubił drogi.

Będę powtarzał życzliwe przestrogi

Na ciepłych łąkach porośniętych rdestem.

Bym najważniejszej nie zagubił drogi

Do Ciebie wołam chociaż pyłkiem jestem.

Тадеуш Мициньски. Любовники богов.

Мицнньски Тадеуш  (1973- 1918)

Любовники богов

В звёздную ночь отплывём мы! и будем на воле

мечтать - мы вдвоём; мы, Астарты

святынь убегая - как ныряльщик, на скалах простёртый,

просияем в лесистых кораллах жемчужиной боли.

Ты мне чёрным была божеством что  крови и жертвы

жаждет, в самоцветах блестя и в опалах.

Из Аверна вызывала Ты мёртвых

и сердца гордецов расшивала на шалях.

Туда- в синюю ночь - когда фосфоресценции

 алмазные нас окружат зарницы -

лунных трав мы выпьем эссенции,

и как с тонущего корабля птицы,

улетим на таинственный остров с лагуной

под крыло тихой феи - вечно юной Ведуньи.

(Аверн - тёмное озеро в Италии, которое считалось входом в ад.)

Miciński Tadeusz - Kochankowie bogów

Tam - w noc gwiezdną wypłyniem! i będziem na falach

marzyć - nas dwoje; my Astarty

zbiegając świątyń - jak nurek na skałach rozdarty,

zaświecim perłą bólu w lesistych koralach.

Byłeś mi czarnym bóstwem, co krwi i ofiary

żąda, w roztęczy lśniąc się i opalach.

I Ty z Awernu przyzywałaś mary

i serca dumne ważyłaś na szalach.

Tam - w noc modrą - gdy fosforescencje

morza otoczą nas w pióra diamentów -

ziół księżycowych wypijem esencje

i jako ptaki z tonących okrętów

do tajemniczych wysp zlecim w ogrody,

pod berło Wieszczki cichej - wiecznie młodej.

Иоанна Вихеркевич. (Патриот умер)

Адам Гвара. ДЕНЬ ВЕЧЕР И НОЧЬ.

Адам Гвара. Ша...

Юзеф Баран. С песней по жизни.

Józef Baran

PIEŚŃ WOJAŻERA ŻYCIA С песней по жизни.

przeminęły burze sztormy  миновали бури - штормы,

morza z wolna się ustały     море улеглось устало.

zresztą czy to były morza    может, было то не море,

czy sadzawki małe               а ставочек малый.

czy to był na księżyc lot       на луну ль то был полёт,

czy pasikonika skok              на лугу ль цикады скок,

a odkryte atlantydy             а открытой атлантиды

może tylko mgielne zwidy так никто и не увидел.

w ostatecznym rozrachunku    Но в последнем результате

nie to przecież ważne wcale     даже то совсем не важно,

że z całego oceanu                     что осталось в океане

pozostaje kropel parę              только пара пятен влажных,

ale dobry wiatr nadziei             раз надежды добрый ветер,

co nas ciągle gna do przodu    что вперёд нас направляет,

i ciekawość która stale             любознательность, что смело

żagle w nas ożywia białe          оживляет парус белый,

byśmy czuli się nie mali            чтоб свою не чуя малость,

ale kolumbowie śmiali              мы колумбами скитались,

w oczach złote runa mieli        золотым руном манимы,

i przedwcześnie nie utknęli      и увязнуть не могли бы

na mieliźnie martwej fali          прежде часа в мёртвой зыби.

Адам Гвара. Пан Перышко....

Адам Гвара

ПАН ПЕРЫШКО И ПРАКТИКА ОТНОСИТЕЛЬНОСТИ

Пан Перышко

смотрит в подзорную трубу

сначала с одной стороны

потом с другой

после чего суммирует результаты

зажигает лампу и

пишет в  дневнике -

относительность - это дорога  никуда

раньше доверял

фальшивым авторитетам

ради душевного спокойствия

принимая слова на веру

пока вежливость

не спутал с равнодушием

любовь с похотью

смелость с эгоизмом

и наконец добро со злом

полагал что все зависит от

от контекста

или бывает относительным

пока он не остался один в комнате

с  окном открытым в ночь

когда он его закроет

не без значения будет то

с какой стороны стекла он окажется

временно ущемлённый в правах

тратит энергию и свет

необходимо повернуть время вспять

думает Пан Перышко

уже поздно

Аг

(E=mc2 )

Adam Gwara

PAN PIÓRKO I PRAKTYKA WZGLĘDNOŚCI

Pan Piórko

spogląda przez lunetę

najpierw z jednej strony

potem z drugiej

następnie sumuje doświadczenia

zapala lampę i

zapisuje w dzienniku -

względność jest drogą donikąd

wcześniej ufał

fałszywym autorytetom

w imię świętego spokoju

przyjmując słowa na wiarę

aż przyzwoitość

pomylił z zaniechaniem

miłość z namiętnością

odwagę z egoizmem

a w końcu dobro ze złem

uważał że wszystko zależy

od kontekstu

albo bywa względne

do czasu gdy został sam w pokoju

z oknem otwartym w noc

kiedy je zamknie

nie bez znaczenia będzie

po której stronie szyby się znajdzie

na razie zawieszony w prawach  

traci energię i światło

powinienem odwrócić czas

myśli pan Piórko

już późno

ag

Адам Гвара. Все.

Адам Гвара. Хабиби-блюз.

Бруно Ясеньски. Признание поэта.

Jasieński Bruno - Oświadczyny poety

Бруно Ясеньски. Признание поэта.

О, эта Пани средь шумного зала,

Парфюм которой  так чудесен,

В ней скрытый огонь ожидает  кресала,

И пани  любить сможет целый месяц.

Но для любви пани, должен признаться,

Надо кучу монет заиметь, не иначе,

А у нас только слов неизвестных плантации

И кенгуру, что по ним скачут.

Не зачислены мы ни в какой гильдии,

Не набивает нам брюхо business,

Потому что товар наш из мглы выделан,

И торговцы обходятся без нас.

Но о нас рапсодии поют площади

Всех городов , всех народов  и языков,

И богаче мы всяких Ротшильдов,

Фабриканты неслыханных слов.

До моих белых оазисов

В тот пустынь нетоптанных край

Первым классом билет не заказывают

На круизный маршрут Red Star Line .

На моей маленькой яхте

Окружат тебя стаи рыбьи.

Острыми зубами , когда  я в слезах, ты

Монограмму грусти из уст моих вырви .

Покажу я тебе  этот остров прекрасный,

Где на виллах клавирствует Бах,

Где пасутся в цветущих лугах экстазно

 Мои строфы о коровьих лбах.

Обомлела бы ты, коль показывать начал

Я поэзии новой сорта и калибры,

И  речами  любви , сверкая, поскачут,

Малые пташки колибри.

И ночью когда  закружат тебя в danc’е

Пара пар, струящихся пестро,

Вдруг поскачут , смущая транс их,

Белые мыши странных строф.

О прекрасная чёрная дама,

Запах  тела которой доводит до смерти,

У ворот  ожидает вас во мраке упрямо

Автомобиль моего сердца.

O piękna Pani z krzeseł

Perfumom której chciałbym cały przesiąc,
Pani ma tyle ogni, których nikt nie skrzesał,
Pani może kochać cały miesiąc
 
A ja wiem, żeby kochać – pani ma rację –
Trzeba dużo pieniędzy i szklanych słoni,
A my mamy tylko słów nieznanych plantacje
I kangury skaczące po nich
 
Nie notuje nas żadna giełda
I nie tuczy nam brzuchów business
Bo nasz towar się utkać z mgieł da
I transakcją handlową drwi z nas
 
Ale o nas śpiewają rapsodie szyldów
Wszystkich krajów, narodów i mów
I jesteśmy bogatsi od wszystkich Rodszyldów
Fabrykanci nieznanych słów
 
Do moich białych oaz
Na piaskach pustyń niezdeptanych krain
Próżno z biletem pierwszej klasy wołasz
Podróżniczko z okrętu Red Star Line
 
Na moim małym jachcie
Okrąży cię białych ryb rój
Ostrymi zębami, nim zgubię w łzach cię
Monogram smutku z ust mi wypruj
 
Pokażę ci tam, jak na łąkach, na wyspach
Gdzie od will rozklawisza się Bach
Ekstatycznie się pasą, mnąc kwiaty w pyskach
Moje słowa o krowich łbach
 
Zdrętwiałabyś gdybym pokazywać ci zaczął
Wszystkie nowe gatunki raz i kalibry...
A słowa miłosne ćwierkając skaczą
Maleńkie, roztrzepane ptaszki kalibri
 
I gdy nocą opłynie cię dancing
Parą par strumieniących się pstro
Zaczną skakać i zmącą trans ich
Białe myszy dziwacznych strof
 
O piękna, czarna damo
Perfumy której ciała, jak jad uśmierca
Wyjdź, tam w mroku już czeka na ciebie przed bramą
Samochód mojego serca

Юлиуш Вонтроба. Чайки на ветру.

Juliusz Wątroba ·

Юлиуш Вонтроба

Чайки  на ветру

Море в лазурном цвете

Волны во сне лопочут

Чаек полощет ветер

Синь в беспредельность метит

Ветер  кроит на клочья

Море в лазурном цвете

Гостия солнца в зените

Ворон укрылся в чаще

Чаек полощет ветер

Радуга многоцветьем

Скрасит день уходящий

Море в лазурном цвете

Ничто не желает смерти

Прекрасного власть над нами

Чаек полощет ветер

Сирены  блещут в концерте

Сказочными телами

Море в лазурном цвете

Чаек полощет ветер

J.W. Miedzwodzie 

Juliusz Wątroba ·

MEWY SUSZĄ SIĘ NA WIETRZE

Morza szmaragdowy bezkres

Snem łopoczą fal latawce

Mewy suszą się na wietrze

Błękit się rozrasta w przestrzeń

Wiatr jest niewidzialnym krawcem

Morza szmaragdowy bezkres

Hostia słońca ssie powietrze

Wrona się zanurza w chaszcze

Mewy suszą się na wietrze

Barwy tęczy płoną jeszcze

Złe wrażenia dnia chcąc zatrzeć

Morza szmaragdowy bezkres1

Wszystko drży i przestać nie chce

Piękno wzrusza biorcę, dawcę

Mewy suszą się na wietrze

Kształty syren w morza śpiewce

Lśnią baśniowo w ócz migawce

Morza szmaragdowy bezkres

Mewy suszą się na wietrze

J.W. Międzywodzie

Адам Гвара. Три груши.

Адам Гвара.

ТРИ ГРУШИ

Три груши дрожали ночью. Одна выдуманная,

вторая  не от мира сего, а третьей  не было.

Выдуманная приносила сладчайшие плоды.

Вторая снила миндаль с голубыми цветами,

а под третьей уснуло то, чего не случилось.

Ветер зевнул на ветке и выгладил листья.

Вечер смежил веки и засветил звезды.

За вздыхающей занавеской жасмин серебрился.

Три месяца сияниями заглядывали в окно.

Один из них был настоящим, как та третья груша.

Видел я тысячи обещанных полнолуний.

Сосчитал все новые восходящие на небо.

И знаешь, что? Ты зря смеялась над клятвами

что я возьму тебя с собой на этот третий месяц.

Мы всегда   там были. И не говори, что не знаешь.

Аг

Adam Gwara·

TRZY GRUSZE

Trzy grusze drżały nocą. Jedna wymyślona,

druga nie z tego świata, a trzeciej nie było.

Wymyślona rodziła najsłodsze owoce.

Druga śniła migdały o niebieskich kwiatach,

a pod trzecią usnęło, co się nie zdarzyło.

Wiatr ziewnął na gałęzi i wygładził liście.

Wieczór skleił powieki i gwiazdy zaświecił.

Za oddechem firanki jaśmin się srebrzyścił.

Trzy księżyce poświatą zaglądały w okno.

Jeden tylko prawdziwy, jak ta grusza trzecia.

Obejrzałem tysiące obiecanych pełni.

Zliczyłem wszystkie nowie wschodzące na niebie.

I wiesz co? Nierozważnie żartowałaś z przysiąg,

że cię wezmę ze sobą na ten trzeci księżyc.

Jesteśmy tam od zawsze. I nie mów, że nie wiesz.

ag

Адам Гвара. Предвечерье.

Адам Гвара. Классически.

 Adam Gwara

KLASYCZNIE

Wszystko było klasyczne. Od wódki - do śledzia.

Trzynaście zgłosek w wersie. Frytki do kotleta.

Karafka jak średniówka. A nad nią poeta

który był już klasykiem, choć o tym nie wiedział.

Nastrój był tak klasyczny, że trudno wysłowić.

Przy sąsiednich stolikach podano kolację.

W czarnych maskach, z powagą godną konsolacji,

żałobnicy wznosili toasty za zdrowie.

Tymczasem nasz poeta z pustej literatki

i z karty kredytowej przewidywał koniec

świata starej poezji i kreślił notatki.

Jeszcze raz chciał zamówić. Ale z braku monet

zadowolić się musiał dolewką herbatki.

Kelnerce, w rozliczeniu, pozostawił sonet.

Ag

.

Иоанна Вихеркевич. (Мельница)

Иоанна Вихеркевич.

перемалывается этот мир

той же самой  трухлявой мельницей

от пещер до небоскребов

войнами   морами
иллюзиями свободы

хлеба и зрелищ

крик обретает крылья

суета хаос нелад балаган

балаган нелад хаос суета

время хрипит

мне

обо мне

мной

со мной

я

сгребаю в охапку

знакомые смыслы

боюсь что придут

отберут

последнее зерно

веры в человека

Joanna Wicherkiewicz

miele się ten świat

w tym samym spróchniałym młynie

od jaskiń do drapaczy

przez wojny zarazy

złudzenia wolności

igrzysk i chleba

wrzask dosięga skrzydeł

zamęt chaos nieład bałagan

bałagan nieład chaos zamęt

świszcze czas

dla mnie

o mnie

przeze mnie

ze mną

ja

zgrzytają w kole

znajome treści

boję się że przyjdą

zabiorą

ostatnie ziarno

wiarę w człowieka

Joanna Wicherkiewicz

Мажена МарьЯн. Я буду...

Мажена МарьЯн.

Давай, я нежно утро разбужу ,

в мысли запрыгну,

день растормошу,

босою по траве спеша,

распугивая птиц и жаб.

Я буду...

летом,  ты будь весной,

смотри, как оживает мир цветной.

Я буду.....

нимфой  ты же рыбаком,

я буду мухой, ты будь пауком.

Я буду..

полем ржаным под ветром

что шелестит и не ждёт ответа .

Я буду...

бабочкой, мотыльком,

что в жизнь твою залетали мельком.

Я буду...

летом, буду водой ,

устам сухим прохладою в зной.

Я буду...

жизнью, цветеньем,

струною сердца,

времени биеньем.

MarJan

No chodź czule świt rozbudzę

w myśli wskoczę

dzień rozchmurzę.

Biegać boso pośród trawy,

gonić ptaki potem żaby

będę...

latem, a ty wiosną patrzeć

jak nam kwiaty rosną.

Będę.....

nimfą ty rybakiem

albo muchą ty krzyżakiem,

będę...

szumem łanu żyta,

co się srebrzy i nie pyta,

Będę...

jednym z tych motyli

co się życiu rozmotylił,

będę...

tobie latem, wodą,

zwilżać usta być ochłodą.

Będę...

życiem, rozkwitaniem,

struną serca,

czasu drganiem.

Барбара Гаевска. Грех Марсия.

Barbara Gajewska

grzech Marsjasza

odważny byłeś Marsjaszu a może aż tak

naiwny

chciałeś dorównać bogom chciałeś

ostrymi dźwiękami aulosu

przygasić płomień którym Apollo rozpalał

struny swojej cytry

ty satyr

jak mogłeś nie wiedzieć że bogowie grają

najpiękniej

przecież zostali wykrzesani z piękna

nie mieszkają w cienistych lasach nie kładą

głów na ziemi

i nie ma dla nich za wysokich progów i za

długich drabin

ty satyr

na swoich koźlich nogach

mogłeś tylko fiknąć kozła

a ty grałeś i grałeś pięknie i to był twój grzech

odważny byłeś Marsjaszu czy aż tak naiwny

oddałeś siebie na żer zemsty boga za tę grę

unisono

za powiew zachwytu

czyżbyś wierzył w łagodność piękna na

boskich dłoniach Apolla

kiedy pławił się w twoim krzyku i swojej

pogardzie

kiedy zdzierał z ciebie kolejny płat skóry

pasterze nadal pilnowali owiec a bogowie

ucztowali na Olimpie

i tylko poeta wie że skamieniał słowik

i posiwiało drzewo

Грех Марсия

ты был храбрым Марсий а может и таким

наивным

что захотел сравняться с богом захотел

резким звуком авлоса

погасить пламя которым распаляет Аполлон

струны своей цитры

ты сатир

как  мог ты не знать что боги играют

прекраснее

ведь  сотворены они из прекрасного

не живут в тенистых лесах не кладут

головы на землю

и нет для них слишком высоких порогов и слишком

длинных лестниц

ты сатир

на своих козлиных ногах

ты мог только выделывать коленца

а ты играл и играл красиво и это был твой грех

храбрым был ты Марсий или таким наивным

что отдал себя сожрать мести бога за эту игру

унисоном

в порыве восторга

неужели ты верил в нежность красоты

божественных рук Аполлона

когда он купался в твоем крике и своей

гордыне

когда  сдирал с тебя очередной лоскут кожи

пастухи по-прежнему пасут овец и боги

пируют на Олимпе

и знает только поэт  что соловей окаменел

и дерево поседело.

К.И. Галчиньски. Дождь.

Konstanty Ildefons Gałczyński

Teatrzyk Zielona Gęś

ma zaszczyt przedstawić

"Deszcz"

Chór Czekających Na Autobus:

O, jak nudno jest czekać na autobus.

Deszcz:

(zaczyna lać)

Chór Czekających Na Autobus:

Cholera z takim deszczem.

Cholera z takim czekaniem.

Cholera z takim autobusem.

Przejeżdżający W Samochodzie:

(wysiadając z samochodu przed ogonkiem czekających) Mój samochód jest bardzo malutki. Mój samochód was wszystkich nie pomieści. Ale mogę zrobić jedną prostą rzecz: mogę wysiąść z samochodu, mogę stanąć w ogonku, mogę czekać i moknąć razem z wami. (staje ostatni w ogonku)

K U R T Y N A

Konstanty Ildefons Gałczyński

1949

Константы Ильдефонс Галчиньски.

Театрик Зелёная Гусыня

Имеет честь представить

«Дождь»

Хор  Ожидающих автобус:

О, как нудно ожидать автобус.

Дождь:

(начинает лить)

Хор  Ожидающих автобус:

Вот дерьмо с этим дождем.

Вот дерьмо с этим ожиданием.

Вот дерьмо с этим автобусом.

Проезжающий  в  машине:

(вылезая из машины  возле  очереди Ожидающих)

Моя машина очень маленькая. Всех вас вместить не сможет. Но я могу сделать одну простую вещь: я могу выйти из машины, могу стоять в очереди, могу ждать и мокнуть вместе с вами. (становится в хвосте последним).

ЗАНАВЕС

К.И. Галчиньски. Баллада о запойном поэте.

Константы Ильдефонс Галчиньски.
Баллада о запойном поэте.

Говорят, что была паненка,

паненка по имени Ина.

Когда она хотела сказать " люблю",

молвила :   “кокаина”.

У нее была голубая лента

и небесного цвета кот.

Кот нюхал «кокаину»,

а Ина нюхала “khat” (кот)

И был еще один поэт,

он ходил на котурнах;

когда напивался, всегда говорил:

- Моя муза высококультурна.

У барышни  глаза зелены,

зеленой травы зеленее.

У поэта была  болезнь нефрит

и черный галстук на шее.

Любил тот поэт паненку,

паненку по имени Ина;

говорил: - Скажи мне: « люблю»,

а она: -  Кокаина.

Говорил бард: ладья золотая,
ты,голубями влекома,
а потом  в одиночку ночью
глушил себя самогоном

И  однажды вечерней порою

Он сказал ей: - Не будь весталкой,

А впрочем, ты будешь красивей

на черном катафалке.

И зарезал поэт паненку

в закатных амарантах,

 ножом огромным зарезал

на фоне картины РембрАндта.

Молнии небо кроили,

кровавым оружием смерти.

Поэт отрубил ей голову

и насадил на  вертел.

И голову он зажарил,

и сделал обличье гориллы.

О, это было ужасно!

Похоже на некрофила.

(Процессии кошек небесных

пустились в  coffin dance.

А потом был рассвет похмельный

колора  bleu mourant).

(coffin dance - средневековый танец с гробом,
  bleu mourant - блё муран, бледно-голубой цвет

“khat”- кот, наркотик.)

Gałczyński Konstanty Ildefons - Ballada o trąbiącym poecie

Mówią, że była panienka,

co miała na imię Ina.

Gdy chciała powiedzieć: "kocham",

mówiła: "kokaina".

Miała niebieską wstążkę

i niebieskiego kota.

Kot wąchał "kokainę",

a Ina wąchała „kota".

A był jeszcze jeden poeta,

co chodził na koturnach;

jak się urżnął, to zwykle mówił:

- Moja muza jest górna i chmurna.

Panienka ma oczy zielone,

jak najzieleńsza trawa.

Poeta cierpi na nerki

i nosi czarny krawat.

Kochał poeta panienkę,

panienkę imieniem Ina;

mówił: - Powiedz mi: "kocham",

a ona: - Kokaina.

Wieszcz mówił: - Jako łódź złota,

ciągniona przez gołębie,

jesteś. A potem w nocy

długo trąbił alembik.

I raz, a było wieczorem,

rzekł pisarz: - Nie bądź westalką,

a zresztą do twarzy ci będzie

na czarnym katafalku.

I zabił poeta panienkę

w zachodu amarantach,

i zabił ogromnym nożem

na tle obrazu Rembrandta.

Krajały niebo pioruny,

jak okrwawione noże.

Poeta uciął głowę

i wbił na długi rożen;

i smażył głowę panienki,

i zrobił twarz goryla.

Och, to było straszne!

coś, niby nekrofilia.

(Kondukty kotów niebieskich

szły w średniowieczny tan.

A potem był świt bolesny

koloru bleu mourant.)

Адам Охвановски. Неоконченный сонет для Антония Павляка.

Adam Ochwanowski

Sonet niedokończony dla Antoniego Pawlaka

Trzeba było spać, Antku, pod ciepłą pierzyną

Kłaniać się możnym świata, tłuste kury macać

A nie dzierżąc szturmówkę ustroje przewracać

Mury stroić hasłami, które szybko giną

Trzeba było panienkom wyszeptać do ucha

Że pora pomóc partii a nie mnożyć grzechy

Chlać na okrągło wódę, potem rżeć z uciechy

Że uległa dzieweczka, chociaż już nie słucha

Gdy usta przeczą - ustom, głowa przeczy - głowie

Modlitwy gubią słowa, sens ginie w rozmowie...

Адам Охвановски.
Неоконченный сонет для Антония Павляка.

Спать бы , Антек, тебе под теплой периной,

Щупать кур, власти кланяться-дело простое,
а не звать на борьбу с государственным строем
скорогибнущих лозунгов сыпать лавину.

Лучше б вешал лапшу ты  на ушки девичьи,

Послужила б, мол, партии, чем  грехи свои множить,

Водкой всласть нажираться ,  ржать как  сытая лошадь,

Когда девушка сдастся, и уже  не услышит,

Как уста врут - устам, голова - голове,

Мрут в молитвах слова,  смыслы гибнут в молве...

Антони Павляк (1952 г.р.) - польский поэт и журналист.

что нас действительно делит  это разница страхов

мой страх это страх малый

он так же реален как эхо ночных шагов

звонок в дверь имеет форму дубинки или лома

мой страх заставляет меня вертеться

в кругу дел мелких и примитивных

твой страх  это метафизика великая тайна 

в которой умещается Бог  конец света

и твоя смерть

Источник: Несколько слов о страхе

Antoni Pawlak (ur. 1952) – polski poeta i publicysta.

co nas naprawdę dzieli to różnica strachu

mój strach jest małym strachem

jest realny jak echo nocnych kroków

dzwonek u drzwi ma kształt pałki lub łomu

mój strach skazuje mnie na obracanie się

w kręgu rzeczy małych i prymitywnych

twój strach to metafizyka wielka tajemnica

w której mieści się Bóg koniec świata

i twoja śmierć

Źródło: Kilka słów o strachu

Из 1988года.

1988.Январь-февраль.

ЗАГАДКА.

В государстве том, отдельно взятом
власть всегда принадлежала гадам,
а шутить-то с гадом не годится,
граждане привыкли суетиться,
чтобы кой-куда не угодить,
угадать, и гаду угодить,
чтобы подгадать к раздаче выгод,
отыскать в безвыходности выход,
-был народ душевно небогат,
каждый другу враг и брату гад,
и царю привыкли – сталбыть, надоть!-
новому кадить, на старых гадить.

**

У нас убогий кругозор
и быт малокультурен.
И дедка вор, и тятька вор,
и деверь вор, и шурин.
**

В кругах потомственных господ
покуда не видать урона.
Они уверены: спасёт
их круговая оборона.

**

Когда великих злодеяний
безумствовал иллюзион,
ненаказуемых деяний
был невелик диапазон,
и в этом узком интервале,
в кривой уродливой щели
мы скособочась выживали,
приспособлялись и росли,
чтобы искусственным уродом
на волю попадая вдруг,
глядеть придурком полоротым
и злобой прикрывать испуг.
**

Не совсем без интереса
себестоимость прогресса,
оправдает ли доход
этих бедствий и хлопот?

**

-Какие вам ещё гарантии?-
спросили, удивясь, каратели.
**

А я дисциплинирован,
открыто, на виду
иду, расконвоирован,
куда хочу иду,
хоть к чёрту на кулички,
вот только – боже мой!-
успеть бы к перекличке
на службу и домой.
**

Что в казарме, что в бараке
по ночам не продохнуть.
Чтоб не мучиться во мраке,
надо во-время уснуть.
Можно, можно схорониться
и судьбу не искушать,
чтобы даже за границу
не стремиться подышать.
**

Ну вот и праздник откатил,
и понедельник- день заминок.
он как вчерашний именинник,
от поздравлений не остыл.
Всё кажется- вокруг друзья,
и в неуверенности зыбкой
он в равнодушные глаза
глядит с искательной улыбкой.

Ещё из 93-го.

Ещё из 93-го.

К.И.Галчиньски. "Семейное счастье", "Конец мифологии" (Зелёная Гусыня)

Семейное счастье

Константы Ильдефонс Галчиньски и

Театрик Зеленая Гусыня

Имеет честь представить

метеорологическуяю драму

"Семейное счастье"

или

«Осторожнее с проклятиями»

Выступают:

Папуля, Мамуля, Бабуля, Детуля, Перун, и Ослик Порфирион

Сцена: Тихий аполитичный домашний очаг вечером.

Бабуля:

Как хорошо! (поправляет очки и  продолжает все штопать)

Мамуля:

(смотрит на Папулю) Наконец-то мы вместе! (плачет от счастья)

Детуля:

(играет с чучелом гнома) Пауза; тишина: счастье.

Папуля:

(внезапно) Нет, я сгнию в этом буржуазном доме! Хватит с меня! Я создан для другого! Я чувствую, что мои возможности безграничны! Держите меня! (глядя на Бабулю и Детулю) Разрази меня гром!

Перун:

(выполняет, и полностью устраняет проблему тихого аполитичного вечернего домашнего очага)

Ослик Порфирион:

Боже мой, а ведь всё предвещало такую красоту!

ЗАНАВЕС

падает.

1947 г.

Трагический конец мифологии

Константы Ильдефонс Галчиньски  и

Театрик Зеленая Гусыня

Имеет честь представить

безжалостным пером своего автора 

«Трагический конец мифологии»

Лица:

ЛЕДА - законная супруга Тиндарея

ЮПИТЕР - известный эротоман

& СКОВОРОДА

Леда:

Юпитер! Ах!

Юпитер:

(мрачно, со сковородой спрятанной в складках хламиды): Что тебе ещё?

ЛЕДА:

Юпитер, о, как ты был прекрасен в образе лебедя! Ты так меня целовал! Так меня целовал!

Юпитер:

И что дальше? Хватит лирики! Спрашиваю, где яйца и сколько штук?

ЛЕДА:

Вот они, любовь моя. Вот. Три штуки. Буквально три, как говорится во всех учебниках древней мифологии. Последовательность событий такая же. Сначала ты превратился в лебедя. Потом та ночь в Закопане. А теперь ещё минута, и из трех мифологических яиц вылупятся трое наших мифологических деток: Кастор, Поллукс и Елена.

Юпитер:

(очень хмур;  нервно теребит сковороду, спрятанную в складках хламиды): Хватит! (достает сковороду из подмышки, включает электрическую плиту и из трех мифологических яиц варганит вполне реалистичную яичницу с зелёным луком)

ЛЕДА:

Что ты сделал, несчастный?

Юпитер:

То,что мне подсказывала совесть моего юпитерианского желудка. Ты идиотка, Леда. Но  и ты, вероятно, уразумеешь, что от Кастора и Поллукса никакого толку, а что касается Елены, последствия известны: Троянская война. А нам войны совершенно ни к чему. (поедает омлет)

ЗАНАВЕС.

падает.

1949.

Szczęście rodzinne

Konstanty Ildefons Gałczyński

Teatrzyk Zielona Gęś

ma zaszczyt przedstawić

dramat meteorologiczny pt.

"Szczęście rodzinne"

czyli

"Ostrożnie z przekleństwami"

Występują:

Tatunio Mamunia Babunia Dziecina Piorun i Osiołek Porfirion

S c e n a: Ciche, apolityczne ognisko domowe wieczorem.

Babunia:

Jak mi dobrze! (poprawia okulary i w dalszym ciągu ceruje wszystko)

Mamunia:

(patrzy na Tatunia) Nareszcie razem! (plącze ze szczęścia)

Dziecina:

(igra pluszowym karzełkiem) Pauza; cisza: szczęście.

Tatunio:

(nagle) Nie, ja zgniję w tym mieszczańskim domu! Ja mam tego dosyć! Ja jestem stworzony do innych rzeczy! Ja czuję w sobie nieograniczone możliwości! Trzymajcie mnie! (patrząc na Babunię i Dziecinę) Niech to wszystko piorun strzeli!

Piorun:

(strzela i całkowicie likwiduje problem cichego, apolitycznego ogniska domowego wieczorem)

Osiołek Porfiron:

Mój Boże, a już wszystko się tak ślicznie zapowiadało!

K U R T Y N A

Konstanty Ildefons Gałczyński

1947

Tragiczny koniec mitologii

Konstanty Ildefons Gałczyński

Teatrzyk Zielona Gęś

ma zaszczyt przedstawić

Autora swego piórem srogim

"Tragiczny koniec mitologii"

Osoby:

LEDA - ślubna małżonka Tyndtra

JOWISZ - znany erotoman

& PATELNIA

Leda:

Jowiszu! Ach!

Jowisz:

(ponury, z patelnią ukrytą w faldach chlamidy): Co dalej?

LEDA:

Jowiszu, ach, jaki piękny byłeś pod postacią łabędzia! Tak mnie całowałeś! Tak mnie całowałeś!

Jowisz:

I co dalej? Dość tej liryki! Ja się pytam, gdzie te jaja oraz ile sztuk?

LEDA:

Tu są, ukochany. Tu. Trzy sztuki. Słownie trzy. Tak jak to podają wszystkie podręczniki mitologii starożytnej. I kolejność wypadków ta sama. Najprzód przemieniłeś się w łabędzia. Potem ta noc w Zakopanem. A teraz jeszcze chwila i z trzech mitologicznych jajek wykluje się troje naszych mitologicznych dziatek: Kastor, Polluks i Helena.

Jowisz:

(b. ponury; manewruje nerwowo patelnią ukrytą w fałdach chlamidy): Dość! (wyjmuje spod pachy patelnię, włącza kuchenkę elektrycczną i z trzech mitologicznch jajek pitrasi realistyczną jajeccznicę z szczypiorkiem)

LEDA:

Coś uczynił, nieszczęsny?

Jowisz:

To, co mi nakazywało sumienie mego Jowiszowego żołądka. Jesteś kretynką, Ledo. Ale chyba zrozumiesz, że: z Kastora i Polluksa pożytek żaden, a co do Heleny, to konsekwencje wiadome: wojna trojańska. A my wojen mamy absolutnie dość. (rąbie jajecznicę)

K U R T Y N A

spada

Konstanty Ildefons Gałczyński

1949

К.И.Галчиньски. "Гамильтон", "Падеревский" (Зелёная Гусыня)

Ночь лорда Гамильтона

Константы Ильдефонс Галчиньски

Театрик Зеленая Гусыня

Имеет честь представить

"Ночь лорда Гамильтона"

Выступают:

Лорд Гамильтон

Трактирщик

И бабулька

Сцена: Трактир "Под золотой совой и таблицей умножения". Ветреная ночь ранней весны.

Трактирщик:

Годдэм! Я уже хотел закрываться, да вот, с голландским фонарем над головой, прётся этот ужасный развратник Гамильтон . Придется открыть, бабулька.

Бабулька трактирщица:

(открывает)

Лорд Гамильтон:

(входя) Добрый вечер, упыри. Дайте мне выпить. Жизнь - это каламбур, а каламбур - двойной нонсенс. Поэтому мне двойной   виски.

Бабулька трактирщица:

(наливает) Вот , милорд.

Лорд Гамильтон:

(Достает пистолет и убивает ни в чём не повинную бабульку)

Бабулька трактирщица:

Боги! (умирает)

Трактирщик:

Замечу, что на этот раз ваша лордовская светлость позволила себе выходку с убийством моей любимой бабульки. Не чересчур ли это?

Лорд Гамильтон:

(с интересом разглядывая дым из дула пистолета) Не знаю. Это как ты посчитаешь. Пожалуйста, добавь бабульку к счету.

Трактирщик:

(добавляет.) Ветер. Гроза.

Занавес.

Приключение Падеревского

Константы Ильдефонс Галчиньски

Театрик Зеленая Гусыня

Имеет честь представить

«Приключение Падеревского»

или же

"Вероломство  публики"

Падеревский

потрясая львиной гривой, после триумфального концерта он покидает концертный зал девятнадцатого века и садится в карету девятнадцатого века, со всех сторон окруженный толпами поклонников, которые с неослабевающим интересом девятнадцатого века смотрят на супершевелюру маэстро девятнадцатого века.

Кучер

(великому пианисту)

- Куда?

Толпа поклонников

-К парикмахеру !!

Занавес.

Издание первое: Przekrój 1949, № 212

Przygoda Paderewskiego

Konstanty Ildefons Gałczyński

Teatrzyk Zielona Gęś

ma zaszczyt przedstawić sztukę

"Przygoda Paderewskiego"

czyli

"Perfidia publiczności"

Paderewski

wstrząsając lwią grzywą, opuszcza po triumfalnym koncercie dziewiętnastowieczną salę koncertową i usadawia się w dziewiętnastowiecznym powozie, otoczonym ze wszystkich stron tłumami wielbicieli, którzy z niesłabnqcym dziewiętnastowiecznym zainteresowaniem wpatrują się w dziewiętnastowiecznq superczuprynę maestra

Woźnica powozu

do wielkiego pianisty Dokąd?

Tłum wielbicieli

Do fryzjera!!

K U R T Y N A

Konstanty Ildefons Gałczyński

Pierwodruk: «Przekrój» 1949, nr 212

Noc lorda Hamiltona

Konstanty Ildefons Gałczyński

Teatrzyk Zielona Gęś

ma zaszczyt przedstawić

"Noc lorda Hamiltona"

Występują:

Lord Hamilton

Oberżysta

& Babunia

Scena: Oberża "Pod Złotą Sową & Tabliczką Mnożenia". Wietrzna noc na przedwiośniu.

Oberżysta:

Goddam. Już chciałem zamykać. Niestety. Oto, świecąc sobie nad głową holenderską latarnią, zbliża się chwiejnym krokiem ten przeraźliwy rozpustnik Hamilton. Trzeba będzie otworzyć, babuniu.

Babunia Oberżysty:

(otwiera)

Lord Hamilton:

(wchodząc) Dobry wieczór, upiory. Dajcie mi pić. Życie to kalambur, a kalambur to nonsens o podwójnym znaczeniu. Wobec tego poproszę o podwójną whiskey.

Babunia Oberżysty:

(nalewa) Oto ona, mylordzie.

Lord Hamilton:

(wyjmuje pistolet i kladzie trupem Bogu ducha winna Babunię)

Babunia Oberżysty:

Na Jowisza! (umiera)

Oberżysta:

Zauważam, że wasza lordowska mość pozwoliłeś sobie tym razem na wybryk zamordowania mojej ukochanej babuni. Czy to nie za wiele?

Lord Hamilton:

(obserwując z zainteresowaniem kląb dymu nad lufą pistoletu) Nie wiem. To zależy od ciebie. Babcię proszę doliczyć do rachunku.

Oberżysta:

(dolicza) Wiatr. Groza.

K U R T Y N A

К.И.Галчиньски. "Почтальон", "Часовщик" (Зелёная Гусыня)

Почтальон приходит в семь

Константы Ильдефонс Галчиньски

Театрик Зеленая Гусыня

Имеет честь представить

потрясающий спектакль с прологом, эпилогом и хором

по известному американскому роману

под названием

«Почтальон приходит в семь»

Главный исполнитель

ПОЧТАЛЬОН

Сцена: первый этаж,   двадцатая квартира.

Время:  6 часов 59 минут.

ПРОЛОГ:

(в виде скелета на пружинах):

Зрители, сейчас

у вас крыша съедет.

Эта минута полна,

но чем?

ХОР:

Напряженностью.

Часы за кадром:

(бьют семь)

ПОЧТАЛЬОН за сценой:

Черт побери, опять семь!  Уже иду. (на самом деле приходит).

ЭПИЛОГ:

(в образе малютки купидона):

В пасти пьески пропадая

мне уж усов не отпустить.

Вот и занавес , рыдая,

мне проидётся опустить.

(опускает)

ЗАНАВЕС:

падает

1949 г.

УЖАСНАЯ ТРАГЕДИЯ ЧАСОВЩИКА

ЧАСОВЩИК с Мокотовской

на Мокотовской  в киоске

в часиках на Мокотовской

щёточкой чистит колёсики

ходят часы как солдатики -

а артритики и ревматики,

мистики и лунатики,

часы из починки забравши,

опаздывают как и раньше..

1949 г.

Liistonosz przychodzi o siódmej

Konstanty Ildefons Gałczyński

Teatrzyk Zielona Gęś

ma zaszczyt przedstawić

wstrząsającą sztukę ż prologiem, epilogiem i chórem

wg słynnej powieści amerykańskiej

pt.

"Listonosz przychodzi o siódmej"

Główna osoba występująca:

LISTONOSZ

Scena: pierwsze pietra, mieszkania dwadzieścia.

Czas: g. 6 min. 59.

Prolog

(w charakterze szkieletu na sprężynach): Widzowie, zaraz tutaj

spadnie wam z głowy dęciak.

Pełna jest ta minuta,

ale czego?

Chór:

Napięcia.

Zegar za sceną:

(wydzwania siódmą)

Listonosz za sceną:

Psiakrew, znowu siódma! Już przychodzę. (przychodzi rzeczywiście o siódmej)

Epilog

(w charakterze malutkiego amorka): Widzowie, jak w czeluści

w tej sztuce z wami ginę.

A wąsów nie mogąc zapuścić,

zapuszczę przynajmniej kurtynę.

(zapuszcza)

K U R T Y N A

spada

Konstanty Ildefons Gałczyński

1949

Konstanty Ildefons Gałczyński

Straszna tragedia zegarmistrza

ZEGARMISTRZ z Mokotowskiej

przy Mokotowskiej mieszka;

w zegarkach, na Mokotowskiej

szczoteczką czyści kółeczka;

zegarki, drodzy sympatycy,

chodzą mu jak te lale -

a artretycy i reumatycy,

mistycy i lunatycy

odbierają te naprawione zegarki

i w dalszym ciągu spóźniają się stale.

Konstanty Ildefons Gałczyński

1949

К.И. Галчиньски. Страсная заба.

Константы Ильдефонс Галчиньски.

Cтраcная заба

Cтихи для шепелявых

Некая дама на Марсалковской улице

купила ветцинки с гороском

в сопровоздении  муза, так и усла бы,

да выйдя из магазина  вдруг ударилась

в крик и слёзы : - Ох, ох!

смотли, смотли,  страсная заба!

Муз был вазный циновник, протёр свои окуляры

и говорит: - В самом деле, что-то скачет на тротуаре!

Это заба, или не,

интересно будет мне;

Я сейцас позвоню Цеславу,

и пусть Цеслав позвонит Симону -

Не годится цтобы Варсава 

была чем-то таким заразёна».

И перезванивались три года об этом

пока ту забу не поймали вблизи Нового Света;

и цтобы дело забы не пропало в тумане,

было устроено юбилейное ликованье;

Поставили трибуну,

согнали скоро

«Стцельцов» и «Федерастов»,

- словом, весь город.

Затем на трибуну вошла Высокая Фигура

и когда отгремели все"ур-ра" ,

Высокая Фигура сказала  :

-  Общей силой народа и власти

мы избавились от  забьей напасти -

мы её изловили со славою!

Тут и обцество : - В самом деле,

 забу страсную мы одолели ,

и поэтому грянем: "Во здравие!!"

1936. 
Стрельцы- полувоенная оргаизация сельской и городской рабочей молодёжи, предармейская подготовка. Федерасты-федералисты. сторонники Пилсудского, который пытался создать федерацию с Белоруссией и Украиной, Польша от моря до моря.

Konstanty Ildefons Gałczyński

Strasna zaba

wiersz dla sepleniących

Pewna pani na Marszałkowskiej

kupowała synkę z groskiem

w towazystwie swego męza, ponurego draba;

wychodzą ze sklepu, pani w sloch,

w ksyk i w lament: - Męzu, och, och!

popats, popats, jaka strasna zaba!

Mąz był wyżsy uzędnik, psetarł mgłę w okulaze

i mowi: - Zecywiście cos skace po trotuaze!

cy to zaba, cy tez nie,

w kazdym razie ja tym zainteresuję się;

zaraz zadzwonię do Cesława,

a Cesław niech zadzwoni do Symona -

nie wypada, zeby Warsawa

była na "takie coś" narazona.

Dzwonili, dzwonili i po tsech latach

wrescie schwytano zabę koło Nowego Świata;

a zeby sprawa zaby nie odesła w mglistość,

uządzono historycną urocystość;

ustawiono trybuny,

spędzono tłumy,

"Stselców" i "Federastów"

- Słowem, całe miasto.

Potem na trybunę wesła Wysoka Figura

i kiedy odgzmiały wsystkie "hurra",

Wysoka Figura zece tak:

- Wspólnym wysiłkiem ządu i społecenstwa

pozbyliśmy się zabiego bezecenstwa -

panowie, do gory głowy i syje!

A społecenstwo: - Zecywiscie,

dobze, ze tę zabę złapaliście,

wsyscy pseto zawołajmy: "Niech zyje!"

Konstanty Ildefons Gałczyński

1936

К.И. Галчиньски. Скумбрия в томате..

Константы Ильдефонс Галчиньски.

Скумбрия в томате

Как-то в газету «Небесный листок»

(скумбрия в томате, скумбрия в томате)

С собачкой пришёл старичок-с- локоток
(скумбрия в томате шпрот)

- Кто вы, скажите, коль не секрет?
(скумбрия в томате, скумбрия в томате)

-ВладИслав ЛокЕтек , король,- был ответ.
(скумбрия в томате шпрот)

-Сидел ,-говорит, - я в пещере. И -хватит!
(скумбрия в томате, скумбрия в томате)

нет терпежу…,скумбрия в томате!

(скумбрия в томате шпрот)

Зараза  растёт и в праздник, и в будни!
(скумбрия в томате, скумбрия в томате)

Наводить порядок я в Польше буду!

(скумбрия в томате шпрот)

На это главный хмыкнул редактор
(скумбрия в томате, скумбрия в томате)

и подумав , спросил- а сделать как это?
(скумбрия в томате шпрот)

Пан хочет исправить пороки системы?
(скумбрия в томате, скумбрия в томате)

Один  уже был тут  на эту тему.
(скумбрия в томате шпрот)

Из благородных. Стрелял. Но плохо.
(скумбрия в томате, скумбрия в томате)

кровь пролилась, потом засохла.

(скумбрия в томате шпрот)

-Ах, что говорите ?- охнул Локетек,
(скумбрия в томате, скумбрия в томате)

залил слезами стол в кабинете.

(скумбрия в томате шпрот)

- Значит , пора в пещеру обратно,
(скумбрия в томате, скумбрия в томате)

уж потерпи, золотой наш Владек!

(скумбрия в томате шпрот)

Скумбрия в томате, скумбрия в томате!

(скумбрия в томате, скумбрия в томате)

Хотели Польши, так вот она, нате!
(скумбрия в томате шпрот)

1936.

Владислав Локотек - основатель Королевсва Польского,отличался малым ростом и большой воинственностью.

Konstanty Ildefons Gałczyński

Skumbrie w tomacie

Raz do gazety "Słowo Niebieskie"

(skumbrie w tomacie skumbrie w tomacie)

przyszedł maluśki staruszek z pieskiem.

(skumbrie w tomacie pstrąg)

- Kto pan jest, mów pan, choć pod sekretem!

(skumbrie w tomacie skumbrie w tomacie)

- Ja jestem król Władysław Łokietek.

(skumbrie w tomacie pstrąg)

Siedziałem - mówi - długo w tej grocie,

(skumbrie w tomacie skumbrie w tomacie)

dłużej nie mogę... skumbrie w tomacie!

(skumbrie w tomacie pstrąg)

Zaraza rośnie świątek i piątek.

(skumbrie w tomacie skumbrie w tomacie)

Idę w Polskę robić porządek.

(skumbrie w tomacie pstrąg)

NA to naczelny kichnął redaktor

(skumbrie w tomacie skumbrie w tomacie)

i po namyśle powiada: - Jak to?

(skumbrie w tomacie pstrąg)

Chce pan naprawić błędy systemu?

(skumbrie w tomacie skumbrie w tomacie)

Był tu już taki dziesięć lat temu.

(skumbrie w tomacie pstrąg)

Także szlachetny. Strzelał. Nie wyszło.

(skumbrie w tomacie skumbrie w tomacie_

Krew się polała, a potem wyschło.

(skumbrie w tomacie pstrąg)

- Ach, co pan mówi? -jęknął Łokietek;

(skumbrie w tomacie skumbrie w tomacie)

łzami w redakcji zalał serwetę.

(skumbrie w tomacie pstrąg)

- Znaczy się, muszę wracać do groty,

(skumbrie w tomacie skumbrie w tomacie)

czyli że pocierp, mój Władku złoty!

(skumbrie w tomacie pstrąg)

Skumbrie w tomacie, skumbrie w tomacie!

(skumbrie w tomacie skumbrie w tomacie)

Chcieliście Polski, no to ją macie!

(skumbrie w tomacie pstrąg)

Konstanty Ildefons Gałczyński

1936

Збигнев Херберт. Попытка покончить с мифологией.

Збигнев Херберт.

Попытка покончить с мифологией

Боги собрались в бараке на окраине. Зевс говорил

как обычно, долго и нудно. Окончательный вывод: организацию

нужно распускать, довольно бессмысленной конспирации, надо войти

в это рациональное общество и как-то  выживать. Афина рыдала

в углу.

Честно - надо признать - поделили последний

доход. Посейдон был настроен оптимистично. Громко

уверял, что с ним все будет в порядке. Хуже было опекунам

зарегулированных рек  и вырубленных лесов. Втайне все

рассчитывали впасть в спячку, но никто не хотел об этом говорить.

Других предложений нне было. Гермес воздержался от

голосования. Афина всхлипывала в углу.

Возвращались в город поздно вечером с фальшивыми документами.

и горстью медяков в карманах. Когда  переходили мост,

Гермес прыгнул в реку. Все видели, как он тонул, но его никто не спас.

Мнения разделились; было ли это плохим или, наоборот, добрым

знаком. Во всяком случае, это была отправная точка для чего-то нового,

неясного.

Herbert Zbigniew - Próba rozwiązania mitologii

Bogowie zebrali się w baraku na przedmieściu. Zeus mówił

jak zwykle długo i nudnie. Wniosek końcowy: organizację

trzeba rozwiązać, dość bezsensownej konspiracji, należy wejść

w to racjonalne społeczeństwo i jakoś przeżyć. Atena chlipała

w kącie.

Uczciwie - trzeba to podkreślić - podzielono ostatnie

dochody. Posejdon był nastawiony optymistycznie. Głośno

ryczał, że da sobie radę. Najgorzej czuli się opiekunowie

uregulowanych strumieni i wyciętych lasów. Po cichu wszyscy

liczyli na sny, ale nikt o tym nie chciał mówić.

Żadnych wniosków nie było. Hermes wstrzymał się od

głosowania. Atena chlipała w kącie.

Wracali do miasta późnym wieczorem, z fałszywymi dokumentami

w kieszeni i garścią miedziaków. Kiedy przechodzili przez most,

Hermes skoczył do rzeki. Widzieli jak tonął, ale nikt go nie ratował.

Zdania były podzielone; czy był to zły, czy, przeciwnie, dobry

znak. W każdym razie był to punkt wyjścia do czegoś nowego,

niejasnego.

Адам Охвановски. Полнолуние.

Адам Охвановски.Pełnia

Полнолуние.

Сон поселился в часах в виски колотит

По ступенькам шаги

Но никто к двери не подходит

В окне Дева

Или сова пролетая присела

Весы о любви разбитой воют

В сердце трепет крови 

А в Овне - овца

Осиновым колом в груди Козерога

Стрельца

Лодка уносит в пучину

Рак похож на Тельца

С лицом мужчины

Скорпион манит тонущих в море

Поёт как Лорелея

Рыба обретает голос

Но молчат деревья

В зеркале лицо безумное Свитязи - водяницы

Нет! Это знакомые очи утопшей девицы

Водоросли нежно обвивают ноги

На дне озера гаснет конец Млечной Дороги

Вместо петуха рычит на восток

Раненый Лев

Близнецы добавляют в венок

Свадебный мирт и поблекшие каллы

Кричат часы

Не пора ль отпирать мою келью

Pełnia

Sen zamieszkał w zegarze i o skronie stuka

Stare buty na schodach

Do drzwi nikt nie puka

Biegnie Panna

Czy puszczyk za oknem przysiada

To wyje porzucona przez kochanka Waga

Kropla krwi cierpnie w sercu

A w Baranie - owca

Jak osinowy kołek w piersi Koziorożca

Strzelec miota się w łodzi

W wodną toń ucieka

Byk podobny do Raka

O twarzy człowieka

Skorpion wabi rozbitka

Jak Lorelai śpiewa

Ryba głos odsyskuje

Ale milkną drzewa

W lustrze twarz oszalała Świtezi - dziewicy

Nie! To znajome oczy topielicy

Wodorosty miłośnie oplatają nogi

Na dnie jeziora gaśnie koniec mlecznej drogi

Zamiast koguta ryczy na spotkanie ranka

Ranny lew

A Bliźnięta dodają do wianka

Mirt weselny i kalię pobladłą śmiertelnie

Skrzeczy zegar

Już pora otwierać pustelnię

Юзеф Баран. Обрывки, пух да перья.

Юзеф Баран

ОБРЫВКИ, ПУХ ДА ПЕРЬЯ

обрывки пух  да перья

 шелуха полова дым

обещаний обманных тающий след

туманные  видения разносимые ветром

 на самом ли деле это всё

что остается после нас

или  что-то ещё

            накапливается

                                длится

какая-то твердеющая сердцевина

 summa summarum души

а не только пух одуванчик ржавчина

не только слова и дела

смолотые в  пыль и труху

***

Эрнест Брылль. (лавины)

Эрнест Брылль.

Псалм стоящих в очереди.

За чем эта очередь стоит?

За серостью, серостью, серостью

Чего в этой очереди ты ждёшь?

Старости,  старости,  старости

Что ты купишь, когда дойдёшь?

Томление, томление, томление

Что ты принесешь домой?

Каменное сомнение, сомнение

Будь как камень, стой  держись

Когда-нибудь эти камни дрогнут

И  полетят  как лавина

Сквозь ночь

Сквозь ночь

Сквозь ночь.

 Лавина

Столько былого ничем не сталось

Хотя и небо  над нами ломалось

И отворилась рана земли.

Слепой и глухой останемся ль мы,

Всё понимающей, но  упорной

Огненной лавой - в   которой горы

Стирают горы. Чтобы напором

Сгладить зеро   к нулевому овалу,

 К бесплодному каменному развалу...

Эрнест Брылль.

Psalm stojących w kolejce

Za czym kolejka ta stoi?

Po szarość, po szarość, po szarość

Na co w kolejce tej czekasz?

Na starość, na starość, na starość

Co kupisz, gdy dojdziesz?

Zmęczenie, zmęczenie, zmęczenie

Co przyniesiesz do domu?

Kamienne zwątpienie, zwątpienie

Bądź jak kamień, stój wytrzymaj

Kiedyś te kamienie drgną

I polecą jak lawina

Przez noc.

Przez noc

Przez noc.

Bryll Ernest - Lawina

Tyle się stało i nic się nie stało?

Chociaż się niebo nad nami łamało
Chociaż się otworzyła wielka rana ziemi
Czy zostaniemy dalej głusi, ciemni, niemi
Rozumiejący wszystko ale tak niezmienni
Jak lawina - w płomieniu której się uciera
Skała o skałę. Aby z tego pędu
Zera się wygładzały znowu w obłość zera
W rozwalisko jałowe. Kamienisko błędów?...

Адам Охвановски. Созвездие.

Адам Охвановски.

Созвездие

Звезды явились на  исповеданье

Так далеко  и так близко над нами

Тайные знает огонь заклинанья

Но дров не хватает на общее пламя

Играй же сверчок играй - нам не время

Струны тревожить что порваны звуком

Духи напрасно  дремлют в деревьях

В горле  без ласковой песни сухо

Вдоль по цветам для венков девичьих

Тысяча тропок дороги единой

 Ангелу грешному свет не увидеть

Соль на губах и насмешка любимой

Гаснут глаза в  признании трудном

Правде ложь заплетает косы

Как мы звезду   в себе  искать будем

Под громыханье Великого Воза

(Большая Медведица)

Adam Ochwanowski

Gwiazdozbiór

Gwiazdy spowiedź rozpoczęły świętą

Tak daleko od nas, a tak blisko

Chociaż ogień zna boskie zaklęcia

Drew brakuje na wspólne ognisko

Zagraj świerszczu, zagraj - nam nie pora

Szarpać struny rozdarte przez dźwięki

Nadaremnie duchy drzemią w drzewach

Sucho w gardłach bez tkliwej piosenki

Niby droga - a scieżek tysiące

Ślad po kwiatach na dziewicze wianki

Gdzie nie dotrwa świtu grzeszny anioł

Sól na wargach i drwina kochanki

Gasną oczy zmęczone spowiedzią

Kłamstwo prawdzie zaplata warkocze

Jakiej gwiazdy poszukamy w sobie

Gdy nad nami Wielki Wóz turkocze

29/30VII 1996

 Z tomu " Oswajanie świtu " - 1997 r.

Веслава Квинто-Кочан. Песня.

Вислава Квинто-Кочан.

Песня.

Насбирала полны уши я пустых словечек.

Начерпала из ненужных златоустых речек.

Шла в своих воспоминаньях по паучьей нити,

чтобы вновь себя найти в этом лабиринте.

Каплей медленной медовой время оделило,

сердце горечью рябинной любовь опалила.

Кто казался безупречным, ложь свою не прячет,

жизнь сама его клеймом чёрным обозначит.

Дни ушли пустым песком через сетку сита,

чистым золотом сияет то, что не забыто.

Wiesława Kwinto-Koczan (WUKA)

Nazbierałam pełne uszy, słów jak orzech

pustych.

Naczerpałam niepotrzebnie, z źródeł  

złotoustych.

Po pajęczej cienkiej nici, przesuwałam

Dłonie  

aby wrócić znów do siebie, w labiryncie

wspomnień.

Kiedy czas, jak kropla miodu, powolutku

płynął.

W sercu miłość rozpalała, gorzką

jarzębiną.

Kto się zdawał nieomylny, kłamstw dziś

nie prostuje,

a prymusom, samo życie wystawiło

dwóje.

Przeleciały dni jak piasek, przez oczka

rzeszota....

ale świeci jasnym blaskiem, kilka ziaren

złota.

Бачиньски. К.К. Снова странствуем.

Кшиштоф Камил Бачиньски

Снова странствуем

Странствуем  снова по тёплому краю,

по малахитовому лукоморью.

Птицы  вернувшиеся умирают

на померанцах и пассифлоре.

Над фиолетовыми лугами

небо раскрыто текучестью арок.

Даль сквозь закрытые веки  втекает,

соли налёт на губах наших горек .

По вечерам побережье  бухты

лижет прибоя сладкая грива.

Лето похоже на мягкие фрукты,

ветром ожжённые, как крапивой.

Вплоть до фонтанно- жемчужной зари

гроздьями звёзд ночь одаряет...

Снова мы путники тёплой земли,

странствуем снова по тёплому краю.

Baczyński Krzysztof Kamil - Znów wędrujemy

Znów wędrujemy ciepłym krajem,

malachitową łąką morza.

Ptaki powrotne umierają

wśród pomarańczy na rozdrożach.

Na fioletowoszarych łąkach

niebo rozpina płynność arkad.

Pejzaż w powieki miękko wsiąka,

zakrzepła sól na nagich wargach.

A wieczorami w prądach zatok

noc liże morze słodką grzywą.

Jak miękkie gruszki brzmieje lato

wiatrem sparzone jak pokrzywą.

Przed fontannami perłowymi 

noc winogrona gwiazd rozdaje.

Znów wędrujemy ciepłą ziemią,

znów wędrujemy ciepłym krajem.

Мария Павликовска- Ясножевска. Гобелен.

Мария Павликовска-Ясножевска.
Гобелен.

В гобелен сине-зелёный, в гобелен жёлто - серый
дайте уйти мне, о люди!
В мир врасти, чуждый миру, в мир, чудесный без меры,
после жизни и горькой, и трудной.
Через шерсть цедить душу, через краски павлиньи,
от забот очищаясь и грезя,
отдохнуть и заснуть, пасть в траву луговины
цвета зелени vert Веронезе.
Надо мной лист умножится, земля в листьях утонет ,
и цветы сплетутся в гирлянды,
веер пёстрый раскроется, веер в желтой ладони
отдыхающей наяды.

Голубь сядет на дерево, голубочек камвольный,
удивится олень в отдаленье -
бородатый мужчина рядом полный любовью,
чья любовь всех живущих полнее,
тот, кому не измерить ни власти ни сласти
губ моих - побледневших кораллов ,
кто любви не прошепчет, кто не выкричит страсти,
никогда не уйдёт усталый.
В гобелен сине-зелёный, в гобелен жёлто-серый
дайте уйти мне , о люди -
в мир врасти, чуждый миру, в мир, чудесный без меры,
после жизни и горькой, и трудной.

Pawlikowska-Jasnorzewska Maria - Gobelin

W gobelin modro-zielony, w gobelin żółty i siwy
dajcie mi uciec, o ludzie!
Wkopać się w świat obcy światu, w wełniany dziw ponad dziwy,
po życia niesłodkim trudzie.-
Przecedzić dusze przez wełnę, przecedzić przez barwy pawie,
z trosk się oczyścić i łez -
wejść i odpocząć, i zasnąć, odpocząć z ustami w trawie
koloru vert Veronese.-
Nade mną liść się rozmnoży, liść się ku ziemi pokłoni
i kwiat się stłoczy w wiązanki -
wachlarzy pstry zamajaczy, wachlarzy w mej żółtej dłoni
spoczywającej kochanki. -

Na drzewie siadzie gołąbek, spokojny gołąbek z wełny,
w zaroślach jeleń się zdziwi -
brodaty pan stanie przy mnie, brodaty, miłości pełny,
pełniejszy niż ludzie żywi -
ten, który nigdy nie zmierzy potęgi ani słodyczy
mych ust, spłowiałych korali -
który miłości nie szepnie, nie wyśni i nie wykrzyczy,
i nigdy się nie oddali.-
W gobelin modro-zielony, w gobelin żółty i siwy
dajcie mi uciec, o ludzie -
wkopać się w świat obcy światu, w dziw ponad dziwy,
po życia niesłodkim trudzie.-

Адам Охвановски. В моём театре.

Adam Ochwanowski

W moim teatrze...

W moim teatrze kończą się premiery

Zawsze przed czasem portier drzwi zamyka

Za kulisami zwodnicze hałasy

I wymyślona - jak wszystko - muzyka

Ktoś zgubił rolę i cichutko płacze

Sufler pijany - bo zdradza go żona

Złażą z portretów zblazowane panie

Jak  nietoperze giną w nieboskłonach

W rekwizytorni zostawiła serce

Stara amantka - znałem ją z fotosów

Słychać jak stuka, kiedy bardzo boli

Potem zamiera w mieszaninie głosów

Deski na scenie skrzypią pod widmami

Bolesną frazą ciemność ciszę trąca 

W moim teatrze nie zapalą świateł

I żadnej sztuki nie puszczą do końca 

16/17 III1982 r

В моем театре ...

В моём театре кончились премьеры,

Портье до срока запирает двери.

Из-за кулис  как будто слышен говор

И выдуманной музыки химеры.

Роль потерявший кто-то  тихо плачет,

Тот - с горя пьёт : супруга изменяет.

С своих портретов в разочарованье

Нетопырями дамы отлетают.

Меж реквизита потеряла сердце

Звезда былая -  знал ее по фото-

Оно забьётся, если станет  больно,

Затем  затихнет в топоте ухода

Теней актёров по скрипучим доскам.

Тишь нарушают горестные фразы,

Не зажигают свет в моём театре,

Не доиграют пьес моих ни разу .

Юлиан Тувим. (Гуси)

Бачиньски. К.К. Лесом.

Кшиштоф Камил Бачиньски.

Лесом.

Я по лесу иду , лап следы оставляя на тропах,

и дышу в узком логове грудью лохматой.

Это правда, что я  рыбой  был до потопа,

и что волк я,влюблённый в цветов ароматы?

В эти сосны плывущие ? Запах шерсти так едок.

Я смотрю вам в глаза, и  мой шаг равен веку.

Где кончается лес, там меня среди  веток

ждёт  охотник с собакой , что тоже была человеком.

Ноябрь 1940.

Baczyński Krzysztof Kamil - Lasem

Chodzę lasem, zostawiam nie ślady, lecz tropy

i sapię w wąskiej norze oddechem włochatym.

Czy to prawda, że żyłem rybą przed potopem

i że jestem dziś wilkiem kochającym kwiaty?

Jakże płyną te sosny? sierść ma zapach ostry.

Patrzę wam prosto w oczy, a krok mój jest wiekiem.

Gdzie las się kończy nagle fioletowym ostem -

- myśliwy z psem, który też był kiedyś człowiekiem.

Listopad 1940 r.

Адам Охвановски. Полночь.

Кшиштоф Камил. Бачиньски. Ветер.

Baczyński Krzysztof Kamil - Wiatr

Кшиштоф Камил Бачиньски.

Ветер.

Потому что  всегда и повсюду нас трое,

я и ты, я и ты,

и за окнами ветер разбитым  гобоем

выдувает усталый крик.

Деревья и черные птицы плывут, по стёклам

бьют листья, краснее, чем осень.

Выдуваются дни, облака, рыбьи стаи, их столько

ветер в  первый  сентябрь наш уносит !

Не беги, это бабочек плюшевых звоны

в  стёкла мертвые бьёт мертвый ветер.

Под окном упыри  ходят - мёртвые  кони

искалеченного  ненавистью  света.

Этот воздух наполнен тревогой предзимней.

Мир и жизнь мне прости, этот  ветер прости мне !

Звезды  - ласточки  неба, неотвратимой 

смертью  нашей рассыпались  по  покоям .

Умирают минуты беспечного лета ,

потому что всегда и повсюду нас трое ,

я и ты, я и ты

и ветер.

Baczyński Krzysztof Kamil - Wiatr

Jak wtedy jest nas wszędzie troje,

ja i ty, ja i ty,

a za oknem wiatr uchodzi pękniętym obojem,

narasta zmęczony krzyk.

Unoszą się drzewa i czarne ptaki, o szyby

biją liście czerwieńsze niż jesień.

Wydęte uciekają dni i obłoki spłoszone jak ryby

w ten nasz bolesny, pierwszy wrzesień.

Nie odchodź, to motyle pluszowe tak dzwonią

o te szyby umarłe, o martwy wiatr.

Chodzi za oknem upiór zabitego konia

i kaleki, o kulach nienawiści - świat.

To powietrze wezbrane od trwogi uderza,

przebacz mi świat i życie, i ten wiatr mi przebacz.

Lecą gwiazdy - jaskółki prawdziwego nieba,

rozsypują nam śmierć na pokoje,

umierają chwile nieostrożnych lat,

bo jak wtedy jest nas wszędzie troje,

ja i ty, ja i ty,

i wiatr.

Лиля Хелена Метрыка. Секреты.

Lila Helena Metryka

Sekrety

Лиля Хелена Метрыка.

Секреты.

В нас наши секреты, в укрытье глубоком

от нас от самих, от сторонних тем более.

Никто не увидит их пристальным оком,

если  сами мы край  приоткрыть не позволим.

Краснеют, бледнеют секреты, как  лица,

и страшно открыться им, сладким иль горьким,

и, как от себя, нам от них не укрыться,

не выбросить тайны, как старые  шторки.

Это - наши   тревоги, печали, секреты,

 что ночами нас мучают странными снами,

но когда мы их примем, - признаньем согреты,

когда время придёт,  распрощаются с нами.

Lila Helena Metryka

Sekrety

Sekrety są w nas samych*, ukryte głęboko,

przed wścibstwem współrozmówców, i może przed nami,

nie odgadnie ich żaden, choć wprawne ma oko,

gdy rąbka tajemnicy uchylić nie damy.

Sekrety są jak ludzie – wesołe i smutne,

rumienią się i bledną w obawie odkrycia,

i nie da się przed nimi ni schować, ni uciec,

nie można ich wyrzucić jak zblakłych już firan.

Sekrety są nam wierne, bez względu na wszystko,    

więc traktujmy je dobrze i darzmy atencją,

jak rodzinę czy inną osobę najbliższą,

gdy uznają za słuszne, w niepamięć odejdą.

* słowa z wiersza Michała Witolda Gajdy   “Tło”

Эва Пилипчук. В летней полифонии.

Эва Пилипчук.
В летней полифонии

В облаках по пояс, как в простой рубахе
лето исполняет цветочное парландо,
васильки поблёкли, притаились в  злаках.
Сад звучит в июле
медовой сарабандой.
Уж рябины наливаются аккордом   мощным
для невест и птиц , что лакомятся  алым,
утренние трели жаворонков - в прошлом,
первую скрипку ведут
вороньи скандалы.
 Вечерами долгими  сумерки тревожат
сонатину вербы, не хотят прощаться .
Сыграй же чуткими пальцами на моей коже
виртуозный этюд
зрелого счастья.

Ewa Pilipczuk 

W letniej polifonii
Do połowy w chmurach jak w zgrzebnej koszuli
lato czas wypełnia kwiecistym parlando,
wypłowiałe chabry w złocie zbóż utulił
lipiec. Ogród tętni
miodną sarabandą.
Jarzębiny proszą o mocne akordy
dla panien i ptaków łakomych na czerwień,
skowronkowe jutrznie kalendarz odtrąbił
pierwsze skrzypce wiodą 
gawronie brewerie.
Późne zmierzchy nucą w liliowych oparach
ciche sonatiny na wierzbowych gęślach.
Opuszkami palców na skórze mi zagraj
misterną etiudę
dojrzałego szczęścia. 

Юлиан Тувим. "Незаконченная элегия"

Юлиан Тувим.

"Незаконченная элегия"

О чём плачешь, о чём причитаешь,

Сидя над рекой Вавилона,

Глядя  на  воду голубую ?

Ветер  голубино сизый   твои виски охлаждает,

Небо милосердно клонится над  головою.

- С небом в глубине я качаюсь,

Тону вместе с ним  в лоне волн.

Оплакиваю я деяий величавость,

О,синий город, вечный Вавилон!

Гомоном  всех наречий.

Всей разноликостью вещной

Столетий  и толп делами

Ты мне поёшь без лада.

 На башню по лестнице всходят

Измученные народы ,

А ты под ними кругами

Улицами распался как падаль.

Из нор подвальных и чердачных

Вышли мы  с  учителем нашим,

За святым  человеком шли мы.

Он кричал, руки вздымая,

Но никто не обращал внимания,

Раздавили его потоком машины.

Мы гроб  оросили слезами.

Сироты под небесами,

Темные, гневные бесправные.

Разошлись    одинокими раствориться

в грохочущей пышной столице,

И  нет у нас ни слова, ни знания.

И предстали там моему взгляду

Тысячеэтажные дома -  громады

из стекла, камня и стали.

Лифтами, поршнями, рычагами

Время  гнали  ногами,

 Лавиной в пропасть стекало.

Молнии били  из-под земли,

Горящие улицы вели

На площади - муравейниками кипели,

Вязались в смертельные петли,

Кружась и падая, люди вопили:

"Человека убили!"

Над землёй  стрекоча летела

Серебристой метелью

Птичья толчея  моторов,

 В небес беспредельность,

Стреляют   экспрессы прицельно

Огнями метеоров.

Я видел  славу в агонии,

Разбитые залы тронные,

В золотых комнатах груды

Праха, остатки великолепья,

Бездушных  знамён отрепья,

 Глухую мертвоту орудий.

Видел  я труд и праздность,

Волю, неволю  и разум,

Любовь, печаль,  прегрешенье,

Величие , святость, скотство,

Власть, нищету, благородство.

Но нет  одинокому утешенья.

Julian Tuwim

"Niedokończona elegia"

Czemu plączesz, czemu zawodzisz,

Siedząc nad rzeką Babilonu,

Zapatrzony w wodę lazurową?

Wiew gołębio-siwy skronie twoje chłodzi,

Niebo kołysze się miłosiernie nad głową.

— Z niebem w głębinie się chwieję,

Tonę, jak ono tonie.

Płaczę wielkość twoją i świetne dzieje,

Sine miasto, wieczny Babilonie!

Rozgwarem wszystkich narzeczy.

Formami miliarda rzeczy,

Dziełami wieków i tłumów

Wrzaskliwie do mnie gadasz.

Na wieżę, na ciężkie schody

Pną się zmęczone narody,

A ty się pod nimi toczysz,

Ulicami jak trup się rozkładasz.

Z suteren i poddaszy

Wyszliśmy biedni z nauczycielem naszym,

Świętym, wiedzącym człowieczkiem.

Pięści zaciskał, krzyczał,

Ale nikt go nie słyszał,

Stratowali go natłokiem maszyn.

Grób zrosiliśmy łzami.

Sieroty pod gwiazdami,

Ciemni, gniewni i prości.

I rozproszyliśmy się, samotnicy,1

Po grzmiącej pysznej stolicy

I nie ma nam słowa i mądrości.

Widziałem tam groźne domy,

Tysiącpiętrowe ogromy

Ze szkła, kamienia i stali.

Dźwigami, tłokami, windami

Czas pędził pod stopami,

Lawiną w przepaście walił.

Spod ziemi, jak błyskawice,

Biją świecące ulice,

Na place tryskając mrowiem:

W pętlice śmiertelne się wiążą,

Padają i krzyczą, krążąc:

„Skończył się człowiek!"

Nad ziemią w stalowej sieci,

W srebrnej trzeszczącej zamieci

Tłucze się ptactwo motorów,

W dal bożą, w ciemne bezkresy

Strzelają celne ekspresy

Ogniami meteorów.

Widziałem umarłą chwałę,

Dostojne trony zmurszałe

I puste komnaty złote,

Gruzy, nędzne pamiątki,

Sztandarów bezduszne szczątki

I armat głuchą martwotę.

Widziałem rozkosz i mozół,

Wolę, niewolę i rozum,

Miłość, cierpienie i grzechy,

Zbrodnię i wielkość, i świetność,

Nędzę, potęgę, szlachetność.

Ale nie ma samotnemu pociechy!

Болеслав Лесьмян. Недоля.

Болеслав Лесьмян.

Недоля.

Затвори в сад окно... слышно пение,

Очи сомкни : в  сон или в смерть взглянуть .

Наша недоля близится к завершению! ..

Жизнь уходит ... можно и отдохнуть ...

День обновится на  облаке белом,

не встревожит его, что  тел наших нет ...

Но от всего, что мы претерпели,

пусть во мгле хоть малый останется след!

Ибо чем искупится  ужас исчезновенья,

слёз бессилье в последний час ,

если по смерти не останется и тени

ран , что когда-то мучали  нас?

Leśmian Bolesław - Krzywda

Zamknij okno...W ogrodzie - zbyt śpiewno.

Oczy do snu lub do śmierci zmruż.

Krzywda nasza kończy się na pewno!..

Życie - mija... Wolno spocząć już...

Dzień się nowy na obłoków bieli

Nie zatrwoży, że ciał naszych brak...

Lecz to wszystko, cośmy przecierpieli,

Niechaj we mgle ma choć drobny znak! 

Bo czym zgrozę odkupić zagłady,

Łez wysiłek i ten pusty czas,

Gdy śmierć zniszczy nawet ran tych ślady,

Ran, co niegdyś tak bolały nas?

Михал Витольд Гайда. Колыбельная.

Michał Witold Gajda (1959-2017)

Kołysanka

Gdzie kornik spisał całe swoje życie

na suchym drewnie pokrzywionej sosny;

w kolczastych pędach nienazwanych roślin,

zostanie czerwiec – niezmienny marzyciel.

Na drobnych włoskach niedojrzałych malin

zabłyśnie promień zamknięty w kropelce

schłodzonej rosy. Nie trzeba nic więcej.

Skończona droga, bo po co iść dalej?

Mech pod plecami, a cisza nad głową;

nic się nie kończy i nic nie zaczyna.

Lekki wiatr z pola chodzi po leszczynach,

więc zamknij oczy i śnij kolorowo.

Михал Витольд Гайда (1958- 2017.)

Колыбельная.

Где жучок- короед, потаённый   писатель,
свою жизнь уместил на странице  сосновой,
где в цепляющей поросли зелени  новой
заблудился июнь - беззаботный мечтатель,
где на тонких ворсинках незрелой малины
солнцем пойманным светятся капли прохлады 

росяной , ничего тебе больше не надо.

И не надо идти. Путь окончился длинный

Тишина над тобой, мягкий мох под спиною.

Ничему нет конца, ничему нет начала .

С поля ласковый ветер орешник качает,

засыпай, уплывай в сновиденье цветное.

Анна Насиловска. Обычный день.

Anna Nasiłowska

Анна Насиловска.

Обычный день

каждый в своем коконе

женщина в метро напротив меня

роняет слёзы беззвучно и отстранённо

трудно смотреть я пересаживаюсь

теперь вид  на красивую пару

очень красивые оба

он в красном берете

на ней леопардовая куртка

неприлично заняты  собой

достаю газету

коррупционная  афёра 

скандал и нехватка денег

на лечение рака

так что все как обычно

нормально

это успокаивает

справляюсь с состоянием раздражения

экстремальные эмоции

это чересчур

Новые наблюдения по дороге

"Иисусе какой ужас"

говорит девушка в метро

в телефон

пересаживаюсь на трамвай

остановка чернявая женщина ко мне

«о, видите того ожидающего?

как он одет!»

"и что?"

«на нём обувь женская!"

"нет, это такие белые

спортивные "отвечаю

а потом третья к нам

"это тут будет Новый Свет?"

да какой же он новый

уже с которого времени

девушки разговаривают с телефонами

ужас ничего не означает

иисусу до всего этого  нет дела

обувь как обувь

имеет значение только бренд

а гендерность себя изжила

***

(Nowy świat - улица в Варшаве)

К магазину

во дворе

миную полицейский патруль

в узком проходе

соседка в маске

поворачивается к стене

не отвечает на добрый день

что я ей сделала ?

нет

это только день недобрый

и старая сплетня

будто я врачиха

так что могу быть заразной

отворачиваюсь в  сторону

может быть удастся через маску

почувствовать дыхание

дивной весны

Anna Nasiłowska

Jak co dzień

każdy we własnej bańce

kobieta w metrze naprzeciw mnie

roni łzy bezgłośnie i bez związku

trudno patrzeć przesiadam się

teraz widok na piękną parę

bardzo urodziwi oboje

on w czerwonym berecie

ona w kurtce w panterkę

nieprzyzwoicie zapatrzeni w siebie

wyciągam gazetę

afera korupcyjna

skandal i brak pieniędzy

na leczenie raka

więc wszystko jak co dzień

normalnie

to uspokaja

radzę sobie ze stanem irytacji

ekstremalne emocje

to za dużo

Nowe ćwiczenia z podróży

“jezu jaka masakra”

mówi dziewczyna w metrze

do telefonu

przesiadam się na tramwaj

przystanek krucza młoda kobieta do mnie

“o widzi pani tego co czeka?

jak się ubrał!”

“i co?”

“buty damskie ma!”

“e, tylko białe

sportowe” odpowiadam

a wtedy trzecia do nas

“czy to tu będzie nowy świat?”

i jakiż on nowy

już od pewnego czasu

dziewczyny rozmawiają z telefonami

masakra nic nie znaczy

jezus nie ma nic do tego

buty jak buty

liczy się dobra marka

a gender się przeżył

Do sklepu

na podwórku

mijam patrol policji

w wąskim przejściu

sąsiadka w masce

obraca się do ściany

nie odpowiada na dzień dobry

co jej zrobiłam?

nie

to tylko dzień niedobry

i stara plotka

że jestem lekarką

więc mogę być zadżumiona

obracam się w drugą stronę

może uda się przez maskę

poczuć oddech

dziwnej wiosny

Константы Микевич. Матери.

Константы Микевич.

(1911 – 1935)

Родился в интеллигентской семье в Варшаве. Опубликовал немного, в «Скамандре», и «Литературных ведомостях». В 1934 году вместе с двумя другими неизвестными поэтами издал томик «Профили». Покончил с собой во время армейской службы.

  Посмертно по просьбе родных его литературным наследием занялся Юзеф Чехович. Выбранные им стихи появились в 1937 году в томе «Поэзия».

Матери.

Сегодня Большая Медведица ведет своих малых

к черным водопоям.

Ты смотрела на меня целый вечер, мама,

в сером покое.

Думала: кто это в кресле тут предо мною,

это не сынок.

Сын в моем теле, где льётся  былое,

медовый поток.

Я к водопоям  возьму его чистым,

как смерть, нежна.

В кресле чужой останется  стынуть,

в злых длинных штанах.

Konstanty Mikiewicz

(1911 – 1935)

    Urodził się w rodzinie inteligenckiej w Warszawie. Drukował niewiele, m.in. w „Skaman-drze” i „Wiadomościach Literackich”. W 1934 r. wespół z dwoma innymi młodymi i nieznanymi poetami wydał tomik „Profile”. Popełnił samobójstwo podczas odbywania służby wojskowej. Pośmiertnie, na prośbę rodziny, jego spuścizną literacką zajął się Józef Czechowicz. Wybrane przez niego wiersze ukazały się w 1937 r. w tomie „Poezje”.

Matce

Dziś Wielka Niedźwiedzica wiedzie swoje małe

do czarnych wodopojów.

Patrzyłaś na mnie, matko, wieczór cały

w szarym pokoju.

Myślałaś: jakiś pan przyjechał na krześle,

to nie syn.

Syn jest w mym ciele, gdzie dzwoni przeszłość,

jak miodny płyn.

Do wodopojów go wezmę cichych, jak śmierć

pogodna.

W krześle zostanie obcy, sztywny, wiesz –

w złych, długich spodniach.

Мариуш Парлицки. Состояние равновесия.

Mariusz Parlicki

STAN RÓWNOWAGI

Ilekroć odkrywamy prawdę,

tylekroć umiera cząstka nas

i świata,

w którym żyjemy,

dlatego

każda

prawda

wyzwala

lawinę kłamstw,

tworzących równowagę

w nas samych

i w naszym świecie.

СОСТОЯНИЕ РАВНОВЕСИЯ

сколько раз открываем мы правду,

столько раз умирает  частица  нас

и мира,

в котором живём,

поэтому

на каждую

правду

обрушивается

лавина лжи

восстанавливая равновесие

в нас самих

и в нашем мире.

Мои переводы из Антологии "Встречи в саду"

Тадеуш Завадовски, Михал Буковски. Стихи.

Из майского выпуска «Газеты Культуральней»

Тадеуш Завадовски

постройка баррикады

выношу на улицу книги херберта и милоша  и строю

из них баррикаду.  добавляю к ним свои последние стихи

в надежде что поэзия может уцелеть. я не знаю

однако насколько  она в состоянии выдержать натиск лицемерия

и ксенофобии и разделения на враждебные армии

своих и чужих. я читаю  людям пана когито

но они затыкают уши. забавляются как дети брошеными

на мостовую сребрениками. я поднимаю взгляд. на баррикаде

трепещут как  знамя слова из стиха милоша

не будь беспечным.

поэт помнит.

Михал Буковски

 я сурок

я

сурок

все  стою столбиком

и высматриваю

глаза ослабли

позвоночник болит

но я стою столбиком

и высматриваю

говорят, что  будет

 говорят, что нужно

что очевидно и что наверняка

так что я стою столбиком

и высматриваю

говорят выбирать

беру бюллетень

 вычеркиваю подчёркиваю

и высматриваю

мой дом среди камней

мусор  доверху

лес всё редеет

а они ничего

надо мной орел

а я

все  стою столбиком

и высматриваю

 .

Михал Буковски.

тоже

улыбающийся

милый молодой человек обращается

ко мне на языке

ненависти

да,

возлюби ближнего и так далее

знаю

эту заповедь

из обязательных уроков

религии

много лет назад его деды

строили с человеческим лицом

социализм

тоже

не вышло

 .

пишем

волнам наперекор

снова и снова пишем

наши слова

на песке

.

Бруно Ясеньски. Слово о Якубе Шеле. Пролог.

Ясеньски  Бруно - Слово о Якубе Шеле

ПРОЛОГ

По ночам я с полей и  гумен

позаросших и мхом и  мглой,

собирал эту песню-думу

и иду с окровавленной, злой.

Раскачалась уж осень тысячью розог

ивняка   над прудом в ритме жабьих  гамм.

 Свой последний червовый фальшивый козырь

я, играя со смертью, сегодня сдам.

Может , завтра придет трактор

на заплатанный плат полей,

сумрак - чернобородый арендатор-

землю в чёрный захватит плен.

И  на десять миль вокруг, уже  скоро,

там, где нива ложилась под серп,

встанет  многокаменный город,

сад кубический, грузен и сер.

И когда   звездной ночью забрезжит

белой мессой месяца стёртый штамп,

над дорогой  повиснут проезжей

тяжелые яблоки  дуговых ламп.

- - в ежевичной чащобе леса,

где   солнце садится свой зад укрыть,

эта песня выходила  на ясный месяц

по собачьи подолгу выть.

И, присев на поле в густом  бурьяне,

качалась, гнулась, как сухая ботва .

Когда пастух её вспугивал утром ранним,

в каплях крови была  трава.